Хэллоуин - Борис Левандовский

Григорий Степанович опустил взгляд, чтобы сойти с лестницы, и недоуменно уставился на пакет в левой руке. Внутри совершенно явно угадывались очертания коробки с печеньем. Даже рисунок на крышке виднелся сквозь полиэтилен.

Мужчина медленно обернулся, поглядел через плечо на окна кабинета Анны Ильиничны. Нет, поздно. Ерунда получится.

Спустившись со ступенек, Григорий Степанович оперся спиной о перила и полез во внутренний карман за записной книжкой. Пальцы наткнулись на пустоту. Он замер. Этого не может быть. Просто не может! Ветеран прекрасно помнил, как, стоя в прихожей перед зеркалом, клал книжку в карман. Еще проверил, хорошо ли легла.

Или это было вчера, перед походом на рынок?..

Затылок заломило от холода. Легкий весенний ветерок донес до Григория Степановича чей-то смех, показавшийся весьма злорадным – словно некто знал о беде ветерана и потешался от всей души. Отдавая себе отчет в том, что это, конечно же, ерунда, и стыдясь себя самого, мужчина все же внимательно оглядел прохожих. Нахала, посмевшего высмеивать его беду, ясное дело, не нашлось.

До дома Григорий Степанович шел, ссутулившись, тяжело переставляя ноги. Энергичность, которой он так гордился, свысока посматривая на сверстников, расплывшихся по лавочкам, улетучилась без следа. В голове неотступно крутилось: почему?

Ведь он же сосредоточился, он же стал себя контролировать.

Раскрытая на странице «Вторник, 23 апреля 1996 г.» записная книжка ждала дома на комоде, который стоял в коридоре. Григорий Степанович, скрипнув зубами, потянулся было за ручкой, но вместо этого вдруг смял в горсти ни в чем не повинный лист.

Нет!

Это значит – признать поражение.

На то, чтобы взять чувства под контроль и разжать кулак, ушло около минуты. Еще не вполне доверяя себе, Григорий Степанович переоделся и только затем снова взял в руки записную книжку. Помедлил немного и, старательно разгладив страницу, под списком дел на сегодня нарисовал большой вопросительный знак.

С этим надо что-то делать. Вчера вечером он праздновал победу, и, как стало ясно сегодня, сильно поспешил.

Возрастное, промелькнуло в голове, и Григорий Степанович возмущенно хмыкнул. Чушь! Пусть другие в это верят, пусть оправдывают так свое бессилие и безделье.

И поэтому в поликлинику он не пойдет. Ничего полезного ему там не скажут. Был он у этих коновалов года три назад, когда спину крепко прихватило, так они по кабинетам загоняли. Сдайте то, сделайте это… а потом руками развели: мол, что ж вы хотите, в ваши годы? С тех пор ветеран зарекся обращаться к районным врачам. Совсем обленились, ничего делать не хотят, и управы на них никакой. Не то что раньше.

Куда лучше сходить в библиотеку.

– Память улучшить? – Молоденькая библиотекарша призадумалась, затем чуть кивнула и скрылась среди рядов книг.

Григорий Степанович с удовольствием посмотрел ей вслед. Шустрая какая! Порск – и нету ее, поминай как звали.

– Вот, нашла, – девушка положила перед ним стопку томиков. – Есть наши авторы, есть иностранные.

Последнее слово она произнесла с особенным выражением, и симпатия Григория Степановича к библиотекарше тут же растаяла. И эта туда же, перед иностранцами готова спину гнуть!

Он аккуратно разложил книги на стойке, пробежал взглядом названия, посмотрел на даты издания и выбрал две: «Наедине с памятью» Игоря и Натальи Корсаковых и «Маленькую книжку о большой памяти» Александра Лурии. И авторы отечественные, и вышли книги еще во время Союза. Можно доверять. К тому же и объем небольшой.

На чтение у Григория Степановича ушел остаток дня. К вечеру он укрепился в мысли, что уж теперь-то точно сможет побороть недуг. Главное, следовать инструкциям.

В самом деле, ведь в войну он с первого раза запоминал, где стоят немцы, и выводил своих из окружения. А после победы, уже на заводе, сразу точь-в-точь повторял все за мастером.

Не ему склерозу сдаваться.

Перед тем как лечь спать, Григорий Степанович еще раз раскрыл записную книжку, чтобы полюбоваться на дополнения в распорядке дня. Строчка «Тренировка памяти» была подчеркнута двойной линией, пометки о времени выполнения ждал нарисованный красной ручкой квадратик.

Утром Григорий Степанович встал с четким ощущением, что он должен сделать что-то важное. Вспомнить, что именно, не удавалось. Он промучился полдня, пытаясь найти ответ, но не преуспел.

Возрастное, подумалось ему. Слово легло на душу тяжкой ледяной глыбой. Григорий Степанович поежился и стал собираться. Надо было сходить в библиотеку.

– Но вы же были у нас только вчера! – изумилась девушка. – Уже прочитали? А почему тогда не несете?

Григорий Степанович молча смотрел на нее. Услышанное с трудом доходило до сознания. Как так – был вчера?

– Вы взяли Игоря и Наталью Корсаковых, «Наедине с памятью», и еще Александра Лурию, «Маленькую книжку о большой памяти», – терпеливо пояснила библиотекарша. И добавила: – Может, возьмете что посовременнее, раз эти…

Спохватившись, она осеклась и прикусила губу. Но взрыва праведного негодования со стороны Григория Степановича не последовало.

Вместо этого после длительной паузы он медленно, преодолевая себя, произнес:

– Напишите мне на бумажке названия, пожалуйста. За спиной, в читальном зале, засмеялись, громко и весело. Он взглянул на библиотекаршу, ожидая, что та призовет посетителя к порядку, но девушка, никак не отреагировав, продолжала смотреть на него с вежливым вниманием.

Засунув листок в нагрудный карман рубашки, Григорий Степанович вышел из библиотеки. Солнечные лучи впились в глаза. Он сморгнул, по щекам потекли слезы.

Что же это такое происходит? Что с его памятью?

Он был в библиотеке, взял книги – и уже читал их, наверное, – но не помнит об этом ничего. Ни-че-го.

Придя домой, Григорий Степанович хотел было сразу начать поиски библиотечных книг, но, взглянув на часы, решил сначала пообедать. Полчаса ничего не решат, а сосредоточиться как следует на голодный желудок все равно не выйдет, он себя знал.

После обеда ветерану попалась на глаза рубашка, висевшая на стуле в гостиной. По верху воротничка шла отчетливая черная полоса. Григорий Степанович заглянул в таз, куда кидал грязное белье, и полез за стиральным порошком.

Перед тем как загрузить вещи в машинку, он еще раз проверил карманы одежды. Карман рубашки отозвался на прикосновение пальцев шуршанием. Григорий Степанович вытащил на свет аккуратно сложенный пополам листок и прочитал написанное на нем. Две книги, судя по названиям, чьи-то мемуары. Ниже – пометка: «Сдать до восьмого мая». И почему они его заинтересовали?