Тихий омут - Ирина Волчок

Уже подходя к отделению, она вспомнила, что надо же замаскироваться, бросила сумку на первую попавшуюся на пути скамеечку и принялась вытаскивать халат, шапочку, очки, маску… Огорчилась: халат помялся. На свидания в таком мятом халате ходить не принято. Впрочем, ладно. На свидания вообще не принято ходить в белых халатах. Тем более — в белой шапочке и марлевой маске. Быстро напялила все это, слегка разгладила халат ладонями и, на ходу сворачивая сумку в плотный брикет, пошла к отделению, почему-то с каждым шагом все медленнее. Завернула за угол — и совсем остановилась. На парковке перед входом в отделение стоял бродячий джип. Дверца со стороны водителя распахнута, водитель сидит на своем месте и читает газету. «Искра разума». Ну да, кто бы сомневался… Что такое — смеется? Смеется! Не зря он тёзке понравился… Интересно, он только Сашкиного Витьку привез, или там целая толпа сейчас? Вчерашний прием нынче не прокатит. Можно просто сказать: господа посетители, прошу выйти, у больного сейчас сеанс… гипноза, например. Или лечебной физкультуры. Ну, не важно, на месте видно будет. Или подождать здесь, пока господа посетители сами смоются?

Кто-то подергал за рукав. Вера обернулась — какой-то совершенно незнакомый пацан лет семи таращил на нее смелые круглые глаза, прижимал палец к губам и делал таинственные знаки, отступая вправо от входа, к скамейке за разлапистым кустом бузины. Вера удивилась и пошла за таинственным пацаном. Тот сначала зашел за куст, подергал за рукав Веру, чтобы она тоже зашла, выглянул, повертел головой, убедился, что ни со стороны джипа, ни со стороны входа их не видно, и только потом протянул маленькую ладошку и солидно сказал:

— Здрасти. Я Виктор.

— Здравствуй, Виктор. Я Вера Алексеевна… — Вера пожала маленькую, но неожиданно крепкую руку и перешла на шепот: — Виктор, а ты не скажешь мне, от кого мы прячемся?

— Да ну их. Надоели совсем… — Виктор сел на скамейку, поерзал на месте и передвинулся немножко в сторону. — Садитесь вот сюда, здесь уже чисто… Сейчас дядя Костя уедет, и тогда мы к папе пойдем. Он уже скоро уедет. У него сегодня опять встреча назначена. Деловая.

Вера села на скамейку, на то место, которое таинственный Виктор протер специально для нее своими штанами, и с интересом уставилась на круглую слегка загорелую мордашку с серыми глазами, курносым носом и крупным ртом. На Сашку мало похож. И волосы намного светлее… Хотя кто его знает, она же Сашку в детстве не видела. Фу ты, при чем тут Сашкино детство? Витька же ему не сын, так что совсем не обязан быть на него похожим…

— А как ты догадался, что я к твоему… папе пришла? — Вере с некоторым трудом далось слово «папа». Это нехорошо.

— Я не догадался. Он сам сказал, что вы придете. Сказал, чтобы я встретил. И чтобы сказал вам, что я — это я. Так что элементарно, Ватсон.

— Действительно, — согласилась Вера. — Мистер Холмс, а как вы догадались, что я — это я? Может, к твоему папе идет вон та тётка? То есть женщина… Ты же меня раньше не видел!

— Так папа вас нарисовал! — Витька полазил по многочисленным карманам широких штанов и вытащил лист бумаги, сложенный в несколько раз. Старательно развернул его, разгладил на коленке и показал Вере: — Это он на всякий случай нарисовал, если я что-нибудь забуду. Он главное словами рассказал.

Конечно, это была она. Белый халат, белая шапочка, белая маска на пол лица и темные очки — на другую половину. Или не она. В этом прикиде точно так же выглядел бы любой, хоть бы и сам генеральный директор господин Сотников. Или его хороший водитель Николаич. И даже «Мистер Европа» вместе с бывшим диплодоком Владимиром Витальевичем. Видно было, что набросок сделан наспех, кажется, гелевой ручкой, несколькими точными штрихами. Очень профессионально. В общем, это была она, ни с кем не перепутаешь.

— Папа у тебя хороший художник… — Вера свернула бумажку и сунула себе в карман. Витька не протестовал. — Очень похоже получилось. Особенно лицо… А что он словами-то рассказал? Что там у нас главное?

— Он сказал, что я вас сразу узнаю, даже если вы в чем-нибудь другом будете и без очков, — с готовностью ответил Витька. — Он сказал, что вы серенькая и пушистая, как наша Пушка. И ходите так же. Только подстриглись зачем-то.

— Пушка — это что такое? — осторожно спросила Вера, почему-то вдруг вспомнив деревянную фигурку на своем туалетном столике. — Это зверь какой-нибудь?

— Нет, не зверь, это наша кошка. Маленькая еще. Думали, что это мальчик, вот и назвали Пушок. А она оказалась девочка. Что ж теперь, новое имя придумывать, что ли? Вот и получилась Пушка. У вас волосы совсем такие же, как у нее. Она вся серенькая, даже глаза. Только личико немножко беленькое, и нос розовый.

Видно было, что свою кошку Витька очень любит, — у него даже глаза загорелись. И руками он стал размахивать, показывая, какая Пушка серенькая и где у нее беленькое личико и розовый нос.

— Я поняла. — Вера вздохнула и машинально потрогала свой нос. Неужели розовый, как у кошки? — А почему ты говоришь, что она ходит, как я?

— Это вы ходите, как она, — простодушно поправил Витька. — Не совсем точно так же, а похоже. Пушка знаете, как ходит? Идет, идет, по сторонам не смотрит, как будто не замечает ничего… А только шевельнешься — она сразу в сторону ка-а-ак прыгнет! И удирает куда попало. А если ее руками схватишь, то кусается. Сильно!.. Я сначала весь искусанный был.

— Так это что же — я удираю и кусаюсь? — удивилась Вера.

— Я ж говорю: вы не совсем так, а похоже. Когда еще подходили, я подумал, что если кто-то выйдет из дверей, или машина бибикнет, или еще чего-нибудь, то вы сразу удерете… то есть убежите. В общем, уйдете… — Витька подумал и добавил: — А папа вас очень ждет. Потому что вы его спасли.

— С чего ты взял? Это он меня спасать кинулся…

Вера чуть не сказала «идиот».

— Ну да, — согласился Витька. — Это он от страха. Думал, что вы утонете. Дядя Костя ругается на папу. Говорит: идиот, надо было не думать, а смотреть, как вы прыгнули. Дядя Костя говорит, что вы над ними просто издевались. А папа прыгнул сдуру.

— Знаешь, что? — Вера так рассердилась, что даже забыла это скрыть. — Твой папа — герой, а дядя Костя…

Она почти сказала «идиот», но вовремя одумалась и закончила более педагогично:

— А дядя Костя, может, и сам бы прыгнул, но у него тогда нога болела.

— У него и сейчас нога болит, — с едва скрываемым злорадством, как показалось Вере, сказал Витька. — Вон он, вышел уже. Сейчас уедет. Пойдемте к папе вместе, ладно? Как будто вы меня провожаете.

— Знаешь, — призналась Вера, — мне бы не хотелось с твоим дядей Костей сейчас встречаться. Может, ты иди, а я попозже?