Бриллиант Фортуны - Валерия Вербинина

– Да полно вам! Что вы плетете, в конце концов!

– Послушайте, Трибуле, – терпеливо сказал Видок. – Я не грабитель, я занимаюсь этим делом по поручению короля.

– Ага, короля! – язвительно вскричал бывший каторжник. – Кого вы хотите обмануть? Поглядите на себя!

– Повежливей, мсье, повежливей, – вмешался Алексей. – Вы же не знаете, с кем говорите. Это мсье Видок.

– Ах вот как! – воскликнул Трибуле. – Признаться, мсье, на каторге я кое-что слышал о вас. От ваших старых товарищей, которые вашими трудами туда угодили! Да вы просто предатель, жулик и вор! Нет у меня никакого бриллианта, а если бы и был, я бы никогда не отдал его такому, как вы!

Видок тихо вздохнул.

– Ладно. Черт с вами. Вы хотите деньги, Трибуле? Много денег?

– За что?

– За «Принцессу грез».

– Чего-чего?

– Вот видите, какой вы дурак, Трибуле, – мягко сказал Видок. – Вы даже не знаете, как называется ценная вещь, которую вы захапали. Ну признайтесь, зачем вам она? Вы же не успеете сделать с ней двух шагов, как вас зарежут. А может, вас уже пытались зарезать? А? Почему вы так быстро покинули улицу Четырех Ветров?

Трибуле отвел глаза.

– Если вы вернете эту вещь французской короне, я добьюсь, чтобы вам назначили приличную ренту. Заметьте, словом не обмолвлюсь о том, что вы пытались присвоить бриллиант себе.

– Отвяжитесь, – буркнул Трибуле, но уже не так злобно, как раньше. Видок почувствовал это.

– Вы ведь не сможете все время скрываться. Другие тоже вас ищут, и считайте, вам повезло, что вас нашли не они, а я. Я-то играю на стороне закона, а они – нет. За такой камушек они убьют вас не задумываясь.

– О боже, как интересно, – пророкотал чей-то ленивый голос. – Папаша Видок в роли проповедника! Умереть можно!

Алексей вскинул пистолет, но было уже поздно. Сразу десяток дул нацелился ему в голову и грудь, а во главе этого великолепного отряда стоял не кто иной, как мсье Родольф Эльстон собственной персоной.

Глава двадцать пятая,

в которой появляется зеленый камень, а кое-кто испытывает потрясение

– Большое спасибо, мсье Видок, что привели нас прямиком к мсье Трибуле, а то мы уже с ног сбились, разыскивая его, – сказал Эльстон с легкой издевкой. – Огюстен наверняка вас отблагодарит… Нет, мсье Каверин, бросьте, пожалуйста, пистолет на пол. Вот так. Мсье Видок, держите руки так, чтобы я их видел. Жаль, мне велели доставить вас живьем, не то бы я… ну да ладно. Теперь выходите. Да-да, и вы тоже, мсье Трибуле. Кстати, если вы еще не в курсе, меня зовут Альфред, и я сердечно рад познакомиться с вами.

Угрюмый Алексей, Видок и Трибуле под конвоем спустились по лестнице и пересекли двор. Почему-то в голове у Каверина вертелось только известное русское выражение «влипли».

Во дворе пленников усадили в карету. Кучер хлестнул лошадей, и экипаж покатил по улице, а оборванцы бежали по бокам и улюлюкали, пугая редких припозднившихся прохожих. Эльстон сидел в карете и держал пленников на мушке.

– Приехали, – сказал он минут через двадцать. – Вылезайте.

Кошка с мяуканьем бросилась Видоку под ноги, он отшатнулся и едва не упал. Пленники поднялись по ступенькам какого-то бедного, кособокого домика и оказались в большой и довольно опрятной комнате. У стола сидел Огюстен и лениво поглаживал свою мышь. Свет лампы отбрасывал на его бледное лицо желтоватый отблеск, и от этого оно казалось еще более неприятным, чем обычно.

– Нашли? – спросил Огюстен, даже не поднимая головы.

– Да, Огюстен, – ответил за всех Эльстон.

Огюстен вздохнул, поднялся с места и подошел к пленникам. Тусклые голубоватые глазки скользнули по лицу Видока, потом по молодому человеку (который от этого взгляда ощутил легкое беспокойство) и наконец переключились на Трибуле.

– Где бриллиант? – спросил Огюстен совершенно равнодушным тоном.

Трибуле облизал губы.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал он. – И вообще…

Алексей заметил, как помрачнело лицо Видока, но молодой человек даже не мог себе представить, что произойдет в следующее мгновение. Огюстен сделал едва различимое движение рукой, в воздухе мелькнула сталь, и Трибуле сдавленно охнул. Изо рта его побежала кровь, колени надломились. Он упал на пол, корчась в агонии.

Огюстен мотнул рукой (очевидно, закрывая нож), повернулся на каблуках и двинулся к своему столу.

– Не люблю врунов, – презрительно бросил он через плечо. – Толстяк, обыщи его.

Стоявший за спиной Алексея Толстяк шмыгнул носом, убрал пистолет, подошел к Трибуле, опустился на колени и стал обыскивать тело.

– Ничего нет, – доложил он через минуту.

Лицо Огюстена помрачнело.

– Нет, погоди! – воскликнул Толстяк. – У него на шее цепочка, а на ней какой-то мешочек…

– Давай его сюда.

Цепочка была сорвана с шеи еще дышавшего Трибуле. Огюстен снял с нее мешочек и осторожно развернул его.

Алексей подавил готовый вырваться у него вздох. На столе перед Огюстеном лежал необычайной красоты зеленый камень. По форме он напоминал каплю, а размером был примерно с грецкий орех. Внутри камня словно жило подвижное живое пламя, которое давало о себе знать всякий раз, как камень менял свое положение. Кто-то из бандитов ахнул, другие, забыв про пленников, стремились протиснуться поближе, чтобы воочию увидеть знаменитую «Принцессу грез». Огюстен медленно поворачивал зеленый бриллиант, и тот отбрасывал на его лицо все новые и новые зеленоватые блики. Трибуле на полу сдавленно захрипел. Огюстен дернул головой, словно отбиваясь от назойливой мухи.

– Этому – камень на шею, и в воду, – приказал он ровным голосом, не повышая тона.

– Да, камень за камень, – сострил Толстяк и довольно заржал.

Две пары рук ухватили Трибуле за ноги и куда-то поволокли. Алексей опустил глаза. Он ненавидел себя в этот момент.

– Ну, что скажете, господа? – спросил Огюстен весело, обращаясь к шайке. – Недурно, правда?

Бандиты одобрительно загудели.

– Интересно, сколько на самом деле может стоить этот камушек, – задумчиво промолвил Огюстен. – Эй, Коко! Коко Ювелир! Зацени-ка игрушечку!

Явился Коко Ювелир. Это был маленький человечек с потешной рожицей старого эльфа и пухлыми щечками. Голова его была совершенно лысой, если не считать небольшой седой бахромы над ушами да нескольких волосков, протянутых там и сям поперек плеши, чтобы хоть как-то замаскировать ее размеры.

– Посмотрим, посмотрим, что тут у нас, – проговорил он нараспев, садясь за стол и вставляя в глаз монокль со специальным стеклом.

На лице Видока была написана самая настоящая мука. Похоже, больше всего он переживал не из-за того, что они с Алексеем оказались в чертовски опасном положении и их обоих могли без лишних разговоров убить в любую минуту, – нет, наибольшее страдание доставляла ему мысль, что заветный камень так близко, совсем близко, и вот теперь он, Видок, навсегда упустил его… Должно быть, Огюстен тоже заметил это, потому что он добродушно сказал своим вкрадчивым замшевым голосом: