Маруся. Книга третья. Конец и начало - Полина Волошина

— Нет.

— А веревка?

— Ты знаешь, что происходит у меня в животе?

— Нет! И надеюсь, что никогда не узнаю.

— Желудочный сок…

— Нос!

— Разъедает!

— Что разъедает?

— Желудок.

Маруся выдержала паузу, потом встала на четвереньки и заглянула под кровать.

— Соляной кислотой.

— У меня даже тапочек нет!

— Ты знаешь, что чувствует человек, когда его тело разъедает изнутри концентрированной соляной кислотой?

— Куда они дели мою одежду?

— У меня там раны! Ужасные кровоточащие раны…

Маруся выглянула из-под кровати и посмотрела на Носа снизу вверх.

— Нос! Я не поняла, это ты меня навещаешь или я тебя? Кто из нас больной?

— Что-то ты не похожа на больную.

— Зато ты похож.

— Это пока голодный.

— А сосиски тут есть?

— Сосиски? Ну можно соорудить… наверное.

— Только сначала сооруди мне тапки.

— Оооох! Как с тобой сложно! — Нос скинул с ног кроссовки сорок седьмого размера и подтолкнул их ногой к Марусе. — Пойдем уже!

— Я в этом не пойду.

— Что опять не так?

— Это лыжи!

— Отличные кроссовки. Модель этого года.

Маруся недовольно поморщилась, но в кроссовки влезла.

— Они уродские.

— Извини, я тебя на руках таскать не буду.

— Знаешь что?

— Еще нет…

— С возрастом ты стал еще ужасней!

— Это нравится девушкам.

— Пандам?

— Каким пандам?

— Или как их там… Коалам?

Нос расхохотался.

Маруся прошаркала за ширму и заглянула в соседний сектор. Там было пусто.

— Здесь что, кроме меня никого нет?

— Нет.

— Значит, Илья не просто так проходил мимо?

— Да говорю же тебе!

— А он правда делал мне инъекцию?

Нос кивнул.

— Круто. А почему он?

Нос выглянул за дверь, взял Марусю за руку и потащил за собой.

— Идем, пока никого нет.

— А меня не убьют за то, что я вышла из палаты?

— Они никого не убивают, — отмахнулся Нос.

Тем не менее, чувствовал он себя не совсем уверенно. Постоянно оглядывался и, прежде чем свернуть, внимательно изучал каждый следующий поворот, наблюдая из-за угла.

— Кому-то, кажется, влетит, — ехидно заметила Маруся, хотя в глубине души она была очень рада, что они избегают встреч. В таком виде встречаться ни с кем не хотелось.

— Не дрейфь… Найдем мы тебе сосиски, — невпопад ответил Нос и, еще крепче сжав марусину руку, вывел ее на лестницу.

— Ну уж нееет, — возмутилась Маруся, по ступенькам в таких лыжах я точно не пройду.

— Ты умеешь ставить зеркало?

— Это то что… Эем рассказывал.

— Тебе объясняли — как?

— Еще нет…

— Ок… Давай попробуем другой вариант… У тебя есть какая-нибудь любимая песня, которую ты знаешь наизусть?

— Кажется, ты совсем рехнулся…

— Ну есть?

— Ну есть.

— Можешь ее громко петь про себя? В голове. Не вслух, а в голове, но как будто ты очень громко поешь?

— Могу, наверное…

— Пой. Только очень громко.

Маруся отшатнулась от Носа, как от безумного.

— Пожалуйста. Пой… Пой песню.

Нос быстро достал из кармана сложенный в несколько раз листок, сунул его в руки Марусе и быстро сбежал по лестнице, оставив ее одну.

Видимо, этот странный поступок был настолько неожиданным, что заставил мозг работать быстрее и, каким-то образом Маруся догадалась, что громкое пение «про себя» должно заглушить то, что она прочитает в записке. Она наклонилась, подняла лист бумаги и развернула его.

«Я отключил этот сектор от наблюдения. Надеюсь, ты поешь достаточно громко? Обернись и посмотри на стену. Там есть отметка».

Петь и читать записку было очень сложно. Марусе казалось, что слова вплетаются в текст песни и предательски выдают себя.

«Это самое хрупкое место на базе. Попробуй разрушить его».

Бред… Почему разрушить? Зачем?

«Можешь считать меня параноиком, но мне кажется, тебе лучше свалить отсюда».

Маруся свернула записку и попыталась спрятать ее в карман. Однако в больничной рубашке карманов не оказалось. Выбросить такой текст было нельзя… Тогда куда спрятать? Маруся стянула с пятки кроссовок Носа и просунула записку под ступню.

Петь она перестала. Наверное, потому, что это была невыполнимая задача. Если бы она точно знала, что делать, она бы, наверное, и смогла, но тут… Тут было слишком много непонятного, о чем необходимо было подумать.

Во-первых, было непонятно, зачем бежать. За все время пребывания на базе и изучения этих людей у нее сложилась более-менее четкая картинка, и в этой картинке злодеев не было. Во-вторых, Нос сам только что сказал, что арки никого не убивают. В-третьих… Маруся обернулась и посмотрела на стену. Там действительно стояла маленькая отметка в виде крестика… Так вот, в третьих, зачем ей бежать таким странным и сложным способом, если у нее есть… Маруся снова машинально похлопала себя по бедрам, вернее, по тому месту, где должны были быть карманы, которых не было… Карманов не было. И не было змейки.

Это открытие оказалось столь неприятным, что Марусе сразу же стало страшно. Ведь теперь в параноидальной записке Носова начал появляться смысл…

На лестнице послышались быстрые шаги, будто кто-то бежал сверху вниз.

— Стой, стой, стой! — это был голос мамы.

Наконец, она сама появилась перед Марусей, запыхавшаяся и веселая.

— Я тебя умоляю! — закричала Ева, вытягивая руки вперед, — не разрушай нашу базу!

Маруся перестала что-либо понимать и сильнее всего ее смущал радостный вид Евы.

— Это розыгрыш! Дурацкий школьный розыгрыш. Они так проверяют всех новичков…

— Проверяют?

— Этот крестик здесь был всегда, — улыбнулась Ева. — Стена непробиваемая, за стеной тонны и тонны песка, а камеры не выключены.

Как это похоже на Носа! Маруся чуть не взорвалась от злости.

— Сейчас они все наблюдают тебя на мониторе, слушают песню в твоей голове и хохочут… — Ева пожала плечами. — Это же мальчишки. Ничего святого.

«Поздравляю с боевым крещением!» — услышала Маруся голос Носа в голове.

«Я убью тебя!» — так же мысленно крикнула ему в ответ Маруся.

— Не обижайся, — Ева обняла Марусю и заглянула ей в глаза, — хорошо?

— Нехорошо…

Маруся сгорала со стыда и в данную секунду ненавидела всех, кто находился на базе.

Стало понятно, почему пропали тапочки. И почему Нос предложил свои ужасные кроссовки! Сделали из нее пугало, а теперь сидят и ржут, как свиньи… Образ ржущих свиней перебил марусин гнев и она не сдержала улыбки.

— Все равно я их убью, — чуть более дружелюбно, но все еще с обидой сказала она.