Вместо жизни - Дмитрий Быков

Когда в середине восьмидесятых в России рухнула сначала цензура, а потом и господствующая идеология,- лозунгом момента стала фраза «Нам всегда врали». Мало того, что врали о текущих делах – о небывалом единении народа с партией, росте производства, сознательности, благосостояния и всего еще, что растет,- так нам и прошлое подавали в предельно извращенном виде. Если угодно, образцовыми трудами по альтернативной истории, написанными до всякого Фоменко, представляются учебники по истории КПСС разных лет, которые противоречили друг другу решительно во всем. Из истории (в том числе из фотодокументов) произвольно изымались главные ее действующие лица; в романе Михаила Веллера «Самовар» содержится занятная мысль о том, что на всех картинах, изображающих Ленина в Разливе, Зиновьев изображен в виде чайника – поскольку чайник присутствует везде, а про Зиновьева никто не помнит (тогда как с вождем в шалаше обитал именно он). Из истории литературы, науки и общественной мысли вымарывались десятки персонажей, вскрывались самые фантастические детали, о которых большинство населения и не подозревало,- что дало повод острякам восьмидесятых говорить: «Наш человек уверен в завтрашнем дне, но сильно сомневается во вчерашнем». И это первая причина бума: стало ясно, что все в истории не так, как казалось. А то, что выглядело незыблемой правдой, можно запросто отменить – иногда одной журнальной публикацией.

Надо сказать, что народное сознание с самого начала работало в жанре альтернативной истории, и это вторая причина бума: только информационный взрыв середины восьмидесятых, когда перевернулось буквально все и вышли из доверия все официальные источники, мог привести к абсолютному торжеству «народной истории» (ничуть не более достоверной, чем народная этимология или медицина). И тут обнаружился любопытный парадокс: история почти всегда алогична, с чем согласится любой, кто хоть раз присутствовал при ее реальном делании. Мысль Толстого о том, что ни один план сражения не бывает строго выполнен, а все стратегические замыслы неизбежно терпят крах при столкновении с реальностью,- даже в голову не приходит обывателю, воспринимающему реальность как часть всемирного заговора. В этом заговоре все стройно, все логично и торжествует образцовый порядок, достижимый разве что в идеальной, вымечтанной Андроповым спецслужбе. Шедеврами альтернативной истории являются, например, версии о причастности Бориса Годунова к гибели царевича Димитрия (ну не мог же царевич сам погибнуть, коли это было выгодно Годунову?!), о прямой директиве Сталина убрать Кирова, об участии американских спецслужб в убийстве Кеннеди, а российских – в московских и Волгодонских взрывах 1999 года… Интересное наблюдение высказал историк и социолог Дмитрий Фурман: в народном сознании всегда остается не самая доказательная, а именно самая логичная версия – тогда как вся прелесть истории в ее внезапных поворотах и непредсказуемой алогичности. Сюжетная логика – сфера литературы, а не истории; вот литература и резвится.

Между тем Р.Г.Скрынников, специально изучив устройство тех самых ножичков, которыми играли «в ножички», наглядно доказал, что царевич вполне мог погибнуть от приступа падучей. А Киров, скорее всего, был жертвой маньяка-одиночки, как и Джон Кеннеди. Рациональных аргументов против чекистской версии терактов 1999 года известно более чем достаточно,- однако литература, само собой, уже ухватилась за версию детективную, и появилась альтернативная версия новейшей истории под названием «Господин гексоген» (А.Проханов).

Существует и третья причина, по которой АИ процвела – и не только на просторах России, но и по всей планете. Банальностью стала мысль о том, что мы живем в век информационных технологий – век, когда манипулирование массовым сознанием стало единственной реальностью, подменив собой реальность истинную… к которой ведь тоже не очень-то приблизишься. Набоков в одном из своих интервью, основываясь не столько на литературном, сколько на энтомологическом опыте, заметил, что за истину люди всегда принимают ряд асимптотических приближений к ней – вот мы знаем чуть больше, вот еще чуть больше… а всего не узнаем никогда. В век информации никто и ни в чем не может быть уверен – реальность зыбка; добавим к этому засилье политкорректности, когда все мнения по определению равноправны и любые версии происшедшего приходится глотать, да еще и благодарить – вплоть до совершенно идиотского предположения о причастности к терактам 11 сентября 2001 года… японских камикадзе! А ведь именно эту версию обнародовала «Новая газета», любой ценой стремящаяся отвести подозрения от арабов.

Итак, бум гласности и разоблачений, доминирование новейших технологий обработки сознания и недоверие к официальной науке (при абсолютном доверии к слухам и сплетням) – таков комплекс причин, позволяющий АИ расцвести пышным цветом. Достаточно зайти на любой научно-фантастический сайт или в виртуальный книжный магазин, чтобы обнаружить не меньше пятидесяти наименований только свежих текстов, плодящихся с истинно грибной скоростью. Тут и вполне серьезный, филологический роман Успенского и Лазарчука «Посмотри в глаза чудовищ» – о том, как выжил и стал магом великий русский поэт и стихийный оккультист Николай Гумилев; и фантазии на темы русской истории в исполнении Андрея Белянина (классом ниже); и два выпуска труда Александра Бушкова «Россия, которой не было» (ничего не было, всё врали,- текст агрессивно невежественный и, как часто бывает у агрессивных невежд, славянофильский); и «Гонец из Пизы» упомянутого Михаила Веллера (о том, как НА САМОМ ДЕЛЕ пришел к власти замполит крейсера «Аврора» Владимир Путин); и фантазия Андрея Ольвика «Президент» (о том, где НА САМОМ ДЕЛЕ был Путин в день катастрофы на «Курске» – оказывается, он в это время лично мочил чеченских боевиков)…

Во всем этом, в общем, нет ничего страшного. Альтернативная история как один из жанров фантастики не представляет ни малейшей опасности, но, становясь единственным жанром и вытесняя все прочие, превращается уже в своего рода мировоззрение. Так начинается тихое зомбирование читателя, который: а) не верит ни единому слову из открытых источников; б) априори подозревает во лжи и неописуемых злодействах любого представителя власти или официоза; в) верит в обратимость истории, а точнее – в множественность равноправных реальностей. Поди докажи такому человеку, что Германия вероломно напала на Советский Союз,- он тебе тут же в ответ процитирует Виктора Суворова с его «Ледоколом»: нет, это Сталин собирался нападать, Германия его чудом опередила. И ведь все логично: армейская верхушка в СССР репрессирована? Да. Заменена новой, более современной? Да. Новая, наступательная концепция выработана? Да, и оглашена на секретном выступлении Сталина перед выпускниками военных училищ. И Радзинский эту версию принимает в своем труде о Сталине и убежден, что в 1954 году Сталин планировал развязать третью мировую войну…

И здесь альтернативная история – классическое порождение постмодернизма, отрицающего любую правоту как таковую к утверждающего равноправие всех точек зрения – становится могучим оружием… да, растления, если хотите. Потому что если все зыбко и ничто не точно, если Кутузова не было и Багратион был китаец,- под большим вопросом оказываются национальные святыни и национальные же ценности; и не за что умирать или просто жить; а любой факт реальности может быть интерпретирован как пиар. Боевики прорвались на российскую территорию? Брехня, это ФСБ пиарит новую победоносную войну и ищет предлога! В Москве взрываются дома? Это наши же, свои же! Надо поднимать Родину из руин? Да какая Родина, если вся ее история – цепочка умолчаний, извращений истины и кровавых преступлений против человечности!

Вот и получается, что в конечном счете альтернативная история – игра на понижение. Ибо в множественной, зыбкой реальности не может быть ни правых, ни виноватых (вот почему, кстати, АИ с особенным наслаждением накидывается именно на святыни, на «священных коров»: вы говорите – герой? да он был мерзавец!). Протестовать против АИ решаются пока только церковники: их оскорбила альтернативная версия страстей Христовых, изложенная Казанцакисом и экранизированная Скорсезе. Да и кто его знает, как там было на самом деле? И как вы смеете претендовать на истину? Да вы тоталитарий! Бойтесь единственно только того, кто скажет: «Я знаю, как надо» – помните этот гимн диссидентов? Так вот, сегодня бойтесь единственно только того, кто скажет «Я знаю, как было»!

Дело даже не в том, что АИ легитимизирует псевдонаучные, лжеисторические подходы к действительности. Дело в том, что АИ отменяет реальность. В девяностые годы роман Бориса Штерна «Эфиоп» – «подлинная» биография Пушкина, с массой прелестных хохм – читался замечательно. И я не собираюсь укорять покойного писателя в покушении на святыни: Штерн любил и знал Пушкина как мало кто. Однако мы живем во времена, когда реальная биография Пушкина извращается по полной программе – взять хоть выдержанный в жанре АИ, отвратительно квазинаучный труд «Медовый месяц императора». С точки зрения АИ, высокие мотивы и героические побуждения недостоверны: Зоя Космодемьянская была сумасшедшая, а Александр Матросов просто поскользнулся… Демифологизация оборачивается мифологизацией куда более страшной – все с тем же пресловутым снижением. Хоть бы раз кто-то изложил БОЛЕЕ героическую версию событий – так нет же, все развенчивают историю!