#Меня зовут Лис - Ли Виксен

Я не могу сказать, что не замечала ничего странного. Мой Принц был очень груб с простыми людьми, небрежен и жесток с друзьями, которых ни во что не ставил. Несмотря на особое отношение ко мне, он мог обращаться с моей матерью как с животным и не здороваться с отцом. Я прощала ему все, искренне веря, что у поведения юного лорда есть веская причина, и, возможно, за грубостью он прячет робость.

Одним из его любимых занятий было фехтование. Он потребовал в приказном тоне, чтобы я всегда составляла ему компанию. Вскоре даже наш учитель, жуткий женоненавистник, вынужден был признать, что у меня есть талант. Науки давались мне с трудом, а обучение женским «предметам», вроде вышивки и пения, и того хуже. Но фехтование завладело моим сердцем. Я воспринимала это как своеобразный танец, и на тренировках могла невзначай коснуться руки моего Принца.

Родители с неодобрением смотрели на столь мужественное увлечение, зато старый лорд был в восторге от наших показательных выступлений и все твердил о наследственности, проявившейся в детях. Мать сложила мечты о моем браке в сундук и готовилась, лишь мне сравняется двадцать пять, отдать меня в монахини Сефирь.

Я же вижу, как тебе скучно слушать историю о влюбленной девице и прекрасном аристократе. Глупо и банально. Погоди еще немного, и я добавлю в историю перца.

У Принца, как и у каждого наследника замка, было что-то вроде кружка почитателей. Мальчишки, сыновья таких же дворовых, как мой отец: мастеровых, работников с конюшни, с псарни. Кучка довольно бестолковых, но в целом неплохих ребят, которые по слову своего юного лорда готовы были шагнуть и в огонь и в воду. Меня они сторонились, словно на этот счет у них было особое распоряжение, но явно недолюбливали, умирая от ревности к нашему самопровозглашенному полубогу.

Как я уже говорила, все мои попытки догнать Принца в обучении заканчивались провалом. Во мне бурлили необоснованная гордыня и обида. Я совсем забыла о своем положении в обществе, и мне уже казалось, что единственное, что между нами стоит, это моя глупость и неспособность сравняться с Принцем хоть в чем-то.

Возможно, тебе известна пословица с Симма: «Каждая птица сидит на своем суку». Сейчас ее произносят именно так, и считается, что в ней скрыт смысл – помни и соблюдай свое место и положение в обществе. В старых книгах она записана несколько иначе: «На чужом суку птицу могут съесть». Смысл был тот же – но четче и яснее.

Осталось совсем немного, потерпи. Мы праздновали двадцатидвухлетие Принца, и по этому поводу был устроен прекрасный бал. Я же готовила лучший подарок из всех, что могла придумать. Днем, до начала торжества, я пригласила Принца в бальный зал. На мне было мое лучшее новенькое платье из зеленого льна. Не самый изысканный материал, но, украшенный органзой и шелком, он представлял собой очень милый провинциальный туалет.

Я гордилась этим платьем, гордилась своими кудрями, забранными в высокую прическу, гордилась своим Принцем. Это должен был быть самый счастливый день в моей жизни.

Я пригласила Принца составить мне пару в небольшом поединке на шпагах. Мы частенько устраивали подобные соревнования. Мой принц пошутил, что в платье мне будет сложно, но я настаивала. И со смехом и шутками мы начали наше сражение.

Я все еще помню, как наши тени скользили по зеркальному паркету и как мы весело смеялись. Я долго готовилась к этому поединку. Тайком тренировалась, становилась выносливее и точнее била в цель. Моим подарком Принцу должна была стать моя победа. Ведь я все еще была больна идеей, что, лишь сравнившись с Принцем, превзойдя его в чем-то, – я смогу стать рядом с ним… как равная.

Шпага вылетела из его пальцев. Я все еще смеялась, указывая кончиком своего оружия на его беззащитную шею. Только вот я не заметила, что мой Принц уже не смеется. Он побледнел, и руки его тряслись. Когда я поняла, что он в ярости, и начала просить прощения, было уже поздно. Я не догадывалась, какое оскорбление я нанесла моему юному господину. В поединке на мечах у него выиграла девушка: стесненная неудобным платьем и туфлями для бала, младше его и настолько ниже по положению в обществе, что это не умещалось в его голове. Я, та, кто была всегда и во всем хуже, посмела превзойти своего лорда на один короткий миг. И ему этого хватило с лихвой.

Пока я на коленях хватала его за полы камзола и вымаливала прощение, он позвал своих друзей. Помнишь, я рассказывала о «его мальчиках»? Простые парни, которые всегда слушаются приказов. И этот раз не стал исключением. Они пришли в бальный зал и наглухо закрыли двери, а потом по указу своего юного лорда изнасиловали меня.

Все пятеро. Кто-то, кажется, даже не по одному разу. Я, если честно, плохо помню подробности. Мой разум не мог осмыслить происходящее, поэтому сосредоточился на зеленом платье, подарке моей матери, который нещадно рвала в клочья эта свора молодых щенков. Треск ткани я воспринимала как стон, я умоляла их прекратить рвать платье, но они лишь смеялись. Их забавляло, что я волнуюсь о платье, а не о происходящем.

Ужаснее всего была не боль, хотя и ее было немало. Не унижение от грубых рук и резких движений. Ужаснее всего было то, что Принц все это время стоял рядом и смотрел мне в глаза. Он говорил, какая я низкородная тварь, и что он из доброты всегда помогает беспомощным животным. Но я подвела его, и больше была недостойна милостей, а только такого вот обращения.

Он говорил много. Я теряла сознание и приходила в него снова. Стоило мне очнуться в кошмаре, мой Принц шептал мне на ухо, что мог бы присоединиться к своим мальчикам, но это было бы слишком большой честью для меня. Я недостойна, вновь и вновь повторял он, я просто грязь под его ногами.

Не знаю, как долго это длилось, но после изнасилования меня отнесли в комнату под лестницей, заброшенную кладовую. Я умирала там три дня, и за это время никто не пришел ко мне. Я истекала кровью, не ела, не пила и не могла даже плакать. В ушах стоял нескончаемый треск рвущейся ткани. Маленькая девочка из замка поборолась за свою жизнь ровно три дня, а потом умерла.

Как-то ты спросил мое девичье имя, но его просто нет, ведь то измученное и несчастное существо давно покоится в могиле. Из каморки за водой на третий день вышел кто-то другой. Меня сторонились и со мной не разговаривали. Все люди в замке в одночасье отвернулись от меня. Я стала неприкасаемой. Именно поэтому никто меня не навестил, хотя все – от кучера до посудомойки – знали, что случилось в день праздника в бальном зале.

Мой Принц был наследником и аристократом. Но я тоже не была дворовой девкой, которую можно изнасиловать и утопить в колодце, да так, что никто и не вспомнит. Меня знали в лицо соседние дворяне, о нашей дружбе с Принцем говорили крупные землевладельцы. И то, что произошло в день рождения юного хозяина – этого нельзя было утаить за дверью бальной залы.

Но никто и не утаивал, меня объявили виновницей произошедшего. Я поставила под удар его имя. Я запятнала его репутацию. Я сделала в глазах общества будущего правителя региона насильником и садистом. Именно так говорили в замке все те люди, среди которых я росла. Те, кто угощал меня на кухне тайком пирожными, те, кто смазывал мне целебным настоем ободранные коленки. Каждый человек в замке мечтал, чтобы меня просто не стало.

Не удивляйся, но мои отец и мать не были исключением. Единственное, что каждый из них сказал мне: «Ты мне не дочь». Возможно, эти слова убили бы ту девочку, что насильники закинули, как мешок, под лестницу. Но она уже была мертва. Та, кто вышла из заброшенной кладовки, спокойно выслушала эти слова. В тот же день я собрала немного денег и еды в дорогу и ушла из замка. Меня никто не провожал. Однако, уходя, я все-таки обернулась взглянуть на то место, которое когда-то звала домом. Между зубцами одной из башен я увидела человека с серебристыми волосами, который не отрываясь смотрел мне вслед.

Осталось рассказать совсем немного. Я довольно побродила по дорогам и городам юга. Работала то служанкой, то кухаркой, но без особого толка. Мои волосы стали моим проклятием – из-за них я все еще казалась мужчинам привлекательной, и мне пришлось их обрезать. Я перестала улыбаться, грубыми ножницами остригла ресницы и белила губы, чтобы выглядеть как можно хуже. Большую часть времени это помогало.

Мне снились кошмары, может, раз в месяц или чуть чаще – обычно про рвущуюся ткань и девочку, которую я никак не могу спасти. Я вскакивала среди ночи в холодном поту и, гонимая непонятным чувством, срывалась с обжитого места и бежала, каждый раз забираясь все дальше и дальше от замка и своего прошлого.

Наверное, у каждой истории должна быть мораль. Но я не знаю, чем закончить этот «конец всех сказок». Я не стала хуже от того, что произошло со мной, и не стала лучше. Просто стала другой, изменившись раз и навсегда. Я не возненавидела мужчин – и у меня даже была пара из них, гревшая мне постель. Я не любила их, не могла позволить себе такой роскоши. Скорее просто хотела убедиться, что мои душевные раны подживают.