Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы I-XXVI) - Чарльз Диккенс

Восемнадцать шиллингов в неделю! Справедливо, в высшей степени справедливо твое порицание, о неподкупный Пексниф! Еще если б это было ради какой-нибудь ленты, звезды или подвязки *, ради епископской мантии, улыбки значительного лица или места в парламенте; ради удара по плечу королевской шпагой; * ради повышения в должности или приглашения на бал, или ради какой-нибудь большой выгоды - ради восемнадцати тысяч фунтов или хотя бы ради тысячи восьмисот! Но поклоняться золотому тельцу из-за восемнадцати шиллингов в неделю! Печально, весьма печально!

ГЛАВА XI,

где один молодой человек выказывает особенное внимание одной девице и где на нас ложится тень многих грядущих событий

Семейство Пексниф готовилось уже покинуть пансион миссис Тоджерс, и все до одного джентльмены были безутешны и предавались скорби ввиду предстоящей разлуки, когда однажды, в веселый полуденный час, Бейли-младший предстал перед мисс Чарити Пексниф, которая сидела с сестрой в памятной банкетной зале, подрубая полдюжины новых платков для мистера Джинкинса, и, выразив предварительно благочестивую надежду когда-нибудь провалиться в тартарары, дал ей понять, дурачась по привычке, что один джентльмен желает засвидетельствовать ей свое почтение и в настоящее время ждет ее в гостиной. Последнее сообщение доказывало всю простоту и беззаботность натуры Бейли гораздо лучше, чем любая пространная речь, потому что, встретив этого джентльмена в прихожей, мальчик тут же его покинул, намекнув, что тот хорошо сделает, если поднимется наверх, и предоставив ему руководствоваться собственным чутьем. А потому ровно половина шансов была за то, что гость в это время бродит где-нибудь по крыше дома или тщетно пытается выбраться из лабиринта спален, - пансион М. Тоджерс был именно такого рода заведением, где без опытного кормчего новый человек мог оказаться именно там, где его меньше всего ожидали и куда он меньше всего желал попасть.

- Джентльмен ко мне! - воскликнула Чарити, бросая работу. - Что ты, Бейли, господи помилуй!

- Ага! - сказал Бейли. - "Помилуй!", вот оно как? Никто вас не помилует, и не ждите; я бы ни за что не помиловал на его месте!

Это замечание не отличалось ясностью в силу множества отрицаний, что, быть может, заметил читатель; но в сопровождении весьма выразительной пантомимы, изображающей счастливую парочку, которая шествует под ручку к приходской церкви, обмениваясь нежными взглядами, оно ясно выражало твердую уверенность этого юноши в том, что гость явился с амурными целями. Мисс Чарити сделала вид, что возмущена такой вольностью, но не могла удержаться от улыбки. Ну, не странный ли мальчик? Какую бы глупость он ни сказал, в ней все-таки можно отыскать смысл. Это в нем всего лучше.

- Но я не знаю никакого джентльмена, Бейли, - сказала мисс Пексниф. По-моему, ты что-то ошибаешься.

Мистер Бейли только ухмыльнулся в ответ на такое нелепое предположение, глядя на сестер с неизменной благосклонностью.

- Дорогая моя Мерри, - сказала Чарити, - кто бы это мог быть? Как странно! Мне что-то не хочется к нему выходить, право. Что-то уж очень странно, знаешь ли.

Младшая сестра, по-видимому, сочла, что старшая слишком уж чванится этим визитом; не рассчитывает ли она взять реванш и отомстить за то, что Мерри покорила решительно всех коммерческих джентльменов? Поэтому она ответила очень ласково и любезно, что это в самом деле очень странно и что она решительно отказывается понять, зачем Черри понадобилась неизвестному чудаку.

- Совершенно невозможно угадать! - сказала Чарити язвительно. - Хотя тебе все-таки не на что сердиться, милая моя!

- Спасибо, - отвечала Мерри, напевая за рукоделием. - Я и сама это прекрасно знаю, душенька моя.

- Боюсь, что тебе совсем вскружили голову, дурочка, - сказала Черри.

- Знаешь, милая, - отвечала Мерри с пленительной откровенностью, - я и сама этого все время боюсь! Столько лести, чести и всего прочего, что закружилась бы голова и покрепче моей. Хорошо тебе, моя милая, что ты можешь быть совершенно спокойна, к тебе не пристают эти противные мужчины. Как ты это делаешь, Черри?

Бесхитростный вопрос мисс Мерри мог бы вызвать целую бурю, если бы не сильнейший восторг, проявленный Бейли-младшим; неожиданный оборот разговора так его воодушевил, что он немедленно пустился в пляс и исполнил чрезвычайно сложный танец, удающийся только в минуту вдохновения и именуемый в просторечии "Матросской пляской". Это бурное проявление чувств напомнило девицам великое правило добродетели: "Всегда ведите себя прилично", в котором обе они были воспитаны. Они сразу притихли и в один голос объявили мистеру Бейли, что, если он еще раз посмеет при них упражняться в танцах, они немедленно сообщат об этом миссис Тоджерс и попросят, чтобы она его как следует наказала. Бейли не замедлил выразить свое огорчение и раскаяние, якобы утирая слезы фартуком и делая вид, будто выжимает из него потоки воды, а потом распахнул двери перед мисс Чарити, и эта достойная девица торжественно проследовала наверх, чтобы принять своего таинственного поклонника.

По странному стечению благоприятных обстоятельств он все-таки разыскал гостиную и сидел там в одиночестве.

- А! Сестрица! - сказал он. - Вот я и пришел, видите. А вы небось думали, я совсем пропал. Ну как вы нынче в своем здоровье?

Мисс Чарити ответила, что она совсем здорова, и подала руку мистеру Чезлвиту.

- Вот это правильно, - сказал мистер Джонас, - и после дороги вы тоже, я думаю, успели отдохнуть? Ну, а как та, другая?

- Сестра, кажется, хорошо себя чувствует, - отвечала молодая особа. - Я не слыхала, чтобы она жаловалась на нездоровье. Может быть, вы хотите ее видеть? Подите спросите сами.

- Нет, нет, сестрица! - сказал мистер Джонас, усаживаясь рядом с нею под окном. - Не спешите; это, знаете ли, совершенно ни к чему. Какая вы все-таки злая!

- 06 этом не вам судить, злая я или нет, - отпарировала Черри.

- Что ж, может быть и так, - отвечал мистер Джонас. - Послушайте! Вы небось думали, что я пропал, а? Вы так мне и не сказали.

- Я совсем об этом не думала, - объявила Черри.

- Вот как, не думали? - повторил Джонас, размышляя над этим странным ответом. - А та, другая?

- Как это я могу вам сказать, что думала или чего не думала моя сестра? - воскликнула Черри. - Она мне ничего не говорила об этом - ни да, ни нет.

- И даже не смеялась надо мной? - спросил Джонас.

- Нет, даже и не смеялась.

- Вот здорова смеяться, верно? - сказал Джонас, понизив голос.

- Она очень веселая.

- Веселость хорошая вещь, когда не ведет к мотовству. Верно? - спросил мистер Джонас.

- Да, вот именно, - поддакнула Черри со скромностью, которая достаточно ясно свидетельствовала о том, что в ее согласии нет корысти.

- Вот, например, ваша веселость, - заметил мистер Джонас, подтолкнув ее локтем. - Я бы и раньше пришел повидаться с вами, да не знал, где вы живете. Что вы так быстро убежали тогда утром?

- Я должна слушаться того, что папа скажет, - отвечала мисс Чарити.

- Жалко, что мне он ничего не сказал, - возразил ее кузен, - тогда бы я вас разыскал раньше. Да я и сейчас не нашел бы вас, если б не встретил его на улице нынче утром. Ну и хитрец и проныра же он у вас! Настоящий старый кот, верно?

- Я попрошу вас, мистер Джонас, выражаться почтительнее о моем папе, сказала Чарити. - Я не могу позволить такого тона даже в шутку.

- Ну вот! Ей-богу, про моего папашу можете говорить все что угодно, я вам позволяю, - сказал мистер Джонас. - Надо полагать, в жилах у него не кровь, а какая-нибудь ядовитая гадость. Как вы думаете, сестрица, сколько лет моему папаше?

- Не мало, конечно, - отвечала мисс Чарити, - но это такой доброй души старичок.

- Доброй души старичок! - повторил Джонас, сердито стукнув кулаком по своей шляпе. - Да, вот именно, пора бы ему о душе подумать! Ведь ему восемьдесят!

- Вот как, неужели? - удивилась молодая особа.

- Ей-богу! - воскликнул Джонас. - Дожил до таких лет, и хоть бы ему что! Этак он до девяноста доживет, - и ничего не поделаешь. Какое там, доживет и до ста! Ведь надо же и совесть иметь; как только не стыдно жить до восьмидесяти лет, а дальше я уж и не говорю! Какой же он после этого верующий, хотел бы я знать, когда в открытую идет против библии? Семьдесят лет - вот предел, и ежели человек имеет совесть и знает, чего от него ждут, он и сам не заживется дольше, чем полагается.

Неужели кого-нибудь удивляет, что мистер Джонас ссылается на библию в этом случае? Вспомните старую пословицу насчет того, что дьявол (хотя и не будучи духовным лицом) любит цитировать священное писание, толкуя его в свою пользу. Если читатель возьмет на себя труд оглянуться вокруг, то за один-единственный день у него наберется больше подтверждений этому и доказательств, чем за одну минуту можно выпустить пуль из духового ружья.

- Ну, довольно про моего папашу, - сказал Джонас, - не стоит без толку себя расстраивать. Я зашел пригласить вас на прогулку, сестрица, поглядим разные достопримечательности, а после того зайдем к нам перекусить. Пексниф, наверно, заглянет вечерком, он так и сказал, и проводит вас домой. Вот, это он пишет, я его заставил давеча утром, на всякий случай, когда он сказал, что не скоро вернется, - а то, может, вы мне не поверите. Письменное доказательство всего лучше, не так ли? Ха-ха! Послушайте, а ту, другую, вы тоже прихватите с собой?