Путин. Россия перед выбором - Леонид Млечин

— Алекперову, — считал Патаркацишвили, — видимо, очень хотелось угодить власти, с одной стороны, а с другой — не платить деньги. Переговоры ничем не закончились.

Тогда организовать сделку, говорили в Лондоне адвокаты Березовского, взялся Роман Абрамович.

— После ситуации с «Курском», — рассказывал в суде Роман Аркадьевич, — я на Березовского совершенно иначе стал смотреть. Для меня это было поворотным моментом в наших отношениях… Все понимали, что этих моряков из подлодки достать не могут. Все понимали. А Березовский занял совершенно бесчестную позицию по отношению к президенту, которого нужно слушать, чьи рекомендации надо выполнять…

Встретились Абрамович с Березовским во Франции на Лазурном берегу. Тогда Роман Аркадьевич объявил: продажа акций — условие выхода Глушкова на свободу. Сама цена упала — он был готов заплатить только сто семьдесят пять миллионов долларов.

Борис Березовский акции ОРТ продал. Роман Абрамович оказал услугу власти.

— Путин не акции ОРТ хотел, — пояснил он в суде, — а хотел, чтобы Березовский и Патаркацишвили ушли и перестали влиять на содержание программ. Меня попросили эти акции купить… Стал бы я вмешиваться в политические программы? Нет. У меня ни времени, ни желания никогда не было. Я этой покупкой просто спасал свой другой бизнес…

Тогда Борису Березовскому позволили спокойно уехать за границу. Наверное, потом об этом сильно жалели, потому что все эти годы российская прокуратура безуспешно добивается его выдачи из Англии. Но в тот момент, видимо, предполагалось, что его участие в политике закончится.

Однако же беспокойная натура не позволяла ему просто наслаждаться жизнью. Он не только продолжал высказываться на острые политические темы, но и сделал ставку на другой телевизионный канал — ТВ-6. Купил пакет акций у создателя канала Эдуарда Михайловича Сагалаева и пригласил команду Евгения Киселева. Это был сильный ход: талантливые журналисты за несколько месяцев преобразили канал. Наученные горьким опытом, они в новостных и публицистических программах были предельно корректны, чтобы не дать повода обвинить их в оппозиционной, антипрезидентской деятельности. Но и это не помогло.

С ТВ-6 разобрались быстрее, чем со старым НТВ, — уже появился опыт. На сей раз действовала нефтяная компания «Лукойл», чья дочерняя фирма «Лукойл-гарант» владела пятнадцатью процентами акций Московской независимой вещательной корпорации (ТВ-6). Хитроумные юристы компании успели воспользоваться статьей закона, которая с 1 января 2002 года переставала действовать: акционер имеет право потребовать банкротства убыточной компании. ТВ-6 давно несло убытки, но до прихода Киселева и его команды акционеры с этим мирились. Высший арбитражный суд проявил невиданную энергию, успел признать компанию банкротом в последние дни 2001 года и постановил ее ликвидировать. И это произошло в тот самый момент, когда ТВ-6 наконец стало зарабатывать деньги и обещало стать прибыльным.

Разговоры о том, что это спор хозяйствующих субъектов, решенный строго в правовом поле, ничего, кроме улыбки, вызвать не могли. ТВ-6 закрыли как убыточное предприятие, в то время как новое руководство канала всего за полгода научилось зарабатывать. Если бы «Лукойл» интересовали деньги, то он бы их получил, поскольку за 15-процентный пакет акций ТВ-6 предлагалась очень солидная сумма. Но «Лукойл» зарабатывает деньги, выстраивая отношения с властью. В свое время, чтобы сделать приятное тогдашнему премьер-министру Черномырдину, руководство компании «Лукойл» заменило руководство газеты «Известия».

У Березовского отняли лицензию на вещание и выставили ее на конкурс. Евгений Максимович Примаков попытался помочь команде старого НТВ остаться в эфире на шестом канале. Вместе с Аркадием Ивановичем Вольским, в прошлом крупным партийным работником, а тогда главой Союза промышленников и предпринимателей, Примаков уговорил чиновников дать им такую возможность, а видных олигархов убедил финансировать телекомпанию.

— Надо было сохранить коллектив, вывести его из кризиса и создать такую ситуацию, при которой этот канал был бы полностью независим ни по олигархической линии, ни по государственной, — сказал Евгений Максимович. — Но началась катавасия с лицензией. Постоянную лицензию не давали, Министерство печати продлевало временную, а олигархи не могли прийти к единому знаменателю.

Дело было не в разногласиях олигархов. Они быстро уловили: власть желает, чтобы и старая команда НТВ, и весь этот неподконтрольный Кремлю канал исчезли из эфира. Так что и работа телеканала ТВС оказалась недолгой.

— Примаков, — вспоминала Светлана Сорокина, — был самым оптимистично настроенным. Потом конструкция рухнула, и Примаков очень переживал. Несмотря на огромный опыт и знание реалий, он все равно верил, что люди могут договариваться. А договорившись, держать слово. Кто-то назовет это старомодной наивностью. А я думаю, это порядочность. Как умудрился Евгений Максимович Примаков сохранить это реликтовое в большой политике качество, одному богу известно.

На следующий день после того, как их вновь отключили от эфира, сотрудники телекомпании провели собрание. По существу это было прощанием с профессией. Некоторых замечательных журналистов отлучили от телеэкрана. Выйдя к журналистам, Светлана Сорокина сказала, что у нее ощущение, будто их преследует маньяк или группа маньяков:

— Мы стараемся с ними договориться, или убежать от них, или переехать, перебраться, но ничего не получается — кажется, они все равно нас достанут и угробят.

По существу людей стали натравливать на средства массовой информации. Говорили: телевидение врет, журналисты врут… Но, пожалуй, ни один журналист не врет так, как врут чиновники. Для чиновников настали счастливые дни. Свободные средства массовой информации были единственным, чего они хоть немного, но боялись. Покажут, какие они есть, и стыдно будет, и начальство по головке не погладит. А теперь они ожили, больше не боятся, потому что увидели: начальство мнением общества, которое выражается через средства массовой информации, не интересуется.

Пока средства массовой информации остаются негосударственными и принадлежат разным владельцам, они дают возможность видеть нашу жизнь такой, какая она есть. Потому взяли под контроль негосударственные средства информации, в первую очередь телевидение. Руководители телеканалов стали регулярно ездить в Кремль за указаниями, что и как следует показывать.

Красивые слова о том, что телевидение должно принадлежать государству, надо понимать правильно: не государству, а президенту, его команде, чиновникам. Иначе говоря, президентская команда вслед за французским королем повторяет знаменитую формулу: государство — это мы. Телевидением управляет не какое-то величественное государство, а вполне конкретные чиновники. Они внушают нам, что их интересы — это интересы государства. Но известно, что чиновники блюдут государственные интересы, не забывая о собственном благе.