Солнечный удар - Рэйчел Кейн

– Я знаю. – Джонатан неловко уперся лбом в стеклянную стену. – Патрик это организовал. Послушай, я знаю, что ты этого не одобряешь, но ей необходимо научиться жить новой жизнью. Это лучший способ.

– Черт! – Дэвид пнул стену так сильно, что она загудела. – Ты редкостный ублюдок. Ты самоуверенный с…

– …сукин сын, – закончил Джонатан и прикрыл глаза. – Ты уже так называл меня, знаешь ли. И уж поверь, на этот раз лесть тебе не поможет. Это необходимо, если ты хочешь, чтобы она выжила. Не будь идиотом. С Льюисом она в полной безопасности… с магической точки зрения, во всяком случае.

– Идиотом? – отозвался Дэвид и медленно повернулся к нему. О боже. Его взгляд… Он вновь стоял у стекла, обхватив себя руками, казалось, лицом к лицу с Джонатаном.

– Ты думаешь, она у Льюиса?

Глаза Джонатана на мгновение открылись. Секунда сомнений в этих древних, усталых и очень могущественных глазах. Он не ответил.

– Это Иветта, – прошептали Дэвид. – Ты не понимаешь? Я не знаю, как, но она заполучила Джоанн. И ты знаешь, что она сделает.

Джонатан, кажется, вздрогнул – еле заметно – но, как бы то ни было, он быстро с собой справился.

– Уж лучше она, чем ты.

Дэвид замахнулся кулаком, очевидно, желая обрушить его на лицо Джонатана.

Тот и даже не шелохнулся. Дэвид отошел к противоположной стене, опустился на пол и на несколько секунд закрыл лицо ладонями.

– Тебе не приходит в голову, что она может быть так же важна, как я? Как ты? – спросил он.

Джонатан насмешливо приподнял брови.

– Правда? Нет. Никогда не приходило. И, погоди-ка… нет, даже сейчас не приходит.

– Отпусти. Иветта хочет меня, – сказал Дэвид. – Не притворяйся, что не знаешь. Она всегда хотела. Раз пять, наверное, подкатывалась к Плохому Бобу. Ей только намекни, и она тут же прискачет. Я знаю, как на нее воздействовать. Дай мне несколько часов – я вернусь и приведу с собой Джоанн.

Джонатан раздраженно выдохнул.

– Твои аргументы?

– Я могу это сделать. Джоанн даже не представляет, с чем она столкнулась. А я представляю.

Полсекунды колебаний – пожалуй, даже больше, чем эта идея заслуживала – и Джонатан спокойно произнес:

– Нет. Ты остаешься здесь. Поверь, ты потом сам будешь меня благодарить.

– Да? – Дэвид делал что-то странное. Он остановился, стряхнул с себя пальто оливкового цвета, и оно соскользнуло на пол, потом резкими, нервными движениями расстегнул белую с голубым рубашку. Бросил ее сверху. Стянул светло-серую футболку, обнажая отливающую золотом кожу. Любуясь этим зрелищем, я недоумевала, какого же черта он делает.

– Ты никогда не был в рабстве, Джонатан. Никогда за всю свою жизнь. Ты не знаешь, что это такое.

– Я знаю, что это такое, – сказал Джонатан, и судя по тону, этот аргумент был уже не оригинален. Он смотрел на Дэвида и хмурился все больше и больше. – И какого черта ты делаешь?

– Это насилие, – продолжал Дэвид. Он расстегнул джинсы и выскользнул из них. – Когда кто-то отнимает твою волю и заставляет тебя делать то, что он хочет. Даже ты сам не принадлежишь себе. Не важно, как добр твой хозяин, как чисты его намерения, какое благо ты творишь – это все равно насилие. Это ты понимаешь? Ты отдал ее Патрику. Патрик отдал ее Льюису, и, возможно, она согласилась на это, но такое… нет. Ты даже не представляешь. Я не оставлю ее одну в руках Иветты.

Ответа не последовало. Джонатан по-прежнему смотрел на Дэвида, и выражение его лица не изменилось. Может, он размышлял о преимуществах «Гиннеса» перед «Сэмом Адамсом» – я не знаю. Или о тайнах мироздания.

Дэвид снял белье, бросил его на кучу одежды и повернулся в стеклу. Широко развел руки. Обнаженный, он был окружен золотым ореолом. Я чувствовала, как он стягивает энергию, чувствовала гигантский вихрь на эфирном уровне. Он вытянул руки и прижал ладони к стеклу.

– Так ты выпустишь меня? – спросил он.

– Нет, потому что у тебя нет никакого плана, кроме как кинуться под гранату и понадеяться, что кто-нибудь вытрет мокрое место, которое от тебя останется. – Голос Джонатана не выдал волнения. – Надень что-нибудь, а то простудишься.

Дэвид вдруг стал очень спокойным, и я ощущала исходящие от него острые вспышки силы. Прямо в стекло, как лазер. Они снова и снова ударяли в барьер, деформируя его, превращая из прозрачного в матово-молочный.

– Ничего не выйдет, Дейви, – сказал Джонатан. – Поверь мне. Ты тратишь так много сил, чтобы поддержать жизнь в этой девушке, что не сможешь разрушить даже мыльный пузырь. А, знаешь, если хочешь мое мнение, то девушка очень крута. Может, она удивит тебя. Может, меньше всего ей сейчас надо, чтобы ты мчался спасать ее?

Я почувствовала, что Дэвид натянул пуповину, которая все еще ввязывала нас, пытаясь дотянуться до накопленной мною силы, но это было все равно, что направить ручеек в высохшее русло реки. Боже, неужели он настолько истощен? Настолько слаб?

Джонатан смотрел на него потемневшими глазами, сжав губы.

– Не надо. Ты убьешь себя.

– Нет. – Дэвид был совсем слабым – он быстро истощился, но продолжал тратить все свои силы на попытки освободиться из тюрьмы. – Это тебе не надо удерживать меня здесь.

– Надень, наконец, свою долбаную одежду, Дэвид. Что ты пытаешься доказать? Что ты готов пожертвовать всем ради нее? Переродиться? Я уже понял! Достаточно символично.

Дэвид не ответил. Он настолько яростно сконцентрировался, что его руки дрожали. Я хорошо чувствовала его решимость. Он не собирался останавливаться.

Джонатан, должно быть, тоже понял это.

– Дэвид! – его тон неожиданно стал умоляющим. Одежда, лежащая на полу, вспыхнула белым огнем.

Дэвид сам пылал, как газовое пламя, безжалостно истощая себя. Разрушая себя.

– Отпусти! – это был гортанный рык, яростный и страшный. Стекло пошло пузырями.

Джонатан побледнел, так что его смуглая кожа стала землисто-желтой. Я вдруг поняла, как глубоки чувства, которые связывают их, как велика вера, которая сейчас гибнет. Как велика любовь, которая разрушается.

– Ладно, – прошептал он, наконец. – Иди. Убей себя, черт тебя подери.

Стекло взорвалось, как бомба. Дэвид обратился в туман и исчез еще до того, как упал первый осколок.

Джонатан, оставшись в одиночестве, закрыл глаза, сползая по стене своей тюрьмы – или убежища? – и уткнулся лбом в сложенные на коленях руки.

Бутылка запечаталась сама, беззвучно окружая его стеной.

Сон сменился тусклым серым светом, который озаряли холодные голубые искры.

– Нет, – пробормотала я сквозь сон. – Не делай этого ради меня.