Мир лабиринта и костей (СИ) - "mikki host"

Почему он вообще зовёт Иснана к себе?

«Думай, — терпеливо повторял Ренольд, игнорируя протесты Иснана и его требования не подавать голоса. — Все ответы давно перед тобой».

Иснан не был в этом так уверен. Да, Хайбарус привёл его в этот мир, помог войти в Лабиринт, но что ему нужно от Иснана на самом деле? Они, вроде как, заключили сделку: Иснан поможет королю, а тот назовёт имя, которое сальватор слышал, но никак не мог запомнить.

Здесь, в Лабиринте, мерзкое ощущение, будто за ним постоянно наблюдают, стало только сильнее. Иногда краем глаза Иснан видел размытые силуэты, предметы интерьера, яркие, колышущиеся мазки. Слышал чужие голоса, крики и смех, чувствовал запах человеческих тел и горящего дерева. Какое-то имя постоянно повторялось, но Иснан никак не мог его запомнить.

Маракс и Карстарс ничего не замечали.

Им, в отличие от Иснана, в Лабиринте было значительно хуже. Несмотря на старания Хайбаруса, Лабиринт по большей части всё ещё был местом, где когда-то ходили боги. Их магия и ихор пропитали собой каждый клочок этого таинственного пространства, а Блуждающие Души, изредка появляющиеся, но никогда к ним не приближавшиеся, напоминали, что власть Хайбаруса над этим местом хрупка.

Он король демонов, но не бог. Зато Иснан благодаря связи с Ренольдом был близок к богам, и его Слово — ключ, который был нужен Хайбарусу.

Вот только Иснан не понимал, для чего.

Он искал подсказки везде, даже во фреске, которая появилась перед ним всего несколько минут назад. Длинный пустой коридор казался бесконечным, вместо потолка — тёмное звёздное небо, а вместо пола — стекло, за которым скрывалась бездна. Лабиринт вновь изменился, оставив позади один из мёртвых городов, который они изучали, и сформировался в нечто, что заинтересовало Иснана.

Фреска была абсолютно белой и изображала две высокие башни с окнами, на которых были решётки. Иснан бы и не обратил на них внимания, если бы не услышал, как из башен доносятся чьи-то голоса: юные, тихие и отчаянные. Кто-то был заперт внутри, и Иснан слышал, как неизвестные стенали, просили прекратить что-то и отпустить их.

Маракса и Карстарса, всё ещё спорящих, фреска совершенно не интересовала.

«Думай, — вновь проговорил Ренольд, поднимая его руку и кладя на изображение одной из башен. — Все ответы давно перед тобой».

«Это просто фреска», — возразил Иснан.

«Разве? Это фреска, которая появилась в Лабиринте. Ты ведь слышишь голоса, запертые внутри, верно?»

«Я не понимаю, что они кричат».

«То же, что кричал ты».

— Эй, щенок! Долго ещё будешь пялиться в пустоту?

Иснан моргнул и озадаченно уставился на пустую белую стену. Фреска исчезла, ничего после себя не оставив. И судя по разъярённому взгляду Маракса, произошло это не мгновение назад.

Иснан нервно сглотнул. Пытался ли Хайбарус таким образом передать ему какое-то послание? Или же сам Лабиринт общался с ним, чувствуя в нём магию сакри?

Он ничего не понимал. В Лабиринте смешались магия богов и хаос демонов, но Иснан не чувствовал, чтобы они боролись между собой или пытались склонить его на одну из сторон. Они словно изучали его, действуя сообща, подкидывая подсказки и проверяя, сумеет ли Иснан разгадать их.

Одно он сумел понять наверняка: в Лабиринте крылось нечто, что могло полностью изменить его представление о магии и хаосе. Нечто, что могло помочь ему избавиться от контроля демонов. Маракс и Карстарс ничего не чувствовали и не видели, но Иснан был особенным.

Он был близок к богам, как никто другой.

***

Пайпер чувствовала себя обманутой, видя не Некрополь, простиравшийся внизу, а белую пустыню и абсолютно чистое небо. Огромные врата, ещё минуту назад бывшие за их спинами, исчезли.

— Это Лабиринт, — напомнил Фортинбрас, в последний момент схватив за воротник куртки ринувшегося вперёд Николаса. — И он может перестраиваться так, как ему угодно. Я, честно говоря, и не рассчитывал, что мы окажемся сразу в Некрополе.

— Но в прошлый раз здесь был Некрополь, да? — уточнил Стефан.

— Именно.

— Что ж, ладно. Не то чтобы я сильно удивлён. Кто-нибудь удивлён?

Гилберт покосился на него, как на умалишённого. Хотя, может быть, он просто пытался убить Стефана взглядом. За всё утро Гилберт не произнёс ни слова, и Пайпер не представляла, что у него на уме и какие планы он вынашивает.

— Как тут ориентироваться? — проворчала Твайла, прикрыв глаза от палящего солнца.

— Магия подскажет, — ответил Фортинбрас.

— Чудесно, — фыркнув, Твайла закатила глаза. — Обожаю, когда ваша магия решает все наши проблемы.

— А я обожаю, — достаточно резко произнесла Клаудия, и все взгляды тут же обратились к ней, — когда все молча стоят на месте и не мешают мне.

Стелла едва не подпрыгнула — то ли от нетерпения, то ли от страха.

— Что-нибудь чувствуешь?

— Желание бросить вас здесь, если вы сейчас же не заткнётесь.

Стелла заулыбалась и активно закивала головой. Клаудия покосилась на Фортинбраса, и тот, кивнув, сложил руки на груди. Все звуки будто разом стихли.

Пайпер почувствовала себе обманутой дважды.

Думая о Некрополях, она представляла себе настоящие подземные города, от которых к Лабиринту вели туннели. Пайпер и мысли не допускала, что они окажутся в пустыне, что гигантские врата из белого камня исчезнут сразу же, как Стефан, замыкавший их небольшую процессию, перейдёт границу.

Это произошло мгновенно, будто по щелчку пальцев. Пайпер даже не успела осознать, что Джинн, Киллиан и Эйлау, сопровождавшие их до врат, остались по ту сторону. Что они остались фактически в другом мире, а за вратами простирался ещё один, таинственный и опасный, всё это время граничащий с Дикими Землями.

Пайпер было страшно. И как только Фортинбрас столько лет справлялся? Зная, что совсем рядом скрыто нечто настолько пугающее, он добровольно прошёл через врата вместе с Клаудией, следуя за зовом Блуждающих Душ…

— Эй.

Пайпер пискнула и едва не подскочила на месте. Фортинбрас, аккуратно взяв её руку, наклонился, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и сказал:

— Лабиринт будет давить на твой разум, запутывать, показывать то, чего ты не хочешь видеть. Но пока мы с Николасом рядом, тебе нечего бояться. Мы справимся.

Пайпер постаралась выдавить уверенную улыбку.

— Просто это как-то…

— Что?

— Это… Странно, — всё-таки подобрала Пайпер подходящие слово. — Я всё ещё не могу поверить, чтобы мы, люди, смогли спасти богов.

— Люди, великаны и тёмное создание, — уточнил Фортинбрас.

— Хватит умничать, — пробормотала Пайпер.

— Но я не умничаю…

Пайпер закатила глаза.

На самом деле вот это было страннее всего: осознавать, что привычный мир никогда не выстроится в единую картину, что новые детали будут появляться постоянно, и при этом делать вид, что она готова к этому. Притворяться, будто она не хотела продлить единственный час спокойствия, бывший этим утром, на целую вечность.

Всё было так хорошо, но теперь они в Лабиринте, и надеяться могут только на магию сакри да на проклятие Клаудии. И Пайпер, как бы сильно ни храбрилась, не была уверена, что выдержит это.

— Мне очень страшно, — совсем тихо произнесла она, боясь, как бы её не услышал дядя Джон. Он и так то и дело косился на них, будто был уверен, что может случиться что-то странное или что Фортинбрас ни с того ни с сего решит убить её.

Не то чтобы Пайпер было неуютно под взглядом дяди Джона. Но их разговор никак не шёл у неё из головы, и казалось, будто он точно знает, что этой ночью она спала не у себя в покоях.

А может быть, он просто догадался — немного понаблюдал за тем, как на неё косится Гилберт, сопоставил это с тем, что Киллиан вдруг захотел поговорить с ней наедине перед тем, как они отправились к вратам, и пришёл к вполне логичному выводу. Но если это было так, и если дядя Джон был этим недоволен, он не вмешивался.

— Всё будет хорошо, — так же тихо ответил Фортинбрас. — Но если хочешь, ты можешь вернуться и…