Кровавый след на песке - Росс Макдональд

Воспользовавшись этим обстоятельством, я проник в кабинку Саймона Граффа. Дверь была заперта на замок с язычком, который было нетрудно выдавить. Я вошел внутрь помещения и включил свет, ожидая, что кого-нибудь обнаружу. Но комната была пуста, мебель и обстановка нетронуты, яркие картины спокойно висели на стенах.

Время текло сквозь меня, затрагивая нервные окончания, горячило кровь в венах, оставаясь неуловимым, как само дыхание. У меня было недремлющее чувство, которое иногда приходит к человеку на заключительной стадии запутанного дела, когда вы можете видеть, что происходит за углом, если того пожелаете, и можете заглянуть в потемки человеческой души.

Я открыл створчатые двери в раздевалки. В каждой раздевалке была задняя дверь, которая выходила в коридор, ведущий в душевые. В раздевалке справа стоял стальной серый шкаф с замком, лежала различная мужская одежда для пляжа: халаты, купальники, легкие шорты, спортивные рубашки и теннисные кеды. Другая раздевалка, с левой стороны, которая, должно быть, принадлежала миссис Графф, была совершенно пустой, если не считать деревянной скамьи и пустого гардеробного шкафа.

Я включил верхнюю лампу, толком не зная, что ищу. Что-то неопределенное и все же конкретное. Двигало мною какое-то неосознанное чувство, я хотел воссоздать картину той весенней ночи, когда Изабель Графф убежала из санатория и погибла первая девушка. Я вспомнил слова Изабель: «Какое-то мгновение я оставалась там и наблюдала через дверь, прислушиваясь к самой себе. Пожалуйста, налейте мне вина».

Я закрыл дверь в раздевалку. Жалюзи висели неплотно, не были опущены и закрыты, с тем чтобы кабинка хорошо проветривалась. Встав на носки, я смог заглянуть через просвет в оконных переплетах в другую комнату. Изабель могла бы сделать то же самое, встав на скамейку.

Подтянув скамью к двери, я встал на нее и увидел на краях жалюзи, в шести дюймах ниже уровня своих глаз, ряд пятен, напоминавших отпечатки губной помады, потемневшие от времени. Я обследовал нижнюю сторону гладкой деревянной полоски жалюзи и обнаружил там аналогичные пятна. Меня укололо болезненное чувство, и неприглядная картина происходившего вырисовывалась в сознании. Стало больно за женщину, которая стояла в темноте на этой скамейке, заглядывала в другую комнату через щели между планками жалюзи и, наблюдая то, что происходило в раздевалке мужа, в отчаянии кусала деревянную планку.

Я выключил верхний свет, вышел в прихожую и остановился возле литографии Маттиса «Голубой берег». Я чувствовал огромную потребность увидеть этот замечательный, хорошо устроенный мир, которого в действительности никогда не было. Такой мир, в котором никто не жил и не умирал, в котором солнце никогда не садилось.

Позади меня кто-то тихонько кашлянул. Я обернулся и увидел в дверях Тони, силуэт которого ярко выделялся на свету.

— Мистер Арчер, вы взломали дверь?

— Да, взломал.

Он укоризненно покачал головой и нагнулся, чтобы увидеть нанесенный замку ущерб. Четкая царапина пересекала гнездо замка, дерево тоже было слегка помято. Коричневый палец Тони ощупал царапину и вмятину.

— Мистеру Граффу это не понравится, он очень ревниво относится к своей кабинке. Он обставлял ее сам, не то что другие.

— Когда он это делал?

— В прошлом году, до начала летнего сезона. Он прислал своих декораторов, все отсюда выкинул и обставил совершенно заново. — Он смотрел серьезно, мрачно, не моргая. Потом снял фуражку и погладил подернутые сединой волосы. — Замок на воротах тоже вы сбили?

— Да. Кажется, я сегодня поддался духу разрушения. Это имеет значение?

— Копы думают, что имеет. Капитан Спиро снова и снова спрашивал меня, кто взломал запор на воротах. Они обнаружили еще одного мертвеца на побережье, знаете ли вы об этом, мистер Арчер?

— Карла Штерна?

— Да, Карла Штерна. Одно время он был менеджером у моего племянника. Капитан Спиро сказал, что это было еще одно убийство среди гангстеров, но я не знаю. А как думаете вы?

— Я сомневаюсь в этом.

Тони присел на корточки на пороге открытой двери. Казалось, ему неприятно входить внутрь кабинки Граффа. Он опять почесал голову и провел большим и указательным пальцами по своему лицу, к краям рта.

— Мистер Арчер, что случилось с моим племянником Мануэлем?

— Вчера ночью в него стреляли, он убит.

— Это я знаю. Капитан Спиро сказал мне, что он мертв, застрелен в глаз. — Указательным пальцем Тони дотронулся до века своего левого глаза. Его поднятое кверху лицо напоминало потрескавшуюся посмертную маску из глины.

— Что еще сказал Спиро?

— Не знаю. Сказал, что, может быть, это тоже дело рук гангстеров, но я не знаю. Он спросил меня, были ли враги у Мануэля? Я сказал ему, да, у него был один большой враг — Мануэль Торрес. Что я могу знать о его жизни, о его друзьях? Он вырвался от меня уже давно и покатил своей дорогой, прямо в преисподнюю на своей приземистой машине. — На его лице, похожем на неподвижную индейскую маску, живые мрачные глаза выражали большое горе. — Не знаю, я не смог совсем вырвать из сердца этого мальчишку. Одно время он был для меня как родной сын. — Его опущенные плечи двигались вместе с дыханием. Он продолжал: — Я собираюсь бросить это место. Оно принесло несчастье мне и моей семье. У меня все еще есть друзья во Фресно. Мне надо было оставаться там, никуда не уезжать. Я допустил такую же ошибку, как и Мануэль, думал, что поеду и добуду все, чего захочу. Но мне не позволили этого сделать. Я остался ни с чем — ни жены, ни дочери, ни племянника.

Он сжал кулак, ударил себя по скуле и оглядел комнату с чувством смутного ужаса, как будто это было прибежище богов, которое он оскорбил. Комната напомнила ему о его обязанностях.

— Что вы здесь делаете, мистер Арчер? Вы не имеете права находится здесь.

— Я ищу миссис Графф.

— Почему вы не сказали об этом? Вам не надо было ломать замок. Миссис Графф находилась здесь несколько минут назад. Она хотела повидать мистера Бассета, но его здесь не оказалось.

— А где миссис Графф находится сейчас?

— Она пошла на пляж. Я пытался остановить ее, но она не стала меня слушать. Как вы думаете, не позвонить ли мистеру Граффу?

— Если вы сможете с ним связаться. А где Бассет?

— Не знаю. До этого он начал паковать свои вещи. Возможно, он уезжает куда-нибудь в отпуск. Он всегда ездит в Мексику, когда здесь закрывается сезон. Показывал мне цветные фотографии...

Я вышел и пошел к другой стороне бассейна, а он продолжал говорить в пустой комнате. Ворота в заборе были открыты. Двадцатью футами ниже пляж сбегал к океану, обозначившись колыхающейся кромкой белой пены. Вид океана вызвал во мне какое-то тошнотворное чувство. Он напомнил о трупе Карла Штерна, полоскавшемся среди волн.

Волны набегали на линию прилива как привидения, а разбивались как что-то солидное и ощутимое. За ними на берег наползала плотная стена тумана. Я спустился по бетонным ступенькам, привлеченный каким-то звуком, который раздался среди шума прибоя. Оказалось, это Изабель Графф разговаривала, обращаясь к океану, голосом, похожим на крик чайки. Она подзадоривала океан налететь и схватить ее. Она присела, подогнув колени, почти у самой воды и трясла кулаком в сторону ревущего океана.

— Старая вонючая лужа, я тебя не боюсь!

Ее профиль выдавался вперед, на светлом Лице блестели черные глаза. Она услышала, как я подходил к ней, съежилась, закрыв рукой лицо.

— Оставьте меня в покое. Я не вернусь туда. Я скорее умру.

— Где вы пропадали весь день?

Ее влажные черные глаза выглядывали из-под руки.

— Вас это не касается. Уходите.

— Думаю, мне надо остаться с вами.

Я сел рядом с ней на уплотненный песок, так близко, что коснулся ее. Она отпрянула от этого соприкосновения, но не отошла. Ее черноволосая неухоженная голова неожиданно повернулась ко мне. И она произнесла своим обычным голосом:

— Хелло.

— Здравствуйте, Изабель. Где вы пропадали весь день?

— Преимущественно на пляже. У меня возникло настроение совершить длительную прогулку. Маленькая девочка дала мне мороженое, но заплакала, когда я взяла его у нее. Я — старая ведьма. Но это было все, что я съела за весь день. Я обещала ей выслать чек, но боюсь идти домой. Там может оказаться этот мерзкий старик.

— Какой мерзкий старик?

— Тот самый, который стал ухаживать за мной, когда я приняла сонные таблетки. Я видела его, когда потеряла сознание. Из его рта пахло гнилью, как от отца, когда он умер. И вместо глаз у него были черви. — Она что-то замурлыкала себе под нос.

— У кого были такие глаза?

— У старого посланца смерти с длинной белой нечищеной бородой. — У нее было безобразное и неопределенное настроение. Она еще не слишком свихнулась, чтобы не понимать, что она несет, просто «поехала по фазе», раз начала такое говорить. — Он начал за мной ухаживать, но я очень устала. И вот вам, утром я была опять на старом месте с теми же разгоряченными и хладнокровными бегающими людьми. Что мне делать? Я боюсь воды. Мне невыносима сама мысль о насильственных путях, а сонные таблетки не помогают. Они просто выкачивают вас, заставляют ходить взад и вперед, пить кофе, и вот вы опять на старом месте.