Осколки чести. Барраяр - Лоис Буджолд

— Не забудь эскобарцев. И еще нескольких бетанцев.

— Не забуду. — Он пошел рядом с нею по тропе. — Тебе в лагере ничего не нужно? Я старался наладить снабжение, насколько позволяют наши запасы, но мог о чем-то забыть.

— Сейчас тут все в порядке. Мне ничего особенно не нужно. Единственное, что нам всем необходимо, — это вернуться домой. Хотя… Если честно, то у меня есть одна просьба…

— Только скажи.

— Могила лейтенанта Роузмонта. Она так и не отмечена. Может, я сюда уже больше никогда не вернусь. Пока еще остались следы нашего лагеря, ты не мог бы приказать, чтобы твои люди установили там какой-нибудь знак? Дату и место рождения я помню. Я ведь читала его личное Дело, а память у меня хорошая.

— Я лично об этом позабочусь.

— Подожди!

Он остановился, и Корделия протянула ему руку: сильные короткие пальцы обхватили ее узкую кисть. Кожа у него была теплая и сухая. Это прикосновение ее обожгло.

— Прежде чем мы снова встретим твоего бедного Иллиана…

Он обнял ее, и они впервые поцеловались. Потом еще и еще.

— Ох, — пробормотала она. — Наверное, это ошибка. Так больно, когда ты останавливаешься.

— Ну, так разреши… — Рука его нежно погладила ее волосы — потом отчаянно зарылась в сверкающие пряди, и они вновь приникли друг к другу.

— Кхм… сэр? — появившийся на тропе Иллиан громко откашлялся. — Вы не забыли о совещании в штабе?

Форкосиган со вздохом отпустил Корделию.

— Нет, лейтенант. Я не забыл.

— Можно вас поздравить, сэр? — улыбнулся человек-компьютер.

— Нет, лейтенант.

Иллиан мгновенно посерьезнел.

— Я… я не понимаю, сэр.

— Ничего, лейтенант.

И они пошли дальше: Корделия сунула руки в карманы, Форкосиган сцепил их за спиной.

На закате следующего дня, когда большая часть эскобарских женщин уже улетела на катере к кораблю, который прибыл, чтобы везти их домой, подтянутый барраярский охранник возник у входа в их убежище и позвал капитана Нейсмит.

— Адмирал шлет вам свои приветствия, мадам, и хочет узнать, не пожелаете ли вы проверить данные на надгробии, приготовленном для вашего офицера. Оно в его кабинете.

— Да, конечно.

— Корделия, Бога ради, — прошипела лейтенант Альфреди, — не ходите туда одна!

— Это не страшно, — огрызнулась Корделия. — Форкосиган меня не съест.

— О? Так что ему надо было вчера?

— Я же объяснила вам — поговорить о надгробии.

— На это не требуется целых два часа. Вы знаете, сколько вы отсутствовали? Я видела, как он на вас смотрит. А вы… да на вас лица не было, когда вы вернулись.

Корделия раздраженно отмахнулась от ее стенаний и пошла за сверхвежливым охранником к складу. В одной из боковых комнат расположилась барраярская планетная администрация, и там царила оживленно-сосредоточенная атмосфера, свидетельствующая о близости начальства. На двери кабинета были написаны имя и звание Форкосигана. Он был у себя.

Здесь же находился верный Иллиан, а также какие-то незнакомые капитан и коммодор, которые, видимо, как раз получали инструкции. Форкосиган приветствовал ее осторожным кивком, на который она ответила столь же сдержанно. Интересно, у меня такой же голодный взгляд, как у Эйрела? Правила этикета, за которыми мы прячемся от толпы, совершенно бессмысленны, если мы не научимся скрывать наши взгляды.

— Оно на столе секретаря, Кор… капитан Нейсмит. Идите посмотрите.

И адмирал снова повернулся к ожидающим его офицерам.

Это была простоя табличка, обычное надгробие барраярского военного. Правописание, цифры и даты в полном порядке, все как надо. Форкосиган закончил свой разговор и подошел к ней.

— Все как следует?

— О да. — Корделия улыбнулась ему. — Вы смогли найти могилу?

— Да, ваш лагерь пока виден с воздуха, хотя еще один Дождливый сезон — и он исчезнет.

За дверью послышался какой-то шум, который перекрыл голос охранника:

— Это вы так говорите. Почем я знаю, может, это бомбы. Нельзя, нельзя.

Другой голос отозвался:

— Он должен расписаться в получении. У меня такой приказ. И нечего выпендриваться, будто это вы нас победили.

Второй из говоривших, техник-лаборант в темно-красной форме медицинской службы Эскобара, уже входил в кабинет — входил задом, ведя за собой на тонком кабеле антигравитационную подвесную платформу, похожую на причудливый воздушный шар. На ней рядком стояли большие закрытые емкости, примерно в полметра вышиной, снабженные пультами управления и отводными трубками. Корделия сразу же поняла, в чем дело, и теперь старалась побороть тошноту. Форкосиган недоумевающе смотрел на странное явление.

Техник повернулся.

— У меня накладная, на которой должна стоять личная подпись адмирала Форкосигана. Он здесь?

Форкосиган шагнул вперед.

— Форкосиган — это я. Что это такое… э-э…

— Лаборант, — шепотом подсказала Корделия.

— Лаборант… — машинально закончил Форкосиган, хотя его досадливый взгляд говорил, что ему нужна была вовсе не такая подсказка.

Визитер кисло улыбнулся.

— Мы возвращаем их адресатам.

Форкосиган обошел платформу.

— Да, но что это?

— Все ваши ублюдки, — отчеканил эскобарец.

Видя растущее недоумение Форкосигана, Корделия объяснила:

— Это маточные репликаторы, э-э… адмирал. Они функционируют самостоятельно, имеют собственный источник энергии… Но их надо обслуживать…

— Каждую неделю, — злорадно подтвердил техник. Он протянул пачку дискет. — А вот инструкции к ним.

Лицо Форкосигана выражало неподдельный ужас.

— И что, черт побери, мне с ними делать?

— Думали, что на этот вопрос должны будут отвечать наши женщины, да? — саркастически отозвался медик. — Лично я предлагаю повесить их на шею папочкам. На каждом указан отцовский генетический код, так что нетрудно будет определить, чьи они. Распишитесь вот здесь.

Форкосиган взял бланк получателя и дважды прочитал его. Потом снова обошел вокруг платформы, пересчитывая репликаторы. Вид у него был растерянный. Наконец он остановился рядом с Корделией и пробормотал:

— Я не подозревал, что такое возможно.

— У нас ими часто пользуются по медицинским показаниям.

— Они, наверное, чудовищно сложные.

— И к тому же дорогие. Вообще, я удивлена… Наверное, эскобарцы убоялись юридических сложностей — вправе ли они забирать детей вместе с матерями. А так ответственность ложится на тебя.

Эти слова вонзились в него, как пули.

— Они там все живы?

— Конечно. Видишь эти зеленые огоньки? Значит, все ищет как положено. Они плавают в своей амниотической жидкости, совсем как дома.