Скалаки - Алоис Ирасек

На дворе раздался громкий крик. Старик крестьянин сообщил пьяной толпе о смерти эконома. Все радостно зашумели.

Глава двенадцатая

ПЯТНО НА ЦАРСТВОВАНИИ

В эту ночь едва ли кто спал в Находском панстве. Когда набат смолкал в одной деревне, он раздавался в соседней. Так и летел этот тревожный звон от одной колокольни к другой и всех подымал на ноги. Крестьяне, присутствовавшие вд совещаниях в рыхте и знавшие обо всем, быстро созывали народ. Люди сбегались со всех сторон, чтобы идти за патентом, который давал им свободу. Немало было и таких, которые мешкали, колебались и прятались в страхе. Но их заставляли принять участие в общем деле. Если кто-нибудь все-таки продолжал противиться, то дома их подвергались разгрому. Народ собирался, чтобы двинуться к Находскому замку.

В ранние предрассветные сумерки от Слатины к Находу двигалось более трехсот человек. Во главе толпы верхом на конях ехали старосты из Гавловице, Маршова и Либнетова. Между гавловицким и маршовским старостами, опустив голову, шагал человек. За всадниками беспорядочной толпой шли крестьяне. Крики и громкие разговоры разносились в морозном воздухе. Люди говорили о человеке, который, как пленник, шагал между верховыми. Это был слатинский староста Вацлав Ржегак. Его называли предателем. Нывлт по настоянию Иржика и Достала поручил Бартоню наблюдать за Ржегаком. Им удалось выследить, как Ржегак ходил в замок. Хитрец попал впросак. Когда все уже собрались, чтобы направиться к замку, он попытался спрятаться, но его нашли. Гнев и ненависть крестьян вырвались наружу. Разъяренные люди избили Ржегака и теперь вели его, как преступника. Командир Рыхетский вместе с другими старостами должен был судить его перед лицом всего народа.

Толпа уже прошла Льготки и дошла до креста, стоявшего неподалеку от замка. Всадники остановились, осматриваясь кругом.

— Кажется, мы первые, — сказал гавловицкий староста. — А им пора уже быть… Тише, слышишь, кум?

Издали донесся гул.

— Ртынские идут!

— Слышишь, староста Ржегак? Вот идут люди, и никто из них не прятался! У них там не такой староста, как ты! — сказал какой-то бедный крестьянин, стоявший рядом с Ржегаком.

— Он не так обращается со своими, как ты с нами. Тебе бы, зверю, приказчиком быть, ты бы… — И он ударил Ржегака палкой.

— А с контрибуцией приставал не хуже любого стражника, — подхватил другой и дважды стукнул Ржегака.

— Вот тебе, изменник, получай за то, что хотел нас продать.

— Когда не будет барщины, будешь один ходить на нее, а это тебе впрок.

И удары посыпались на старосту, который извивался и корчился, стараясь увернуться.

В это время показалась другая, еще большая толпа крестьян и батраков.

— Эге-гей! — крикнули вновь прибывшие. Слатинские союзники ответили такими же возгласами.

Прибывшие крестьяне были из Костельца, Ртыни, Батневице и Трубиева. Подойдя ближе, они увидели избитого Ржегака.

— Кто это?

— Предатель!

— А в чем дело?

— Всыпьте ему и от нас.

Все, кто мог, стали бить слатинского старосту. Напрасно он просил и плакал, напрасно отрицал свою вину и клялся в своей невиновности. Его жалобы тонули в шуме разъяренной толпы. Наконец, он замолчал и, оглушенный, свалился у креста. Тщетно Нывлт — Рыхетскии пытался утихомирить разошедшихся людей, они успокоились только тогда, когда Ржегак упал.

Старосты, прибывшие на конях, съехались вместе. Крестьяне окружили их.

— Знаете ли вы, люди добрые, — обратился ко всем Рыхетскии, не слезая с лошади, — Плговское поместье уже в наших руках. Сегодня ночью оттуда прибыл гонец. Иржик Скалак и Уждян Салакварда находятся там.

— А где эконом? — спросил кто-то.

— Когда гонец покидал усадьбу, его еще не нашли, спрятался где-то, но теперь наверняка уже поймали.

— Тогда пошли дальше! К замку! — раздались голоса. Но Рыхетский попросил слова, и все утихли. Командир разъяснил, что надо делать и как себя вести. Он уговаривал людей никого не трогать, даже служащих.

— Мы идем добиваться свободы. Если нам ее дадут и подпишут соглашение — хорошо, если нет, тогда будем действовать по-другому. Если же мы кого-нибудь обидим, то закон будет против нас — Рыхетский вынул из нагрудного кармана бумагу и, помахав ею над головой, продолжал: —Здесь записаны все наши нужды и требования. Это — соглашение, отменяющее барщину и поборы до тех пор, пока все не будет улажено.

По толпе пронесся одобрительный гул.

— Эту бумагу они должны сегодня подписать, или…

— Вперед, вперед!

Пришедшему в себя Ржегаку снова пришлось плестись между всадниками. Крестьяне из разных деревень одной толпой направились к замку. Стало светать.

В замке после большой суматохи все, наконец, было готово к отъезду. Бледный, закутанный в шубу князь уселся в удобную дорожную карету. Напротив поместился доктор Силезиус. В другой карете ехала сестра молодого Пикколомини со своей невесткой, а в остальных — прислуга. Обе княжеские кареты были запряжены четверками лошадей. Три егеря и несколько бравых слуг ехали верхом. Но войска все еще не прибыли.

Как только кареты выехали из замка, ворота сразу же заперли на крепкие запоры. Не получив никаких распоряжений, управляющий вернулся домой. Он был озабочен. «Если придется туго, уступите им кое в чем», — только и сказал на прощание князь.

Страшно было пану управляющему. А что, если весь народ поднимется, что тогда делать? Хоть и вовремя придут войска, все равно им не справиться с разъяренной толпой. Испуганное воображение рисовало управляющему самые ужасные, кровавые сцены. Он видел замок в огне и себя, истерзанного озлобленным народом. В таком же страхе пребывали и его подчиненные.

Княжеские кареты ехали медленно, дорогу занесло снегом, легко можно было сбиться с пути. В темноте нужна была особая осторожность. Князю не терпелось. Ему казалось, что они едут слишком тихо. Он даже не решался выглянуть в оконце и, зябко кутаясь в шубу, забился в угол кареты. Каждая задержка его пугала. Он все время прислушивался, не раздадутся ли громкие крики рассвирепевших крестьян. Вдали послышался звон колокола.

— Что это? — спросил он у доктора.

— В это время обычно звонят к утрене, но звон какой-то странный.

— Набат, — прошептал князь и вздрогнул: издалека донесся глухой, протяжный гул. — Слышите, доктор?

— Как будто бы лес…

И опять наступила тишина, слышался только скрип снега под полозьями да понукания кучера.

— Мы уже далеко отъехали от замка? — спросил князь после небольшой паузы.

— Доктор выглянул в оконце.

— Он все еще виднеется, ваша светлость.

— Mon Dieu![5] —простонал князь.

ОНИ подъехали к лесу, но им не пришлось укрыться под его сенью.

— Стой! — загремело возле кареты.

Князь побледнел. Выглянув из кареты, доктор увидел большую толпу крестьян, преградившую дорогу. Впереди толпы ехали всадники.

— Стреляйте, — приказал князь слугам.

И прежде чем он успел договорить, раздались выстрелы. Два крестьянина упали. Послышались гневные крики.

— Это едет князь!

— Пропустить, — послышались голоса.

— Он-то как раз нам и нужен!

Кареты были окружены. О сопротивлении нечего было и думать. У крестьян было большое превосходство в силе.

Гул усилился, но шел уже с другой стороны. Это прибывали новые толпы крестьян. Казалось, все панство преследовало беженцев. Во главе вновь прибывших был всадник в белом драгунском плаще — Балтазар Салакварда, рядом с ним ехал Иржик Скалак.

Весть о том, что господа уезжают, докатилась до Плговского поместья. Раненый Иржик, вопреки уговорам заботливого Балтазара, сел на коня и во главе крестьян, отобранных им из числа находившихся в Плговском поместье, устремился в погоню за господами. Лицо Иржика было белее снега, только глаза его лихорадочно блестели. Черные кудри развевались из-под шапки на холодном ветру. Иржик не чувствовал боли и еще не сознавал, что его рана опасна. Он стремился встретить врага лицом к лицу и отомстить ему за все.

Иржику посчастливилось догнать князя. Снег вокруг господских повозок был вытоптан людьми, которые направлялись в замок. Иржик с Балтазаром остановились у княжеской кареты. Знатные дамы дрожали от страха. Дверца открылась, и князь увидел огромную фигуру в белом плаще, а рядом с ней — юношу, который пристально смотрел на него горящими темными глазами. Доктор робко залепетал, что в карете милостивый господин князь, что…

— Мы все это знаем, — перебил его Иржик. — Ваша светлость, я Иржик Скалак! Я был еще мальчиком, когда вы изволили навестить нашу усадьбу «На скале». Мы предоставили вашей светлости ночлег, и вы нам хорошо за это отплатили. Тетка моя умерла, старый дед, гонимый нуждой, умер от горя, отец мой по вашему приказанию был повешен, а я вынужден был прикинуться сумасшедшим, но у меня еще достаточно есть сил и разума, чтобы я мог отомстить.