Пожиратели логоса - Мила Бояджиева

... "Что ж ты, Божия птица

мучишь нас и зовешь?

Улетай в свою Ниццу,

а не то пропадешь..." - бубнил из репродуктора голос неизвестного поэта.

40

Приближаясь к месту работы, Филя отметил необычное оживление у развала Жетона. Зычно звучал усиленный мегафоном голос, вещая нечто невразумительное ледяным, угрожающим тоном. Нет, не Женькино исполнение. Ведет, наверно, наступление на клиента какая-то сбрендившая маркетинговая компания. Или проводит санкционированную акцию организация сатанистов. Он прислушался, оценивая реакцию прохожих на грохочущие слова.

"...Двуногие! Господь ваш - самый изощренный и развращенный садист. Ни у одного двуногого не хватило бы терпения, чтобы в течении тысячелетий созерцать мучения своих ближних. На такое зверство способен лишь Отец ваш всевышний... Вы напрасно верите, что солнце излучает живительное тепло, что добро спасает душу, а земля кругла. Солнце сжигает плоть, добро издыхает в смертных судорогах, ваша душа - разлагающееся дерьмо. Земля - плоская старая сука! Морщинистая, дряхлая, издрызганная, ей давно пора бы в гроб. Мы - черви и хозяева на её вонючем теле. Нет, мы пробрались глубже, мы в её влагалище, давно уже ничего не производящем. Мы в её сморщенной заднице...."

Голос разносился из магнитофона, над которым согнулся Жетон, колотя по клавишам. Несколько прохожих с бомжовой внешностью спокойно глазели, ожидая разборок. Еще не разошлись по рабочим местам бригады нищих: беженцы с малолетними детьми, "солдатики" на гремучих тележках, инвалиды с младенцами, гармошками и деревянными протезами. Живописная массовка для "нового кино".

- Что тут у тебя за театр у микрофона? - Филя нажал "стоп", но аппарат не остановился. Механический голос робота продолжал изрыгать угрозы.

"- Мы - то, что несет вам смерть. Мы - ваша жадность, жестокость, лживость. Тротил в подвале дома, игла в вене вашего сына, ракеты, высовывающие свои акульи морды из недр земли - это тоже мы. Мы везде и нет от нас спасения.."

- Да что за чума такая! - Теофил рванул шнур. Тишина врезалась в барабанные перепонки. Жетон таращил на Филю огненные глаза.

- Ну, подкосил ты меня! - сдернув свой жаркий тулуп, "казак" рухнул на табурет,. - В душу плюнул... Может, я тебя другим считал. Может, даже завидовал! - пьяный всхлип надломил баритон и блестящая слеза застряла у переносья. - Говорил себе: Евгений! тебе, козел накрученный, нет места в истории! А пафоснику сопливому - есть!

- Женька, ты очень талантливый! Ты - живой! - Филя присел рядом на запечатанную стопку книг. Пестрый прилавок крапил мелкий дождик. - Закрывай лавочку, пойдем ко мне. Поговорить надо.

"Казак" грозно шуганул нищих:

- Хиляйте на рабочие места, господа! Здесь литературные чтения начинаются.

Массовка недовольно расходилась. Филя забрал магнитофон, оставленный когда-то проводящими лотерею ребятами и нырнул в свою стеклянно-пластиковую нору. Следом втиснулся, тряхнув сооружение, Жетон.

- Где ты взял эту пакость!? - Филя брезгливо держал извлеченную из магнитофона кассету.

- Я литературную серию "Соблазны" получил. Хотел Басковым озвучить. Включил маг... Из него такое поперло... Похоже на Кондратьева, но он давно коньки откинул, - Жетон в недоумении рассматривал стандартную коробку с записью, - лежала прямо на виду. Все путем: "Посвящение", мордулет тенора. Да в чем, собственно, дело? Твой текст звучал в эфире или нет?

Филя посмотрел выразительно, вложив в долгий взгляд весь запас неформальной лексики. Поперхнулся, мотнул головой:

- Ну ты и сволочь! Разыграл, да?!

- Да не я это! Хочешь, побожусь! У меня для тебя совсем другой сюрприз приготовлен, - с шумным вздохом Жетон достал из теплых глубин овчины тонкую белую книжку с достойно скромным тиснением: Т. Трошин. "Избранное"

- Держи, гений, - тираж вышел. Тысяча экземпляров.

- Откуда? Ах и хитрец, Николай! Он ведь мне только вчера шумел, что стихи никому не нужны... - Филя взял томик. - Не ожидал, что так разволнуюсь.

- С тебя двести пятьдесят баксов. Все финансовые затраты по типографским работам - из моего благотворительного счета. Николай твой, гребаный, здесь совсем не при чем. - Евгений довольно распушил усы.

Филя в упоении листал страницы:

- И про одуванчики есть! И "посвящается "ВК." А я, хмырь поганый, думал, что видеть этого не хочу.

- Мне ж как Божий день ясно было, что Фильке Трошину для полного эзотерического комфорта только этой тетрадки не хватает.

- Тысяча! Тысяча человек прочтет мои стихи! Прочтет и поймет! Фантастика...

- Их, конечно покупать не будут. Но это не твоя проблема. Я твой лирический продукт в два счета распространю. А бабки мы с твоего школьного кореша все же слупим.

- Жень, будь другом, объясни все толком. Голова после вчерашнего тухлая. Колька ко мне заезжал, - про стихи ещё понятно. Но зачем ты мне эту кассету подсунул? Что затеял, казак?

Наверно, в тоне поэта было что-то нехорошее, возможно даже, очень обидное. Евгений распрямил плечи и посмотрел сверху вниз на вихрастую голову с горчайшим сожалением:

- Не понял ты ничего. Обидел... Знаешь, про деньги это я так приплел. Ничего мне от тебя и твоего пузана-начальника не надо. Подарок бывшему другу, - отпихнув носком ботинка упаковки газет книжек, "казак" удалился к своему пестрому развалу.

Время улетало в трубу, торговля шла хило, думалось Теофилу плохо. Женька одарил сюрпризом - составил и издал сборничек. Напечатал стихи, которые упорно считает дерьмом. А потом запустил на полную мощь идиотский текст, в авторстве которого подозревает того же сочинителя. Кассету мог подбросить только Жетон. Но зачем? Прикол? Месть за ироническое отношение к его кумирам? За поведение на инстоляции? Назидание опубликованному архаику? Полемика? Почему тогда плакал?

- Ну, и что ты обо всем этом можешь сказать? - задал вопрос Филя, услышав, как открылась и защелкнулась дверь за его спиной. Осознавший свою вину Женька ухитрился протиснуться аккуратно, не свернув по своему обыкновению палатку.

- Пожалуйста, закрой окошко, - прозвучало глухо и повелительно.

41

Резко обернувшись, Филя обомлел - не Евгений посетил его с целью разъяснений случившегося, а странный визитер. Одет в пальто с чужого, узкого плеча, взгляд лихорадочный, затравленный. Небрит и черен исхудавшим лицом.

- Я сбежал, но меня достанут. Я пытался предупредить. Ты должен рассказать всем. Ты можешь. Я видел твои руки... Линии жизни... Мне кажется, это ты! - Севан смотрел на Теофила больными, сумасшедшими глазами. - Я сидел в машине и слышал...У тебя был включен магнитофон.

- Мне подбросили вот эту пленку... - Теофил уронил и снова посадил на переносицу кривые очки.

- Я угадал, угадал! Это они! Они бояться тебя! - захохотал больной, сотрясаясь в ознобе. Он очень старался не слететь с катушек - было заметно, как судорожно напряжено вздрагивающее тело, как, высоко подняты плечи и сжаты засунутые в карманы руки. А короткий бобрик на голове словно посыпан пеплом - седина!

- Меня кололи всякой дрянью. Но я все понимаю. Слушай внимательно: ты должен скрыться. Ты должен вернуться к Источнику. Скорее, у меня машина...

- Севан... Мне некуда бежать. Ко мне вернулась Тея. Она... она живая. Я... Я запутался. Я слабый, маленький. Я не воин, не альтруист. И, кажется, мне очень страшно, - Филя содрогнулся от напавшего нервного озноба.

- Надо попытаться прорваться... Поехали! Быстрей же! Это последний шанс! - встряхнул его за плечи гость.

Филя замер, мучительно морща лицо. Было очевидно, что Севан сбежал из психушки и не совсем здоров. И вовсе не понятно, что следует делать. Ясно одно - ему надо помочь.

- Ладно. Поехали ко мне. Там тебя не найдут и мы сможем все обдумать, - Филя натянул куртку и вместе с озиравшимся Севаном, покинул киоск. Через пару минут они сидели в "мерседесе" самой новенькой модели. Севан резко стартанул и погнал машину по шоссе, ведущему загород.

- Это... это твоя машина?

- Угнал. Мы едем не к тебе... Я передумал. Мы едем ко мне, - он бурно расхохотался и внезапно умолк, споткнувшись о какую-то тяжкую мысль. - Мне нельзя задумываться. Нельзя спорить. Нельзя разрываться надвое. Никаких сомнений! Поздно, поздно... Тсс... Тихо - никаких вопросов. Смотри и смекай. Я хочу, что бы ты, наконец, понял все сам.

- Тебе надо успокоиться. Меня ждет Тея. Она научилась варить борщ. У меня сегодня сборник вышел. Полагается отметить. Сворачивай к Люберам, Севан, - с нарочитым спокойствием "заговаривал" безумца Теофил.

- Хорошо, я попробую объяснить. Только не перебивай и не лезь с глупостями. У нас мало времени. Голова трещит и мысли путаются... Сволочи... Я в самом деле болен...

"Это верно" - подумал Филя, дрожа от захлестывающей его паники кисти Севана, тяжело лежавшие на руле, обтягивали кожаные перчатки! Он начал рассказывать, стараясь говорить спокойно и вразумительно.

- У Лоран Дженкинс был жених - тот самый архитектор, что строил её виллу. После того, как он застал истерзанные останки любимой женщины на японском унитазе, мужик свихнулся. И стал везде рассказывать, что именно он видел, хотя компетентные господа весьма настойчиво просили его не разглашать подробности случившегося. Его упрятали в психушку - сильно закрытое заведение, где лечатся всякие пострадавшие от инопланетян, изнасилованные зелеными человечками женщины... Наконец он сообразил, что молчание - единственный шанс оказаться на свободе. Беседы, подписи, - он вышел. Но не успокоился. Откопал мои координаты и все рвался встретиться, что бы рассказать правду о гибели Лоран. Во время поездки в Голливуд нам удалось поговорить - в аэропорте, прячась от возможного преследования. Он совсем не сумасшедший, этот затравленный человек. И он многое понял.