Свеченье слов. Поэтические произведения - Олег Сергеевич Прокофьев

солнц зрачков

от мира слепотой отделено

2

косые грани гряд

скрывают раны кряжа

оттенки темные земли

блестят падучими осколками

бессилье жесткой пены

громоздится грандиозно

3

драпировки

кружева

ковры

академические грезы

и вдруг прорыв в причудливость

в безумный fin de siècle

в конец всему довольно

к летящему квадрату черному

застывшему с проекцией вождя

4

с гнильцой

с дрянцой

михаил александрович

вы были гений

в российской проруби топили

свой декаданс сиренево-хрустальный

и страшные глаза сверлили всем затылок

и самоцветами царапали мозги

надежды падали обвалами кристаллов

под звон ретроспективы колокольной

а демоны скрывали без стеснения

свою порочную земную наготу

и пулями плевались от тоски

454. Линейный рисунок

молекулы гиньологномии

в картонке прячутся

как звезды в бархате

черных пустот

вселенной детскость

открыта дремлющим бутонам

заря для птиц

а вымысел народам

познавшим горький вкус вещей

весна есть промысел зимы

но их рукопожатие

чистый взрыв

455

как будто женщина с линейными руками

а не тлетворный куб из меди и стекла

вагинов

в трещинах дряхлых поверхностей

на гранях прозрачных кубов

голодающий миф прилепился

но где же богиня кубическая

где ее мраморный смех

линейные руки привычно

гладят меж бедер пустых

на шее огонь поцелуев

оставил лишь луночки пуль

ученый теперь добавляет

научных догадок пыль

планирует сферы и конусы

исчезла линейная женщина

оторваны руки помощи

и вышел из моды куб

456. Небесная акварель

облик облака был бледен

оно ползло но не летало

возможности карикатуры

висели в форме профиля

не торопясь теряли смысл

неочевидного рисунка

похожесть погружалась в спячку

где слилось все и слиплось

где образ не читается а плавает

и плавится и плачет

457

рано утром сад заглянул

в спальню зелеными бельмами

понеслась с размаху кроличья беготня

пушистая ошибка юности

стала недоразумением старости

пятки о травку щекочет

смущает горькой полынью

торопит криком сойки

ноги бегут самостоятельно

сердце хочет поспеть

великий день рука событий

расщедрился на невозможное

пригласил потерпеть мое общество

поделиться отсутствием времени

замираешь как вырубленный

улыбка дня тебя не видит

ты на ее содержании

замри наблюдай и плачь

худшее пройдет но лучшее

кто ему разрешит?

душа моя босоножка

придумает половину

прочее как инфекцию

занесут крылатоногие слова

458. Роща

сплошные пальцы

рук не надо

прикосновенье ветерка

и каждый листик наизусть

свой шорох издает

орган пернатой мессы

садового христа эксперимент

растрепанная готика

зеленогласного собора

я один

а проповедь длинна

459. Ветер

через столетия дул

деревья

крыши теребил

лизал моря

потом

три раза стукнув ставней

закончил многоточьем свой рассказ

пространный как легенда

скупой как эпитафия

несложный как припев

460. Олегия

длиннотами мыслей о краткости жизни

я запечатал сладости дом

косая грусть

и с нею тень досада

обвили шею мне пятном петли

творящим монотонность из себя

она и притчу тянет

через игольное ушко

и сквозь отверстие добра

первопроходчика верблюда

из нищеты творя кумира

купец заботы произносит

под эхо все прошло и прочее

разбогатевший крик потери

бредет по трассе муравья

в классическом лесу ретроспективы

моя печаль как синяя поляна

вдали блестит кольчугою жука

а может то упущенных желаний пни

в росе надежд во мхах уныния?

ползет непрямо по земле

и по змее и вкривь и вкось

биографическая сказка

стремится время кожу сбросить

и по луне последний взгляд

шероховатую фактуру тронул

и подмигнул как мокрая звезда

461. Возможность

мое сознанье только память

зерно загадки тех существ

что дремлют в ней

когда-нибудь в своих мирах

они припомнят эту жажду

жадность быть

что настоять хотела на своем

но тыкалась в пустое

и в их немыслимом лесу

я вдруг воскресну как тропинка

в траве догадок утопая

и буду извиваться просветленно

забор веков разломан будет

и предки в дыры подглядят

желая доброго пути

462

пророческий опасный дар

я бросил за поэзию мгновения

я знал

опасней будущего прошлое

а день сегодняшний ворует втихаря

будет

не было

прошло

а то

что предо мной

гипнозом поднимает

в неугасимый мир явлений

на план столпившихся вещей

что обступают как забвение

и сразу дарят то

что ищешь воспринять

они в моем пространстве эха ждут

в словах рискованных

разорванных дыханьем ритма

и близоруких как прыжок

но привилегий нет

всего важнее постоянство и охапка жизни

в оправе золоченой лжи

нельзя забыться

лучше удивиться

увидеть всё как будто в первый раз

а может быть в последний

будет

не было

прошло

463–471. Девять