Карл Великий. Небесный град Карла Великого - Анна Ветлугина

Я не удивился, когда ворота Сарагосы прямо у нас перед носом с шумом захлопнулись.

Карла это тоже не удивило.

— Готовимся к осаде, — велел он.

Стены Сарагосы выглядели не хуже, чем в Павии, и я понял — мы останемся здесь надолго. Сразу же начались лишения. Палатки не спасали от изматывающего зноя. К тому же баварцы, несмотря на запрет, изрядно уменьшили запасы вина. Теперь его приходилось ограничивать ещё сильнее, а знающие люди говорили, что в такую жару без вина можно тяжело заболеть.

Настроение у всех портилось день ото дня. Франки нервничали, саксы ходили с мрачными лицами. Только баварцы, меньше всех чувствующие себя на службе у короля, сохраняли присутствие духа и даже находили силы, распевать песни.

К исходу месяца нашего стояния у стен Сарагосы король созвал совет.

Подходя к королевскому шатру, я услышал возбуждённый ропот голосов. Потом их перекрыл высокий голос короля, и все разом замолкли.

   — Мы должны сохранить своё лицо, это главное для нашего королевства!

   — Именно об этом я толкую здесь уже невесть сколько времени! — закричал Роланд.

Я осторожно пролез в шатёр и сел на землю у самого входа, искоса поглядывая на бретонца. Тот покраснел от гнева. Ноздри его трепетали, глаза метали молнии.

   — У нас разные представления об этом лице, — сказал Карл спокойно и устало. — Для тебя, к сожалению, важнее всего личное мужество, а не честь королевства.

   — Вы считаете, король, что можно построить королевство из трусливых людей?

   — Нет, — ответил Карл, — но наше мужество сейчас важнее в Саксонии. Все слышали о новых дурных вестях оттуда. Мы должны покинуть Сарагосу, как это ни прискорбно.

Роланд с такой силой сжал кубок, что тот погнулся.

   — Мы не можем уехать, не отомстив этому сарацину за обман! Никто не будет уважать нас!

Король взял кубок из рук взбешённого паладина, неодобрительно осмотрев, поставил на стол, но тот упал.

   — Достаточно, Роланд. Мы выслушали тебя. Пусть теперь выскажутся другие. Борнгард?

   — Да, Ваше Величество. Я не думаю, что нужно держаться за Сарагосу. Но добыча всё же необходима. Воины ропщут. Кордовы им недостаточно.

   — Ты прав. Только нужно действовать осторожно. Есть два пути. Взять какой-нибудь сарацинский город, где есть христиане, тем самым упрочив их положение. Или заняться переговорами с басками. Они контролируют все здешние перевалы.

Роланд сидел, низко опустив голову, и ковырял мечом землю. Дождавшись молчания, он мрачно промолвил:

   — Переговоры... Толку от них... Моё дело — предупредить вас, Ваше Величество. Народ повсюду понимает только силу, а на юге — особенно. Я не смогу обеспечить порядок в Бретани после того, как там узнают об оскорблении, проглоченном франками.

   — Но непродуманная сила может нанести ещё больший вред, — заметил Герольд.

Роланд вскочил, опираясь на меч. Глаза его горели бешенством.

   — Я не понимаю — на войне мы или в дамском обществе! — еле сдерживаясь, чтобы не кричать, сказал он. Перевёл дыхание и заговорил немного спокойней: — Ваше Величество! Моё мнение вы знаете, оно не изменится. Позвольте теперь мне идти — я поиграю на лютне, ибо здесь от меня нет толку.

   — Иди, — разрешил король, не глядя в его сторону, с раздражением в голосе. — Итак, Борнгард...

...Совет длился до ночи. Решили уходить из Испании, но по пути всё же постараться укрепиться на здешней земле, заручившись поддержкой местных готских христиан и басков.

На следующее утро Роланд исчез вместе со своим отрядом.

   — Южане ненадёжные люди, — заметил Герольд, — как знать, может...

   — Нет, — оборвал его король.

Мы свернули лагерь и двинулись в обратный путь, выслав во все стороны разведчиков, чтобы сориентироваться в обстановке. Между тем недовольство среди воинов крепло. Карла это не слишком беспокоило. Местные христиане встречали его армию с радостью и надеждой. К тому же ему удалось выйти на контакт с вождями басков. О чём они договорились — мне неведомо, но Его Величество выглядел повеселевшим. Мы двигались теперь по какому-то одному королю известному направлению, чтобы встретиться с отрядом каких-то союзников...

Однажды поутру меня разбудили крики:

   — Едут! Смотрите!

Я вскочил, едва продрав глаза, ожидая увидеть мифических союзников, но к нам приближался не кто иной, как Роланд, собственной персоной. На лбу у него темнела засохшая рана, но вид был страшно довольный. На шее болталась золотая цепь. За отрядом тащились подводы, груженные всяким добром. Воины разглядывали их с интересом.

   — Не считайте, тут на всех хватит! — весело крикнул им бретонец. — Где Его Величество? Сейчас он удивится!

Король, увидев столько добычи, побледнел. В глазах его засверкал гнев.

   — В каком городе вы это взяли? — тихо спросил он.

Не знаю, что и сказать, Ваше Величество, — растерялся Роланд, — раньше он назывался Памплоном. Но теперь... боюсь, его уже трудно назвать городом.

   — Роланд, ты сейчас отправишься под стражу и будешь наказан, — ровным голосом произнёс король.

   — Но... почему? Я же помог Вашему Величеству. Здесь хватит добычи на всех воинов.

   — Ты сделал это в тот момент, когда нам почти удалось найти общий язык с басками, тем самым перечеркнув все наши труды. Теперь, когда союз уже невозможен, придётся продолжать начатое тобою и покорять этот гордый народ...

   — Я готов сражаться за вас, не щадя жизни, если... если мне будет позволено...

   — Мы поняли, — сухо оборвал его король, — иди.

...Я потом много размышлял — был ли у Карла шанс поступить по-другому, то есть примириться с басками, принеся им извинения, и не уронить при этом свой престиж? К сожалению, на этот вопрос мне никто бы не смог ответить. Как написал, кажется, Павел Диакон, «уходя из Испании, Карл покорил испанских басков и жителей Наварры». На деле большая часть Наварры была уже завоёвана маврами, только горная часть области оставалась непокорённой. Карлу удалось оттеснить мавров, но жители Наварры отнюдь не восприняли его как освободителя и начали борьбу на два фронта: и против мусульман, и против франков.

В это время из Саксонии вновь дошли нерадостные вести. К тому же близился срок родов Хильдегарды. Рассудив, что фундамент для создания будущей Испанской марки Франкского королевства заложен, а воинам вполне хватит добычи, Карл принял решение возвращаться.

С Роландом он по-прежнему держался отчуждённо, хотя бретонец из кожи вон лез, стараясь доказать свою покорность и преданность. Когда войско уже выступило в обратный путь — король велел опальному паладину:

   — Поедешь рядом с нашими женщинами.

Он имел в виду Хильдегарду и Бертраду. Охранять супругу сеньора считается великой честью, и сам Роланд уже неоднократно следовал подле королевы. Но почему-то сейчас его лицо перекосилось от гнева. Он произнёс еле слышно, но твёрдо:

   — Позвольте мне лучше охранять обоз.

   — Позволяю, — разрешил король, никак не выразив своих эмоций, повернул коня и уехал по направлению к авангарду.

Мне нужно было ехать вслед за ним, но я немного задержался. Хотелось что-то сказать Роланду, который стоял возле своего коня, закрыв лицо руками. Пока я собирался с духом, к бретонцу подъехал Ансельм из Австразии и спросил удивлённо:

   — Почему ты отказался сопровождать королеву?

Бретонец опустил руки. В глазах его застыло отчаяние.

   — Я услышал только: «поедешь с женщинами». Подумал, что меня хотят унизить.

   — Ну так скачи и объясни всё Его Величеству. Он-то решил, что ты считаешь себя недостойным ехать рядом с королевой из-за своего проступка.

   — И пусть считает. Прощай, Ансельм.

   — Нет, — усмехнулся австразиец, — король послал меня к тебе в обоз. Наверное, чтобы ты не скучал.

Бретонец вдруг расхохотался:

   — Ну, тогда мы точно не заскучаем. Тут не только казна, но ещё и бочонки с вином. Ты песни петь умеешь? А про святую Женевьеву?

Они даже не забыли помахать мне на прощание, когда я поскакал к авангарду.

Было утро пятнадцатого августа 778 года, когда мы подошли к Пиринеям. Природа решила смилостивиться над нами. Небо впервые за много дней затянулось тучами. Жара уже не так изнуряла, правда, выжженные солнцем склоны при пасмурном освещении смотрелись совсем мрачно. Тропа шла по ущелью, всё более сужающемуся.

Эйнхард, явно радуясь своим знаниям, шепнул:

   — Это ущелье называется Ронсевальским!

Борнгард недоверчиво оглядывался:

   — Такое место... будто специально для ловушки.

   — К чему эти мрачные предчувствия? — оборвал его король. — Другой дороги всё равно нет.

Тучи отяжелели, клоками заползая в расселины. Стояла мёртвая тишина — ни дуновения ветерка, ни птичьего чириканья. Люди тоже замолкли, словно боясь разбудить неведомое зло. Мы находились в самой теснине. Казалось — дорога вот-вот упрётся в тупик. Наконец впереди чуть посветлело. Один из склонов уходил вправо, открывая просторную долину.