Самец взъерошенный - Анатолий Дроздов

Пришлось подчиниться. В тот день я вымотался, как собака, – клиенток привалило больше обычного, но вместо того, чтобы отдыхать, ублажал свою хвостатенькую чуть ли не до рассвета. Да клал я на такую семейную жизнь! Верну долг – и до свидания! Развестись в Роме так же легко, как и жениться: сказал при свидетелях положенные слова – и свободен!

«Сделаем так! – решил я. – Пока работаем, выплачиваем долги и накапливаем информацию. Осторожно, через клиенток, ищем выходы на FAGG. Не может быть, чтобы они не нашлись. Дальше пустим в ход золото, а его нужно накопить. Вот такой алгоритм».

Определившись, я допил вино и отправился в спальню. Последующие дни текли обыденно. Подъем, завтрак, клиентки. Обед, клиентки, ужин, сон. О Виталии я не беспокоился – вернется. Обычный объезд пограничных земель – показать сармам, что Рома бдит. Турмы в них ходят по графику. Одиночество мне скрашивала Помпония, забегавшая поболтать, да пару раз являлся Олег. В первый раз – за адресом заводчицы, в другой – спросить, можно ли с ней спать? Я сказал, что если хочет подвести Киру под суд, то флаг ему в руки. Олег хмыкнул и ушел. Похоже, у него родилась идея, и он намерен обзавестись партнером. Самый быстрый способ – через постель. Ладно, возможно, обойдется. Болтать Кира не станет – чревато. Что, интересно, Олег надумал? Надеюсь, не производство паровозов…

В тот день я заканчивал прием, как в атриум ворвалась Аманда.

– Там!.. – выдавила, указывая на дверь.

Извинившись перед клиенткой, я поспешил на улицу. У порога стояли «кошки». Потные, запыленные, с почерневшими лицами. Увидев меня, они опустили головы.

– Где Вита? – спросил я, вдруг ощутив слабость в коленях. Помедлив, я сел – прямо на ступеньку.

– В плену у сарм, – пробормотала Лола.

«Как?» – хотел спросить я, но не смог – в горле родился лишь хрип.

– Мы шли у Плоских курганов, – продолжила Лола, облизав губы. – Как вдруг – сармы. Дозор их не обнаружил – прятались. Выскочили разом – ждали нас. Мы закрылись щитами и приготовились умереть – сарм было очень много. Вдруг одна поскакала к нам. Приблизившись, прокричала, что никого не тронут, если рома со шрамом над глазом добровольно поедет с ними. Сарма пообещала, что пленнице не грозит смерть, ее желает видеть верховная жрица. Поклялась Великой матерью. У сарм это страшная клятва…

– И вы позволили?

Я слышал себя словно со стороны – таким чужим показался голос.

– Виталия приказала, – Лола опустила взор.

– Почему?

– Сказала, что лучше пропасть одной, чем всей турме. Сняла доспехи, отдала оружие и поскакала к сармам. Те окружили ее и увели, а мы вернулись.

– Лучше бы наоборот.

– Игрр! – вскричала Лола. Слезы проделали светлые дорожки на ее запыленном лице. – Мы убеждали ее, говорили, что вместе умрем, но она не захотела слушать. Велела присмотреть за тобой и ускакала. Прости нас! Пожалуйста!

Я встал. Дальше разговаривать бесполезно.

– Расступись!

Круг «кошек» заколебался, образуя проход. В нем возникли воины в блестящих доспехах. Храмовая стража? Зачем? Впереди процессии шагала Лавиния. Выглядела она весьма довольной. Рядом семенила знакомая мне старушка-нотариус.

– Объявляй! – велела Лавиния, приблизившись.

– В связи со смертью Виталии Руф… – начала нотариус.

– Стоп! – перебил я. – Вита жива. Она в плену.

– Попасть в руки сарм все равно что умереть, – возразила нотариус. Было видно, что ей неловко. – Так гласит закон Рома. Согласно ему старший декурион мертва, и надлежит распорядиться ее наследством. Два месяца тому Виталия взяла заем под залог. Позже долг перекупил храм. Я здесь, чтобы ввести нового владельца в право собственности. Это, прежде всего, дом…

Я глянул на «кошек». Те отвели взоры. Вот, значит, здесь как. Быстро!

– Я муж Виталии и могу взять на себя выплату долга.

– Нужно согласие заимодавца, – нотариус глянула на Лавинию.

Та презрительно фыркнула.

– Хорошо! – сказал я, сам удивляясь своему спокойствию. – Сейчас соберу вещи и уйду.

– Не спеши, красавчик! – ухмыльнулась Лавиния. – Твой контракт – тоже имущество, и принадлежит нам.

Я глянул на нотариуса, та кивнула. Подстроено! «Виталия чувствовала…» – мелькнула мысль.

– Подождите здесь!

В доме я разыскал пенал и, вернувшись на улицу, протянул его нотариусу.

– Огласи!

– Виталия Руф, старший декурион алы «дикие кошки», проживающая в собственном домусе на улице Помпеянской, будучи в здравом уме и при памяти, по собственной воле прекращает контракт с пришлым по имени Игрр, даруя ему свободу, – прочла старушка. – Подписано ею собственноручно. Засвидетельствовала нотариус Веттилия Фавн. Это подпись Веттилии и ее печать, – закончила нотариус. – Все правильно. Пришлый Игрр, ты свободен!

– Дай!

Лавиния вырвала у нотариуса пергамент и впилась в него взором.

– Это незаконно! – закричала, бросая документ. Я подобрал его и спрятал в пенал. – Виталия не имела права распоряжаться заложенным имуществом!

– Она не закладывала контракт, – возразила нотариус. – Виталия приобрела его после того, как взяла ссуду, и расторгла до момента признания ее умершей. Ты не права, госпожа!

– Благодарю! – сказал я.

Лавиния оглянулась на стражей. Те шагнули вперед. «Кошки» зашипели и схватились за рукояти спат. Стражи замерли, растерянно глядя на Лавинию.

Я скользнул в дом. Там торопливо побросал в сумку туники и набедренные повязки. Сверху положил тяжелый кошель с золотом. Последний взнос храму мы заплатить не успели – вот хрен им теперь! Трофейные меч и кинжал сунул за пояс. Машинально защелкнул золотой браслет на запястье – пригодится. Не много у меня имущества… Подумав, я открыл сундук с одеждой Виталии и достал свадебный наряд. Пусть храмовая сучка заберет что угодно, но это ей не достанется. Несколькими взмахами меча я превратил багряную паллу и накидку в груду лохмотьев. Подавитесь!

На улице я демонстративно достал из сумки тяжелый кошель.

– Эти деньги заработаны мной, и никто не смеет их отобрать!

Никто и не пошевелился. Я зачерпнул полную горсть монет и подозвал застывшую в сторонке Аманду.

– Это на первое время. Осмотрюсь и что-нибудь придумаю. Не брошу.

Аманда всхлипнула и подставила сложенные ладони. Я завязал кошель и бросил его сумку.

– Постой!

Лавиния, подскочив, сорвала с моей руки браслет.

– Ты не мог купить это сам!

Темная пелена закрыла мне взор. Когда пришел в себя, то увидел помертвевшую Лавинию. Она стояла, боясь пошевелиться. Кончик кинжала упирался ей в горло – как раз пониже подбородка. Кинжал сжимала моя рука. Я оглянулся. «Кошки», окружив храмовых стражей, держали наготове обнаженные спаты.

– Запомни, сучка! – прошипел я в посеревшее лицо. – Еще раз увижу тебя, зарежу! Поняла?

Она моргнула глазами – сказать явно боялась. Я убрал кинжал, после чего двинулся на толпу. Она расступилась. Я прошагал с сотню метров, когда услышал за спиной торопливые шаги. Я оглянулся. Ниоба…

– Игрр! – выпалила она, подбежав. – Я подумала… Ты можешь жить у нас.

Я покачал головой.

– Куда ты пойдешь?

– Куда глаза глядят.

Я повернулся и двинулся в обозначенном направлении.

17

– Он в зале! – сообщила служанка. – Только что спустился. Сейчас поест, выпьет вина и станет петь.

– Петь? – удивилась Касиния.

– Да, госпожа! Он красиво поет, только очень грустно. При этом плачет.

– И вы позволяете?

– Конечно! Его специально приходят послушать. Харчевня полна. Где еще увидишь поющего пришлого, да еще такого красивого? Прежде Игрр пел у себя в комнате, но в коридоре толпились постояльцы, и хозяйка попросила его ужинать в зале. Пообещала, что не станет брать денег, и пришлый согласился. Потребовал, чтобы ему выделили отдельный стол и никого не подсаживали. Хозяйка распорядилась. Нам это выгодно – с тех пор как Игрр живет здесь, выручка выросла.

– К нему не пытались подсесть?

– Пробовали. Но Игрр всякий раз ругается и хватается за меч. Он постоянно носит его с собой, даже за столом с ним сидит. Хозяйка велела не подпускать к нему женщин. Он не всегда вел себя так, госпожа. В первое время куда-то постоянно ходил, пропадал днями, возвращался усталый и злой.

«Насчет Виталии своей бегал, – догадалась Касиния. – Помощи искал. Глупо – кому она нужна? Попала к сармам, считай, умерла. Жаль, что я так поздно его нашла. Не то переняла бы по пути. В квартале сукновалов улицы темные…»

– Теперь никуда не ходит. Пьет с утра до ве чера.

«Хм!» – подумала Касиния и протянула служанке монету. Та сунула ее за щеку и поклонилась.

– Ты кем будешь ему, госпожа? – спросила, чуть шепелявя.

– Друг.

– Тогда поговори с ним! У меня сердце рвется, когда его слушаю. Может, он обрадуется и станет веселее?