Невеста Карателя, или Краденная Весна (СИ) - Бреннер Марина

Нейер поворочался и скабрезно гыгыкнул, представив как супруга начнет краснеть, закатывать глаза, лживо стыдиться, хихикать и всё же тянуться к нему, поскольку по пробуждению захочет того же самого даже и больше, чем еды или питья.

И для этого, и для всего остального у них будет время.

И его будет предостаточно, потому что о том, как теперь выбираться из Параллели без помощи погибшего проводника — поверенного, нейер Дангорт просто напросто...

...не имел никакого понятия.

Глава 29

Разбудил Амеллу чудный аромат жареной рыбы.

Даже и не разбудил, а привел в чувство. Даже... нет, не так.

Поплавав некоторое время в теплом, уютном пузыре из нитей Потенциала, сотканном для неё заботливым Источником и набравшись сил, Амелла переместилась в сон.

Измученное навалившимися на него невзгодами, трудностями, усталостью и ранением тело, пройдя все стадии чудесного исцеления, потребовало отдыха, который и был ему сразу же предоставлен.

Самого сна девушка не помнила, и — что интересно, прошедшие события также припоминались плохо. Но, не потеряв из памяти основное, Хозяйка поместья не переживала о том, что прочие тонкие ниточки не удастся смотать в клубок.

— Потом... всё, — пробурчала Амелла, отвечая кому — то в ускользающем сне и, немного поворочавшись на каменных плитах, казавшихся ей мягче теткиных перин, распахнула глаза.

В лицо ей уставилось низкое, дымное небо. Аромат "жарехи" стал ближе и желаннее, во рту тут же забулькала слюна.

— Есть хочу! — хрипнула страдалица — И пить. Просто жутко хочу пить.

Сразу же поняв, что говорит с пустотой, нейра Дангорт оперлась на локти. Чуть приподнявшись, огляделась вокруг.

На камнях она была одна.

От плит шел легкий гул, напоминающий пение, недалеко дымился аккуратный костерчик, из которого торчало несколько палок с нанизанными на них кусками какой — то рыбы. От этого сооружения и шел дразнящий, жирный аромат.

О да! Уж кто, кто, а Амелла знала точно, насколько... нет, НАСКОЛЬКО вкусна бывает рыбка, зажаренная таким образом! Одним из увлечений деревенских детей, да иногда и взрослых тоже, была рыбалка и "жареха" — прямо у реки, в песке и камнях, под нетерпеливое "давай — давай!" мастрячились подобные костерки. Улов поедался тут же, редко когда удавалось доставить рыбку домой...

Но тогда — это понятно... Из деревенских мало кто не умел ловить рыбу и ладить костерки. Но сейчас... Кто всё это приготовил?!

Нейер Дангорт? Пф! Каратель только и может, что орать кликушей, махать кулаками (и крыльями, как выяснилось совсем недавно), снобничать, изображая из себя знатного, да рвать головы бунтовщикам. Светлый нейер, поди, до сих пор думает, что лепешки и булки растут на деревьях, а грибы и ягоды приходят из леса сами, прыгают в кузовки, да и отправляются на базар!

Но, если не её супруг так расстарался, то кто?

И не значит ли это, что здесь, на плитах возле Источника они не одни? Значит, ещё как значит! Скорее всего, здесь есть кто — то ещё, а она, Амелла... ГОЛАЯ!

— Мамоньки! — прохрипела девушка нудящим горлом — Ой!

Так быстро, насколько смогла, поднялась с плит и, упершись коленями в теплые камни, прикрылась руками и волосами.

— Чего орешь? — спросил Каратель, неожиданно показавшись из за острой каменной "пики" — Иди поешь, Мелли. Хотя подожди. Сейчас помогу тебе. Не ходи пока сама.

Всё ещё упираясь в камни, Амелла исподлобья посмотрела на мужа.

Вот же она дура, а...

Всё таки права была тетка, частенько называя племянницу "легонький умок"!

"Умишко у тебя, Амелли, цепкий, но легкий. Вроде и видишь хорошо, да не дальше куриного носа. Хотя, оно может и к лучшему? На кой карацит бабе большой — то ум? Одна забота, ровно от лишней тяглости...*"

Дура и есть...

Ведь он же красивый, Дангорт! Рослый, крепкий, весь словно выбитый из темного камня, на котором сейчас стоит... В этом дыму, в этом волглом воздухе, в плотном тумане — яркий, как ночной костер!

Эти мышцы, тяжело бугрящиеся под плотной, бронзовой кожей. Лицо, облепленное мокрыми и от этого вовсе темными волосами, крепкая, широкая грудь... Впалый живот, железный наощупь, лепные бедра... Шрамы россыпью, ровно чудесные летние "сетки" полусвета, полутени. Так, ведь точно так бывает, если в летний, жаркий день глянуть в предгрозовое небо сквозь дряхлую, выношенную тряпицу — то же ветренное волнение, те же сполохи...

Как? Отчего она не видела этого раньше?! Куда смотрела?

Его ребенок будет таким же! Таким же ярким, блистающим осенним светом и старой бронзой. Таким же... драгоценным. Таким же — сильным. Таким же прекрасным. И она дура, что когда — то собиралась убить его. Или не любить. Как можно не любить настолько совершенное существо?!

В том, что их с Дангортом сын или дочь будут совершенными, нейра Озарение теперь и не сомневалась. По другому просто быть не могло!

— Вы... ты купался где — то, Дейрил? — прошелестела, краснея и отводя глаза, наполнившиеся уже щипучими, ровно щелочь, слезами — Тут где — то река?

— Озеро, — кивнул Каратель — Вода теплая от плит. Хочешь искупаться? Знаешь, давай. Так будет даже лучше, наверное. Я имею ввиду, если тебя сейчас накормить, так вытошнит в воде. Иди на руки, Мелли.

Девушка охнула, оказавшись у него на руках. Ну, или уж "в руках", если совсем уточнять. Как бы там ни было, и то, и другое начинало жутко нравиться. Обоим.

— Кто приготовил рыбу, Дейрил? — спросила, вовсе не понимая, отчего так сохнет во рту и бьется сердце — Тут ещё кто — то есть, а мы... без... в таком виде!

— Да, кухарка пришла по порталу! — огрызнулся Дангорт, как — то уж слишком напрягшись — Наловила рыбы и нажарила. Ты задаешь глупые вопросы, впрочем, как и всегда! Отлично. Значит, после Возвращения ты всё ещё моя жена, ума как было с соринку, так и есть. Никого нет здесь. Мы одни. И конечно, мы голые, Мелли. По другому быть не может, моя дорогая. Никто не рождается в одежде.

Довершив сказанное последней, очень странной фразой, и тут же прерывисто вздохнув, он крепче обнял жену и, ступая осторожно, стараясь не оскользнуться на плитах, которые шли здесь "в скат", вошел в воду.

Нейра Дангорт обвила руками шею мужа и едва не заверещала от восторга, когда разгоряченной после волшебного сна кожи коснулись легкие волны, ровно лаская и оглаживая ещё слабое тело.