Α. Спасский История догматических движений в эпоху Вселенских соборов - Α. Спасский

Слово: όμοουσιος в корне ниспровергало арианство, лишало его всякихъ расчетовъ на принятие въ церкви. Какъ же отнеслась арианствующая партия къ никейскому символу? Самъ Арий отказался подписать направленное противъ него изложение, но у его сторонниковъ—епископовъ не хватило ни твердости духа, ни достаточной искренности убеждения. Изъ 17–ти епископовъ, входившихъ, по Руфину, въ составъ арианской партии на соборе, только два земляка, — Феона мармарикский и Секундъ птолемаидский, — последовали его примеру и вместе съ нимъ были сосланы въ ссылку немедленно же после собора. Евсевий никомидийский и Феогнисъ никейский, эти влиятельнейшие вожди арианства, отвергли анафему на Ария, приложенную къ символу, но самый символъ подписали, чтобы сохранить за собой кафедры. Желая оправдать этихъ двухъ епископовъ оть упрека въ неискренности, Филосторгий разсказываетъ, что Евсевий и Феогнисъ при подписи переправили слово ομοούσιος нa όμιοουσιος —подобосущный, но арианский историкъ не замечаеть, что снимая съ епископовъ одинъ упрекъ, онь возводитъ на нихъ другое, более тяжкое, обвинение въ подделке документа. — Планы Евсевия и Феогниса, впрочемъ, не осуществились. Говорятъ, что когда Евсевий подписывался подъ символомъ, Секундъ плотемаидский сказалъ ему: — «ты, Евсевий, подписываешься для того, чтобы не быть сосланнымъ, но я верую Богу, что не пройдетъ и года, какъ отправятъ тебя: въ ссылку». Слова Секунда скоро исполнились. Въ ноябре 32б–го года и Евсевий и Феогнисъ были сосланы за то, что они приняли въ общение высланныхъ изъ Александрии арианъ. Соборъ осудилъ фалию, составленную Ариемъ,а императоръ приказалъ все арианския сочинения разыскивать и предавать огню, такъ чтобы объ Арии и введенномъ имъ учении не сохранилось никакого воспоминания. За утайку сочинений назначена смертная казнь.

3. Первый вселенский соборъ въ совершенстве выполнилъ ту догматическую задачу, для которой онъ былъ созванъ. Единогласно осудивъ арианство, онъ съ такимъ же единодушиемъ установилъ и ту формулу, которая въ полной точности выражала собой христианскую веру въ Сыва Божия и отныне должна была стать непоколебимымъ знамениемъ православия. Изъ трехъ сотъ отцовъ, представлявшихъ въ своемъ лице вселенскую церковь на соборе, только два епископа — Феона мармарикский и Секундъ птолемаидский отказались подписать редактированный имъ символъ, да и они были епископами отдаленнейшей провинции Египта, не пользовались никакимъ влияниемъ въ церкви. — Съ глубокой радостью приветствовалъ эти блестящие результаты деятельности собора императоръ Константивъ; вместе съ некоторыми другими епископами онъ думаль, что теперь после торжественнаго провозглашения обязательнаго для всей церкви испове–дания, прекратятся все раздоры и несогласия между епископами и въ церкви настанутъ давно желанные миръ и тишина. «Что ни злоумышлялъ противъ насъ диаволъ, — писалъ императоръ къ александрийской церкви после собора, — все (теперь) уничтожено въ самомъ основании; двоедушие, расколы, смертельный ядъ несогласия—все это победила светлая истина; то, что единогласно признано тремя стами святыхъ епископовъ, есть ничто иное, какъ мысль Самого Сына Божия»…

Действительность скоро разрушила эти радостныя надежды. Догматическая победа надъ арианствомъ, такъ быстро достигнутая въ Никее, опередила собой историческую победу въ церкви, и первый вселенский соборъ на деле не только не задержалъ собой споровъ, поднятыхъ Ариемъ, а напротивъ, самъ сталъ прямой причиной новыхъ движений и осложнений. Зловещие признаки начинавшейся реакции никейскому собору показались очень рано. Едва прошло три года после его окончания, какъ были вызваны изъ ссылки Арий и его два влиятельные сторонники—Евсевий никомидийский и Феогнисъ никейский. Вскоре затемъ последовали въ изгнание одинъ за другимъ—рядъ наиболее видныхъ защитниковъ никейскаго символа и, наконецъ, весь Востокъ, — тотъ Востокъ, большинство епископовъ котораго лично присутствовало въ Никее, — оказался противникомъ собора. Ни–кейский символъ прямо, правда, не былъ отвергнутъ или осужденъ, но онъ былъ забытъ и отчасти замененъ целой кучей другихъ формулъ; его какъ бы подписали и, затемъ, положили подъ сукно: никто более ο немъ не безпокоился, никто не вспоминалъ. Около 339–го года ученейший епископъ Востока, Евсевий кесарийский издалъ обширное сочинение περι и έκκλησιαστικης θεολογίας т. е. о церковномъ богословии, которое онъ направилъ противъ Маркелла анкирскаго. Какъ показываетъ самое название, сочинение имело целию изложить церковное богословие, т. — е. богословие принимаемое всею современною Евсевию церковью или, по крайней мере, большинствомъ ея епископовъ. Однако, въ этомъ изложении восточнаго церковнаго богословия мы напрасно стали бы искать какихъ–либо влияний со стороны никейскаго собора. Въ немъ нетъ и помину ни ο никейскомъ символе, подъ которымъ въ свое время подписался авторъ его, ни объ устано–вленномъ въ немъ учении ο единосущии Сына съ Отцомъ. Для ученаго епископа, очевидно, не было сомнения, что предлагаемое имъ здесь антиникейское, антиомоусианское воззрение на природу Сына Божия съ точки зрения его эпохи есть подлинное учение церкви, церковное богословие.Α на состоявшемся четыре года спустя после того соборе ве Сардике все восточные епископы, за исключениемъ изгнанныхъ, въ полномъ составе отделились отъ западныхъ и отказались принять никейский символъ, — отказались столь же торжественно, сколь торжественно они провозглашали его въ Никее.

Какъ нужно смотреть на эту общую на Востоке перемену настроения въ отношении къ никейскому собору? откуда она родилась?

Известно, что обычный взглядъ на антиникейскую реакцию объяснения ея ищетъ частию въ томъ влиянии, какое должны были оказывать на ходъ церковныхъ делъ возвратившиеся изъ ссылки ариане, частию же въ менявшихся распоряженияхъ константинопольскаго дворца и въ придворныхъ интригахъ. Однако, если согласиться съ этимъ объяснениемъ, то всю полувековую борьбу противъ никейекаго символа придется признать однимъ изъ самыхъ странныхъ и непостижимыхъ явлений въ церковной истории. Ариане и до никейскаго собора представляли собой незначительную группу богослововъ, стоящую особнякомъ въ церкви, но и эта небольшая группа потерпела въ Никее полный разгромъ. Единодушное осуждение, которому она подвергнута была отцами собора, показало ей, что ея доктрина не имеетъ для себя почвы ни въ историческихъ традицияхъ, ни въ церковноыь сознании, и не можетъ расчитывать на распространенность. Ударъ, нанесенный никейскимъ соборомъ арианству, пришелся столь верно и сильно, что оно въ сущности никогда не въ состоянии было оправиться отъ него. Строго арианские голоса вновь раздались въ церкви только въ 50–хъ годахъ IV–го века, т. — е. тридцать летъ спустя после осудившаго ихъ собора, когда антиникейская реакция, достигнувъ и высшей степени развития, начала распадаться и въ реакционерныхъ кружкахъ обнаружилось стремление къ сближению съ никейскимъ символомъ, но теперь арианство оказалось уже отжившей доктриной, мало привлекавшей сочуветвия къ себе. Что же касается до эпохи, ближайшей къ иикейскому собору, на которую падаетъ самый разгаръ антиникейскаго движения, то общее на Востоке нерасположение къ арианству за это время не подлежитъ сомнению. Оно доказывается хотя бы уже темъ фактомъ, что даже лица, несомненно разделявшия убеждения Ария, какъ, напр., Евсевий никомидийский, и даже самъ Арий должны были очиститься отъ подозрений въ этой ереси, представить особыя официальныя исповедания, свободныя отъ крайностей первоначальнаго арианства, чтобы получить возможность возвратиться въ церковь. Такимъ образомъ, тайные ариане не только не были главными виновниками антиникейской борьбы, но сами должны были приспособляться господствующему на Востоке настроению. — Столь же мало света вноситъ въ вопросъ ο причинахъ реакции и предполагаемое влияние двора и придворныхъ интригъ. Съ техъ поръ, какъ первый христианский императоръ въ присутствии представителей всего христианскаго мира наименовалъ себя сослужителемъ епископовъ, события, совершавшияся при дворе, всегда оказывали существенное воздействие на жизнь церкви и вызывали въ ней соответствующия последствия. Но никакая придворная интрига, никакой случайный фаворитъ не могли бы вызвать того единодушнаго всеобщаго протеста противъ никейскаго символа, какой раздался въ это время на Востоке. Самое решительное намерение двора провести определенное вероизложение осталось бы безплоднымъ, если бы вся церковь противопоставила ему одинъ общепринятый и точно выработанный символъ! Въ истории после–никейскихъ движений въ отношении къ императорскому двору наблюдается то же явление, какое мы видимъ и на тайныхъ арианахъ. He реакция идетъ вследъ за расположе–ниями двора, а напротивъ, дворъ и его политика приспособляются къ настроениямъ церковнаго большинства, считается съ ними и уступаетъ имъ. Такъ, напр., первая ссылка Афанасия александрийскаго произошла вопреки желаниямъ Константина, согласившагося на нее исключительно благодаря тому моральному давлению, какое оказывали на него другие епископы Востока. И замечательно, что даже въ моменты наибольшаго влияния двора на дела церкви, какъ то было въ последние годы правления Констанция, ему не удавалось осуществить на практике свои политические планы; догматическая борьба развивалась своимъ путемъ, независимо отъ двора и часто противъ его намерений.