Опасное соседство - Ялмар Тесен

Земля была сухой и пыльной, кое-где лежали кучки опавшей листвы. Чем дальше в лес, тем влажнее и темнее становилось вокруг, и вскоре деревья полностью заслонили от Клифа и Джона луг и овец, пасшихся на нем в дрожащем мареве полуденной жары. В лесу оказалось тише, чем на лугу, лишь изредка слышался крик птицы то дальше, то ближе, и Тернер, шедший позади, был рад, что даже ветерок не шуршит в ветвях деревьев над головой, а уж сильный верхний ветер обязательно вызвал бы их постоянное меланхоличное поскрипывание и постанывание, вполне способное заглушить все прочие звуки, не говоря уж о хриплом дыхании леопарда, готового к прыжку.

Когда они добрались наконец до ловушки, глаза их совсем привыкли к лесному полумраку. Здесь три дворняги, позаимствованные Эвери у работников с фермы, начали проявлять страх, и впервые Тернер окончательно поверил, что они на самом деле имеют дело с леопардом, а не просто со стаей одичавших и занимающихся разбоем собак. «М-да, — размышлял он, — видно, овцам на юге Африки просто не суждено оставаться в живых, ведь не только леопарды, но и прочие многочисленные здешние обитатели — барсуки, сервалы, рыси и даже бабуины и дикие свиньи — были не прочь полакомиться мясом этих слабосильных существ». Собаки приплясывали возле шалаша, точно земля здесь была слишком горяча и жгла им лапы. Они больше не виляли тощими хвостами, а, принюхиваясь к запаху палой листвы и отвратительного и одновременно притягательного следа зверя, вытягивали морды и шеи, точно пытаясь уберечь само тело от опасности.

Тернеру было ясно, что на этих собак надежды мало, разве что — и он очень на это рассчитывал — они отвлекут внимание леопарда, если тот вздумает напасть.

Заряд картечи превратил в лохмотья ветки и листья на крыше шалаша, в котором лежала приманка, и трудно было представить, как такой крупный зверь остался в живых, засунув голову и плечи прямо в ловушку. На земле перед входом в шалаш валялись клочки окровавленной шкуры с черной короткой шерстью, комья земли и два почти целых когтя.

Мужчины молча присели на корточки, разглядывая эти печальные свидетельства. Говорить, собственно, было не о чем.

Войлочная шляпа Джона Эвери зацепилась, когда он выпрямился, за колючую ветку и повисла у него над головой уже во второй раз за это время. Тернер посмотрел, как Эвери ловит свой несносный головной убор, однако даже не улыбнулся. Очень осторожно по едва заметной тропке, вьющейся среди колючего кустарника, он двинулся вниз по склону холма.

Эвери — за ним. В зарослях аронника они обнаружили новые следы: здесь явно лежал кто-то тяжелый, и вокруг было множество кровавых пятен. Капли крови остались и на зеленых листьях; они казались совсем свежими. Люди медленно пошли по кровавому следу дальше.

Примерно через час Тернер остановился и принялся разминать пальцы правой руки, лежавшие на спусковом крючке, — их буквально свело от напряжения. Джон Эвери тяжело дышал ему в затылок, а вот собаки куда-то исчезли. Кровавый след тянулся дальше, однако стал менее заметен. Клиф снова перебирал в уме возможные объяснения складывавшейся ситуации. В самом начале было совершенно ясно, что леопард или может лежать мертвым неподалеку от ловушки, или же, наоборот, успел отойти достаточно далеко, однако все равно умирает; или же он был ранен относительно легко и теперь поджидает своих преследователей. Тернер начинал склоняться в пользу последнего вывода, поскольку крови на земле и листве становилось все меньше. Кровавые следы на ветках и узловатых корнях деревьев указывали, скорее всего, на то, что зверь специально терся о них плечом или боком, пытаясь уменьшить боль от довольно глубокой, но, видимо, не слишком серьезной раны. Через некоторое время они обнаружили кровавый отпечаток лапы на широком листе лилии. Если вспомнить, под каким углом леопард проник в ловушку, то он никак не мог избежать попадания картечи, даже если ранение оказалось относительно легким, ибо при любом другом раскладе его просто убило бы на месте. Неужели, размышлял Клиф, ему оторвало лапу? Но тогда было бы куда больше крови, и ее трудно было бы остановить, даже если бы зверь часто и тщательно вылизывал рану. Тернер пытался представить себе, как раненый леопард бежал через темный лес, замечая, что его кровь крупными каплями падает на траву и листья подлеска. Клифу казалось, что он даже слышит тот легкий шорох, с которым капли крови падают на сухую листву.

Огромная кошка пробегала здесь, молча, не веря в спасение и все же пытаясь спастись, терзаемая ужасом и болью, и, думая об этом, Клиф с трудом сдерживал гнев и возмущение.

Джон Эвери запыхался, лицо его блестело от пота; он постоянно озирался, и глаза его сияли от возбуждения. Тернер понимал, что в душе Джона это возбуждение сейчас сильнее страха, хотя оба эти чувства, особенно в сочетании друг с другом, способны толкнуть человека на любую опасную авантюру. Сам же он по-прежнему надеялся, что зверь постарается избежать встречи с людьми и как-то залечить свои раны. И хотя эта прогулка по лесу была чрезвычайно напряженной, у Тернера не возникло ни малейшего желания увидеть в итоге мертвого леопарда. Он все-таки прежде всего оставался ученым и, естественно, был весьма опечален тем, что столь редкое животное могло быть опасно ранено. Он рассматривал каждый кровавый след с беспристрастностью исследователя и с холодной логикой оценивал опасность, таившуюся в каждом новом лабиринте колючих зарослей, однако мечтал лишь об одном: хоть бы все это поскорее кончилось! И все-таки он многое отдал бы за один только взгляд на этого леопарда, ибо из головы у него не выходили те клочки черной шерсти, которые они обнаружили у ловушки. Но если зверь все-таки промелькнет в этих зарослях, почти наверняка придется стрелять, чтобы защитить себя от нежелательного нападения.

След вел вниз, к реке, а потом снова наверх, по крутому склону, в сухой редкий лесок, полный скалистых выходов горных пород и обросших мхом огромных валунов. Здесь кровь выглядела более свежей, однако след стал беспорядочным.

Два валуна, лежавшие неподалеку один от другого, буквально покрывали кровавые мазки, но если на одном кровь уже запеклась в лучах горячего солнца, то на другом следы были еще влажные, оставленные от силы час назад. Итак, леопард прошел здесь совсем недавно, однако след был довольно неясным, а потом оказалось, что новый след идет дальше вместе со старым и оба ведут по крутому склону утеса к выступу, который виднелся высоко за деревьями. На опушке они остановились; на фоне ясного голубого неба отчетливо выделялся выступ на красно-серой стене утеса. Джон Эвери глубоко вздохнул, явно с облегчением. Тернер и сам испытывал облегчение. По крайней мере, здесь, на открытом и залитом солнцем пространстве, шансы у обеих сторон более или менее выровнялись, и на какое-то время можно было чуть-чуть расслабиться.