Конца света не будет. Почему экологический алармизм причиняет нам вред - Майкл Шелленбергер

class="a">[604]. Именно подобные видео, снятые и распространенные такими организациями, как PETA, до появления Интернета побудили в конце 1980-х таких людей, как я, моя подруга и многих других в нашем Quaker College в Индиане, прекратить есть мясо. Именно такие видеоролики продолжают мотивировать молодых людей становиться вегетарианцами.

– Я стала вегетарианцем в пятом классе, – говорит моя коллега Мэдисон, которой в 2020 году исполнилось 25. – Темой моих дебатов было вегетарианство, и целью было убедить класс. Я просмотрела кучу видео о жестоком обращении с животными и животноводстве, и это меня не на шутку встревожило, стало главной темой. Прошло 12 лет, и у меня нет ощущения, что я нуждаюсь в мясе.

К 1990-м годам PETA разглядела выгоду преследования крупных брендов. Она стала распространять видеоролики, на которых фермы-поставщики McDonald’s издеваются над животными. В 1999 году компания McDonald’s наняла эксперта по защите животных Тэмпл Грандин для аудита ферм своих поставщиков. Тэмпл была потрясена тем, что там обнаружила.

– Это было ужасно, – призналась она. – Какое-то невероятное, сломанное оборудование, крики и вопли, удары, многократное влияние электрошока на животных[605].

Грандин уже являлась авторитетным лидером в вопросах гуманного обращения с животными. В 1970-х она разработала оборудование для скотобоен, которое снижало стресс идущего на убой крупного рогатого скота. В 1993 году она издала учебник о том, как лучше всего обращаться с домашним скотом. Женщина призналась, что ей было легко представить, что чувствуют коровы, потому что она сама страдала аутизмом.

– Моя нервная система сверхчувствительна. Любая мелочь, неожиданность, возникшая не на своем месте, например мокрое пятно на потолке, провоцирует паническую реакцию. И скот боится того же самого[606].

Ученые определяют аутизм, как нарушение развития, проявляющееся в трудностях в общении и социальном взаимодействии, а также в ограниченном и повторяющемся мышлении и поведении. Но Грандин обнаружила, что ее аутизм также делает ее уникальной и позволяет взглянуть на вещи под другим углом. Болезнь сделала ее чувствительной к звукам и визуальной стимуляции до такой же степени, до какой чувствительны животные, в том числе мясные коровы.

– Животные мыслят не языком, – сказала она. – Они думают картинками[607].

В своей книге «Поедание животных» Фоер утверждает, что «есть свинину, выращенную на фабричных фермах, – совершенно неправильно, равно как птицу или морских животных. Говядиной, выращенной на откормочным дворе, отрасль меньше оскорбляет мои чувства (а говядина, на 100 % выращенная на пастбищах, если на секундочку отложить вопрос о забое, тревожит меня из всех видов мяса меньше всего)»[608].

Но Грандин не считает, что для того, чтобы меньше тревожиться, скот нужно выращивать на зеленых пастбищах. Напротив, она обнаружила, что больше всего животным нужны чистота и предсказуемость. «Держать загоны сухими и содержать скот в чистоте – вот что действительно важно», – говорит она[609]. Женщина заметила, что коровы нервничают из-за резких и неожиданных картинок и звуков, таких как раскачивание цепей и громкие удары. Для коров все необычное и непривычное – это сигнал об опасности[610].

Поскольку «одних только этих причин оказалось недостаточно, чтобы убедить менеджера изменить практику», объясняет Грандин, ей пришлось поискать то, что привело бы как к более гуманному обращению с животными, так и к снижению затрат. Она вместе с одним студентом вскоре доказала, что спокойный скот лучше прибавляет в весе по сравнению с тем, который живет в стрессе. Гормоны стресса повреждают мясо, и это еще одна причина, по которой фермер должен быть заинтересован в том, чтобы снизить уровень страха у своего скота[611].

В результате аудиторских проверок, проведенных Грандин, более 50 ферм стали более гуманными и эффективными[612]. Все проблемы она, конечно, не устранила. В 2009 году, через 10 лет после начала своих проверок, эксперт обнаружила, что четверть всех мясокомбинатов по производству говядины и курицы избежали проверки[613]. Несмотря на это, она добилась прогресса. «По сравнению с плохими прежними временами ситуация значительно улучшилась. Можно сказать, радикально», – считает Грандин[614].

6. Природа смерти

Один из вопросов, который люди часто задают вегетарианцам, звучит так: почему людям есть животных неэтично, а животным есть животных – этично.

– Употребление мяса в пищу может быть «естественным», и большинство людей считают это приемлемым (безусловно, люди делали это в течение очень долгого времени), но это не является моральным аргументом, – заявляет представитель PETA. – Фактически целостность человеческого общества и морального прогресса как раз и представляет собой превосходство над тем, что «естественно»[615].

Я помню, что, когда был студентом колледжа и пытался разобраться в вегетарианстве, этот аргумент показался мне убедительным. Мы запрещаем изнасилования и убийства не потому, что они противоестественны, а потому, что они аморальны. И все же многие, казалось бы, жесткие моральные аргументы в защиту прав животных на самом деле являются аргументами в защиту гуманного обращения с животными. Возьмем часто используемое сравнение рабства и мяса. Решив, что рабство аморально, мы делаем людей свободными. Решив, что мясо аморально, мы не делаем животных свободными.

Что этичнее? Никогда не создавать жизнь или создавать, а потом отнимать? Фоер, к его чести, не утверждает, что на этот вопрос существует единственный правильный или неправильный ответ. Вместо этого он возвращается к вопросу о жестокости. Фоер цитирует отчет Грандин о фабричных фермах тех времен, когда она впервые начала выполнять свою работу. Грандин задокументировала «преднамеренные акты жестокости», отмечает Фоер. «Преднамеренные действия, происходящие на регулярной основе…»[616] Но в природе можно обнаружить гораздо больше жестоких актов насилия, чем на бойне.

«На западном ранчо я видела теленка, у которого койоты полностью сорвали шкуру с одного бока, – пишет Грандин. – Он был еще жив, и владельцу ранчо пришлось его пристрелить, чтобы избавить от страданий. Будь у меня выбор, я бы предпочла отправиться на хорошо оснащенную современную бойню, чем быть разорванной на части заживо»[617].

Для этого теленка спланированное, регулируемое и безболезненное умерщвление на современной скотобойне, возможно, лучше, чем случайная инстинктивная жестокость природы. В любом случае этика мяса неизбежно субъективна, и догматика здесь ни к чему. И все же некоторые журналисты-вегетарианцы, активисты и ученые пытались настаивать на том, чтобы другие следовали их личным предпочтениям во имя защиты окружающей среды, особенно в том, что касается изменения климата, и зачастую делали это исподтишка.

– Девяносто процентов ученых-климатологов и экологов, с которыми я встречался, являются вегетарианцами, – признался Фоер в интервью Huffington Post в 2019 году. – А те, кто ими не является, едят очень мало мяса. Это словно само собой разумеется. Я бы хотел,