Отражение Ворона - Дмитрий Вересов

Таня чуть не вскрикнула. Павел вовремя успел зажать ей рот ладонью.

Они не разговаривали. Сидели молча и взявшись за руки. Как быстро пролетел вчерашний день, а потом ночь, в течение которой они не сомкнули глаз: боялись потерять даже малую толику отведенного им времени. Слова теперь были лишними. И в наступившем молчании им вдруг послышался шепот морских волн. Откуда он долетел: из вчерашних снов? Из далекого, неведомого будущего?

Ровно в 11.55 в дверь постучали. Паша собрался было пойти открыть, но вовремя сообразил: у него ведь нет ключа! И вообще дверь заперта снаружи. А стук – предупреждение о том, что их время истекает. Пять минут! Осталось пять минут!

И они бросились друг к другу в объятия. И Таня разрыдалась. А Павел ее успокаивал.

– Ну все, детка, все. Не надо слез. Мы скоро снова увидимся. Раз нам теперь разрешают встречаться, мы обязательно увидимся. И мальчишек привезешь, и Нютку. Я по ним жутко скучаю. Не плачь, все самое страшное у нас позади.

Павел сам не очень-то верил собственным словам. Неизвестно, позволят ли им еще одно свидание? А если позволят, то когда? Вряд ли это произойдет скоро. И предательская слеза все-таки скатилась по его щеке. Он осторожно смахнул ее, так, чтобы Таня не заметила.

Чахоточный не ожидал от себя такого. Он смотрел на экран и рыдал, как ребенок на первом просмотре фильма «Белый Бим Черное ухо». Рыдал взахлеб и никак не мог с собой совладать.

– Нам пора, – тихо произнес Павел.

Они услышали, как в дверном замке поворачивается ключ. Вошел вчерашний надзиратель и с ним три амбала, те, что сопровождали Пашу по пути в «Каса де Койот».

– Кхе-кхе, – тюремщик прочистил горло, потом потеребил левый ус. При виде обнимающейся парочки он почувствовал странную неловкость, и сам не мог взять в толк, почему.

– Пол Розен, вам пора.

– Наручники?

Павел привычным жестом оголил запястья. Таня смотрела с изумлением: ее милый, добрый, ни в чем не повинный Пашка так просто протягивает руки, чтобы их заковали в кандалы. Так, будто это нечто само собой разумеющееся.

– Ладно, обойдемся, – отмахнулся надзиратель, – от этих бравых молодцев все равно не сбежишь.

– Видишь, у меня тоже есть свои бодигарды, – пошутил Паша.

– Прощай. Нет, до свиданья. Только до свиданья! – Таня пыталась улыбаться. Но уголки губ предательски дрожали.

– До встречи! До скорой встречи!

Последний поцелуй. Наплевать, что все смотрят. Какая разница! На них и прежде смотрели, только, что называется, из кустов – через объективы видеокамер.

– Паша! – окликнула Татьяна, когда он был уже в дверях.

И, когда любимый оглянулся, громко хлопнула в ладоши. И Павел, подмигнув правым глазом, сделал то же. Амбалы удивленно переглянулись. А надзиратель понимающе и лукаво улыбнулся в усы, словно вспомнил что-то из своей далекой юности.

Татьяна буквально упала в кресло. Упала и разрыдалась. Надзиратель тюрьмы с несколькими подчиненными ждали на лестничной площадке. Никто из них не осмеливался войти в квартиру и потревожить Татьяну Розен, звезду, самую перфектную женщину Голливуда.

А перфектная женщина размазывала по лицу черные от туши слезы. Потом прошла в ванную и минут двадцать приводила себя в порядок.

Начальнику тюрьмы принесли стульчик, чтобы удобнее было ждать.

Наконец, она вышла. Суперстар, суперженщина. Никто бы и не подумал, что она недавно плакала: на лице сияет улыбка. И как она красива, как обворожительна.

– Простите, но я вчера забыл взять у вас автограф для дочки моего друга. Она ваша страстная поклонница. Так что не откажите в любезности, – и начальник тюрьмы протянул ей блокнот и ручку.

«Кадиллак» Татьяны Розен отъехал от «Каса де Койот» в 12.45.

Следом за ним из ворот выехала старенькая «ауди». За рулем сидел парень с впалой грудью и чахоточным румянцем на щеках. Он был очень доволен собой и ехал, мурлыча под нос незамысловатый мотивчик.

«Money, money, money!Money, money!».

Только что он получил деньги – за себя, и за того парня. Все правильно: работал за двоих, и заработал за двоих.

К счастью, видеокамеры оказались в полном порядке. Утром появилось изображение. Сначала неяркое, когда первые солнечные лучи стали пробиваться сквозь задернутые гардины. Потом оно делалось все отчетливее и отчетливее. Все ночные тревоги растаяли вместе с приходом нового ясного дня.

Хряк не вернулся. Расчеты оказались верными. Впрочем, это была даже не его идея, а жены. Она у него фармацевт. Сара-то и придумала подсыпать Хряку в колу лошадиную дозу адского коктейля из сильнейшего слабительного и препаратов, провоцирующих рвоту.

«Умница моя Сарочка! На выдумки хитра, – рассуждал чахоточный. – Благодаря ей я в кои-то веки поработал спокойно, без этого воняющего луком обжоры с его вечной отрыжкой. Еще и денег срубил вдвое больше. Надо только ей еще раз сказать, чтобы не заворачивала бутерброды в салфетку!».

«Money, money, money!Money, money!».

В это время Хряк сидел на полу, прислонившись спиной к кафельной стене. Силы покинули его. Он несколько раз пытался подняться, но в глазах тут же темнело, голова начинала кружиться. И главное, ослабевшие ноги отказывались держать тучное тело.

– Кто-нибудь! – причитал он тихим жалобным голосом. – Кто-нибудь, помогите!

Но никто не слышал этих стонов.

Потому что, блуждая по коридорам, Хряк зашел в самый безлюдный, заброшенный уголок здания. И в этот момент у него схватило живот. Ему так приспичило, что он еле-еле дотерпел до ближайшего туалета, благо таковой отыскался неподалеку. Это было накануне, во втором часу дня. С тех пор уже почти сутки Хряк не покидал пресловутый сортир.

Осознав, что звать на помощь бесполезно, он начал молиться.

– Господи, помоги мне выбраться отсюда. Господи, я буду хорошим. Я больше никогда не стану врать. Никогда не стану жрать! Честное слово – не больше одного гамбургера за раз! Только помоги мне, Боже!

Он опять почувствовал схватки в нижней части живота. Откуда? Ведь там, в его измученных кишках, уже должно быть идеально пусто. Хряк на четвереньках пополз к унитазу.

Ровно в час дня через КПП Исправительного учреждения Министерства Юстиции Штата Техас в Форт-Джэксон проследовала еще одна машина: водитель и четыре пассажира.

– Документы в порядке, можно выпускать! – крикнул своим коллегам на посту чернокожий страж порядка с ослепительно белыми зубами.

Пассажирами автомобиля были три шкафообразных детины и мужчина лет сорока, с печальной улыбкой на слегка небритом лице.

Глава пятая

Борьба и согласие

(ноябрь-декабрь 1996)

(1)

Остров Танафос нежился в волнах ласкавшего его моря. Легкий бриз слегка колыхал кипарисы, стоящие в Занаду двумя тихими аллеями. Со дня покушения на Нил-Нила здесь ничего не изменилось, как не менялось вот уже три с лишком тысячи лет. Нил-старший не стал усиливать охрану. Он только попросил своего верного Тома полностью ограничить доступ на остров.

В Занаду сегодня было шумно. Младший Нил дал себе волю и старался присутствовать при всех событиях. При посадке вертолета, при выходе из него компании пассажиров. Когда по короткому трапу спустилась леди Морвен, его единственная и неповторимая Тата, мальчик не удержался и, наплевав на все политесы, с торжествующим криком бросился ей в объятия. За тот год без малого, что они не виделись, Нилушка подрос и поразительно окреп, и если раньше при особо радостных встречах Таня поднимала его на руки и кружила, то теперь это проделал с ней, на глазах изумленной публики, он.

– Тата, Тата, Тата… – приговаривал при этом мальчик, будто скандировал ямб.

– Ро, отпусти! – взмолилась Таня. Обретя почву под ногами, она поправила прическу, одернула жакет. – Господа, позвольте вам представить Нила Баррена-младшего, четырнадцатого лорда Морвена… Ваша светлость – профессор Делох, мистер Дубойс.

Нил-Нил, мгновенно обретя важно-официальный вид, поочередно пожал руки спутникам Тата.

– Счастлив приветствовать вас в Занаду, джентльмены. Разрешите представить вам моего отца, мистера Нила Баррена-старшего…

Нил-Нил помогал таскать багаж. Украдкой выспрашивал отца о незнакомцах. Тот нежно обнимал сына и шептал ласковые слова, мол, не волнуйся, придет время, и ты узнаешь, ты ведь настоящий тайпин, потерпи до обеда и т. п. и т. д. Тата, вокруг которой Нил-Нил вился буквально хвостиком, тоже не спешила удовлетворить его любопытство, отделываясь улыбками и всякими веселыми пустяками.

– И все же, Тата, – не отставал Нил-Нил, – этот мистер Дубойс – он твой новый муж?

Татьяна лишь рассмеялась и легонько потянула мальчишку за нос.

– Любопытной Варваре… Дальше помнишь?

– Нос оторвали… – уныло ответил Нил-Нил.

– Вот именно… Ну все, ступай, я должна привести себя в порядок с дороги.

Когда все гости были размещены и до обеда оставалось неполных два часа, Нил-Нил отправился в комнату Тома. Он надеялся расспросить его о гостях, чтобы во время обеда чувствовать себя увереннее. Однако Том прикинулся грубым идиотом и заявил, что не велено толковать об этом до поры. Что причин для волнения нет никаких, потому как мистер Баррен, его гости, и он, Нил-Нил, и весь остров находится в полной безопасности и неприкосновенности, и можно расслабиться. Так что Нил может полентяйничать до обеда, или поплавать в бассейне, или, словом, делать, что хочет, вот только к Тому не приставать.… Все это было сказано таким тоном, что Нил-Нил заподозрил Тома в издевательстве над малолетним, но внешне проявлять свои чувства не стал. Он просто исчез из комнаты главного охранника, да так быстро, что тот крякнул только, восторгаясь способностями своего ученика.