Любовь бессмертна - Бертрис Смолл

— Я уже сделала это, господин мой, — невозмутимо сообщила Фиона. — Исполнила долг вождя клана Хеев. Король подтвердил за мной право владения землями, пусть и бедными. Угодьями в долине, когда-то принадлежавшими моему деду, владеет ныне лэрд Лох-Бре, но гора моя.

— По-твоему, я тоже должен поклясться Якову Стюарту в верности? — надменно бросил Александр.

— Вам решать, господин. Не сомневаюсь, что вы сделаете все для блага своего клана и своей семьи. Владетель Островов разразился смехом.

— Найрн, — едва выговорил он, — берегись этой девушки, которую ты так стремишься взять в жены. Она куда умнее тебя! Правда, я рад видеть своего брата в надежных руках. Фиона принесет тебе детей, покорит твою мамашу, станет мудро управлять хозяйством и удерживать тебя от глупостей. Таким образом, ты будешь еще долго полезен мне. Прекрасный выбор, хотя выбирал ты ее своим ненасытным отростком, что болтается у тебя между ног, а отнюдь не головой.

— Ошибаешься, брат, я выбрал ее сердцем, — спокойно возразил Колин, довольный, что Фиона с первого взгляда понравилась брату. Он гордился тем, что она была столь чистосердечна и откровенна в таком щекотливом деле, как разговор о короле.

Они вышли в коридор, и Найрн повел Фиону в уютную комнату, приготовленную для будущих супругов. К восторгу Фионы, оказалось, что перед ревущим в камине огнем стоит большой дубовый чан. Нелли весело улыбалась.

— Стоило мне попросить, и они тут же принесли воды, госпожа.

— Тебе придется получше вычистить мою юбку, хотя, по-моему, в нее навечно въелась пыль, — вздохнула Фиона и повернулась к Найрну:

— Будь с нами повозка, мне не пришлось бы стыдиться собственного вида! В сундуках столько красивых платьев! Что теперь надеть к ужину? Слава Богу, твоя невестка в отъезде, иначе я умерла бы от унижения.

— Но у вас есть достойный наряд, госпожа, — проворковала Нелли. — Лорд Колин приказал мне взять хотя бы одно платье и драгоценности. Фиолетовый дамаск почти не измялся. Я уже повесила его проветрить. Ни единой складки!

— Спасибо, — неохотно пробурчала Фиона. — И не беспокойся, я не опозорю тебя на людях. Колин кивнул:

— Мойся первой, сердце мое. Я еще успею. Пойду возьму у брата чистую рубашку.

— Давай искупаемся вместе, — зазывно улыбнулась Фиона.

— Если я на это соглашусь, мы так и не доберемся сегодня до парадного зала, — признался он, окидывая ее пламенным взглядом, и решительно направился к порогу.

— Он в самом деле вас любит, — охнула Нелли, когда за Колином закрылась дверь.

— Перестань! Если я выполню поручение короля и не предам Найрна и его семью, стану считать себя настоящей счастливицей. Думаешь, я не вижу, как он на меня смотрит? Ах, Нелли, если бы не мое проклятое упрямство, мы сейчас уже были бы в Бре и ждали Энгуса!

— Не вините себя, госпожа, — негромко проговорила Нелли. — Лэрд тоже хорош! С ним всегда было трудно сладить! Он ничего не хотел знать, и пусть теперь пожинает то, что посеял! — Она помогла Фионе раздеться и ступить в теплую воду. — Посидите немного, — велела она, — а я пока вытряхну вашу юбку и принесу чистую сорочку.

Фиона кивнула и закрыла глаза. Как приятно вновь чувствовать себя чистой! Сколько дней она умывалась в холодной воде высокогорных рек и озер! А теперь… райское наслаждение!

Она блаженно вздохнула, ощущая, как тепло разливается по жилам. Ей казалось, она уже никогда не согреется! Хорошо бы просидеть так целую вечность!

Однако пришлось все-таки встать и потянуться за мочалкой и мылом. Увидев, что вода в лохани потемнела от грязи, Фиона сокрушенно покачала головой.

Вернувшаяся Нелли положила на кровать сорочку, помогла Фионе вымыть волосы и спину. Потом заколола длинные мокрые пряди, поспешно вытерла госпожу, завернула в сухую простыню и стала орудовать гребнем. Наконец все было готово. Нелли помогла Фионе натянуть сорочку, уложила в постель и прикрыла одеялом.

— Отдохните, — посоветовала она. — А я подсушу простыню для господина.

Но Фиона уже ничего не слышала. Она спала. Крепкое вино, теплая вода, жар огня убаюкали ее.

Фиону разбудили громкий плеск и хохот Нелли.

— О, господин, вы, должно быть, большой греховодник! И если не прекратите меня дразнить, я никогда как следует не промою эту огненную голову! Клянусь, в ней столько грязи, что можно капусту выращивать.

— Это правда, — уговаривал Колин. — Ты растопила черствое сердце Родерика Ду, малышка. Помяни мое слово, он еще попросит тебя выйти замуж. Остается надеяться, что ты не играешь с ним.

— Еще чего! Играть с этим здоровенным быком! — взорвалась Нелли. — Да он на меня и не смотрит!

— Зато успел заметить, что у тебя милая улыбка и хорошенькие титечки! — поддел Найрн.

— Господин! — Негодующий вопль Нелли, казалось, поднимет и мертвого. — Какой стыд! Разве с порядочными девушками так обращаются! Я не из тех, кто после первого поцелуя раздвигает ноги! Не так меня воспитали!

Найрн взревел от смеха, но тут же осекся: Нелли опрокинула ему на голову ведерко с чистой водой, чтобы сполоснуть волосы. Фиона тихо засмеялась. Все бы хорошо, но ее вновь начали терзать угрызения совести. Если бы только Макдоналд из Найрна не был таким очаровательным повесой, добрым и отзывчивым… Но теперь уже ничего не изменить. Вечером она сочетается с ним шотландским браком, и лишь потому, что не может заключить с ним прочный союз: несмотря ни на что, Фиона любит Энгуса Гордона и будет любить всегда.

Но никогда больше не станет принадлежать ему. Пусть так легко, чересчур легко укрыться от бед и печалей за любовью Колина Макдоналда, она этого не сделает. И хотя ей ненавистны ложь и предательство, которыми она вынуждена жить по велению Якова Стюарта, она не в силах стать женой Колина по закону Божьему, зная, что в один прекрасный день измена выйдет наружу. Помолвка — только средство успокоить Найрна и усыпить его подозрения.

А еще обеспечить имя и законное происхождение ребенку Энгуса Гордона, который растет у нее под сердцем и которого она выдаст за дитя Колина Макдоналда в тот день, когда ее беременность уже нельзя будет скрывать.

Глава 9

Парадный зал в Айлей-Касл был больше, чем в Бре, но не так велик, как в Сконе. Однако он показался Фионе роскошным. У стен возвышались два огромных камина, искусно вытканные шпалеры закрывали серые каменные стены, с резных потолочных балок свисали шелковые боевые знамена. Пол был чисто подметен, поскольку, как объяснил Александр, его жена не терпела тростниковых подстилок: подвыпивших гостей так и тянуло мочиться в темном уголке и кидать объедки собакам.

На «высоком столе», накрытом белоснежной скатертью и украшенном серебряным канделябром с восковыми свечами, стояло пять приборов. Остальные обитатели замка ели за раскладными столами.