Чернильная кровь - Корнелия Функе

— Примерно по одной на каждый двойной лист, — сказала Мегги.

Бальбулус снова смерил ее ледяным взглядом.

— Умная девочка! — Он говорил таким тоном, что похвала звучала обидно. — А почему так много? Потому что эти кретины пастухи гоняют стада сквозь репейник и колючки, не думая о том, что шкуры нужны как писчий материал!

— Я же вам все время говорю, Бальбулус, — сказал Фенолио, подталкивая Мегги к дверям библиотеки. — Бумага! Будущее принадлежит бумаге.

— Бумага! — Бальбулус презрительно фыркнул. — Господи, Чернильный Шелкопряд, я все же не думал, что вы до такой степени сбрендили.

Не перечесть, в скольких библиотеках Мегги побывала с Мо. Многие из них были больше, чем у Жирного Герцога, но более красивой она никогда не видела. По этой комнате все еще было видно, что когда-то она была любимым местом хозяина замка. Здесь был лишь один беломраморный бюст Козимо, перед которым лежали розы. Ковры, украшавшие стены, были красивее, чем в тронном зале, люстры — пышнее, цвета — более теплые. По тому, что предстало ее глазам в мастерской Бальбулуса, Мегги догадывалась, какие сокровища ее здесь окружают. Книги на полках были прикреплены цепями и обращены наружу не корешком, как в библиотеке Элинор, а обрезом, потому что там находилось название. Перед стеллажами стояли пюпитры, предназначенные, видимо, для новейших поступлений. На них лежали книги — на цепи, как и их сестры на полках, и закрытые, чтобы лучи света не падали на произведения Бальбулуса. Окна библиотеки были к тому же завешены плотными гардинами. Очевидно, Жирный Герцог знал, как губительно действует на книги солнечный свет. Лишь два окна были открыты его разрушительным лучам. Перед одним из них стояла Уродина, склонившись над книгой так низко, что казалось, она водит носом по строкам.

— Бальбулус рисует все лучше, Брианна! — сказала она.

— Он одурел от жадности! Жемчужина за то, чтобы пустить вас в библиотеку вашего свекра!

Служанка Виоланты стояла у другого окна, глядя на улицу, а юный наследник престола тянул ее за руку.

— Брианна, — ныл он, — пойдем. Мне скучно. Пойдем во двор. Ты обещала.

— На эту жемчужину Бальбулус купит новые краски. А иначе откуда ему взять денег? Золото в этом замке выдают теперь только на статуи покойника.

Виоланта вздрогнула, когда Фенолио прикрыл за собой дверь, и с виноватым видом спрятала книгу за спину. Но напряженность исчезла с ее лица, когда она узнала неожиданного посетителя.

— Фенолио! — Она откинула со лба мышино-серые пряди. — Как вы меня напугали!

Родинка у нее на щеке была похожа на отпечаток звериной лапы.

Фенолио, улыбаясь, сунул руку в мешочек, висевший у него на поясе.

— Я вам принес кое-что.

Виоланта с жадностью схватила красный камушек. Руки у нее были маленькие и пухлые, как у ребенка. Она торопливо достала из-за спины книгу и поднесла берилл к глазу.

— Брианна, пошли, а не то я велю остричь тебе волосы! — Якопо схватил служанку за волосы и потянул так сильно, что она вскрикнула. — Мой дедушка всегда так делает. Он велит обривать наголо комедианток и тех женщин, что живут в лесу. Он говорит, что по ночам они превращаются в сов и кричат под окнами, пока человек не умрет в своей постели.

— Не смотри на меня так! — прошептал Фенолио на ухо Мегги. — Не я выдумал этого дьяволенка. Эй, Якопо! — Он подтолкнул локтем Фарида, пока Брианна пыталась вытянуть свои волосы из маленьких кулачков. — Смотри, кого я тебе привел!

Якопо выпустил волосы Брианны и посмотрел на Фарида без всякого энтузиазма.

— Меча у него нет, — заметил он.

— Меча? Еще не хватало! — Фенолио поморщился. — Фарид — огнеглотатель.

Брианна подняла голову и взглянула на Фарида. Но Якопо по-прежнему выглядел не особо заинтересованным.

— Какой замечательный камень! — тихо сказала его мать. — Мой прежний был совсем не так хорош. Я с ним все вижу, Брианна, каждую букву! Я тебе рассказывала, что мама, когда учила меня читать, для каждой буквы придумывала песенку? «Кусает котик букву „К“ за круглый красный кончик…» Зрение у меня уже тогда было плохое, но она крупно писала буквы на полу или выкладывала их из цветочных лепестков и камушков. «А Б В, пастух уснул в траве».

— Нет, — ответила Брианна, — вы мне этого никогда не рассказывали.

Якопо все еще разглядывал Фарида.

— Он был на моем дне рождения, — сказал наконец малыш. — Жонглировал факелами.

— Ну, это ерунда, детская игра! — Фарид смотрел на него так высокомерно, словно он, а не Якопо был герцогским сыном. — Я умею еще разные штуки, но ты, наверное, для них пока маловат.

Мегги заметила, что Брианна украдкой улыбнулась, вынимая заколку из своих рыжеватых волос и закалывая их заново. Это получалось у нее очень грациозно. Фарид засмотрелся на нее, и Мегги поймала себя на том, что ей хочется иметь такие же красивые волосы, хотя она не была уверена, что ей удастся так же изящно манипулировать заколкой. К счастью, Якопо отвлек внимание Фарида. Он откашлялся и скрестил руки на груди, явно подражая деду.

— Покажи, не то я велю тебя высечь!

Эти слова, произнесенные тоненьким детским голоском, звучали смешно и в то же время страшнее, чем из уст взрослого.

— Да неужели? — На лице Фарида не шевельнулся ни один мускул. Он явно научился кое-чему у Сажерука. — А что я с тобой за это сделаю, как ты думаешь?

Якопо от таких слов на мгновение онемел, а потом хотел броситься за помощью к матери, но тут Фарид протянул ему руку:

— Ладно, пошли.

Якопо заколебался, и на мгновение Мегги захотелось взять Фарида за руку и уйти во двор вместе с ним, вместо того чтобы слушать расспросы Фенолио о мертвеце. Но Якопо ее опередил. Его маленькие бледные пальчики крепко вцепились в смуглую руку Фарида. В дверях он обернулся с выражением обычного довольного мальчишки.

— Он мне все покажет, ты слышала? — гордо спросил он, но мать даже не взглянула на него.

— Да, это удивительный камень, — прошептала она. — Если бы он еще был не красный и у меня было их два — для обоих глаз…

— Я как раз работаю над таким приспособлением, но еще не нашел подходящего стекольщика.

Фенолио опустился на один из стульев, стоявших между пюпитрами. На их спинках красовался старый герб — лев, не плачущий горючими слезами. Истертая кожа сидений красноречиво свидетельствовала о том, сколько времени проводил здесь Жирный Герцог, пока горе не заставило его разлюбить даже книги.

— Стекольщик? Зачем? — Виоланта взглянула на Фенолио сквозь берилл. Казалось, один глаз у нее из огня.

— Стекло можно отшлифовать так, что оно поможет вашим глазам намного лучше, чем камень. Но стекольщики в Омбре никак не могут понять, чего я от них хочу.

— Да, я знаю, здесь только каменотесы и скульпторы по-настоящему разумеют свое ремесло. Бальбулус утверждает, что к северу от Непроходимой Чащи даже приличного переплетчика не найдешь.

«Переплетчика я бы вам могла подыскать», — невольно подумала Мегги, и на мгновение ей до боли захотелось, чтобы Мо оказался здесь.

Уродина снова уставилась в свою книгу.

— Во владениях моего отца есть отличные стекольщики, — сказала она, не поднимая головы. — Он велел застеклить несколько окон в своем замке. Для этого ему пришлось продать в солдаты сотню крестьян.

Цена казалась ей, видимо, очень сходной.

«Не нравится она мне», — подумала Мегги, бродя от пюпитра к пюпитру. Переплеты лежавших на них книг были редкостной красоты, и ей страшно хотелось спрятать хоть одну себе под платье, чтобы спокойно рассмотреть потом в комнате Фенолио, но цепи были вделаны прочно.

— Не спеши, смотри что хочешь!

Уродина обратилась к ней так неожиданно, что Мегги вздрогнула.

Виоланта все еще держала у глаза красный камень, который невольно напомнил Мегги кроваво-красное украшение, сверкавшее в носу Змееглава. Дочь, наверное, и сама не знает, как много в ней от отца.

— Спасибо! — пробормотала Мегги, открывая одну из книг.

Ей вспомнился день, когда Мо впервые показал ей, как открываются старинные переплеты. «Попробуй, Мегги, открой!» — сказал он, указывая на книгу, чьи деревянные створки были заперты латунной застежкой. Она растерянно посмотрела на него, а он подмигнул ей и с силой ударил кулаком по краю между застежками. Они распахнулись, как маленькие рты, и книга открылась.

Книга, которую открыла Мегги в библиотеке Жирного Герцога, совсем не казалась старой. На пергаменте не было пятен плесени, ни жук, ни книжный червь не касались ее страниц, в отличие от книг, которые обычно реставрировал Мо. Время было немилосердно к пергаменту и бумаге, слишком много у них было врагов, и тело книги увядало с годами, как и человеческое. «Вот мы и видим, Мегги, — говорил ей Мо, — что книга — это живое существо». Если бы она могла показать ему то, что видела тут!