Нанкинская резня - Айрис Чан

Еще японцы в то время проводили над жителями Нанкина медицинские эксперименты[441]. В апреле 1939 года они открыли в городе центр исследований на человеческом материале. Подопытных они называли «дзаймоку», или «бревна». На улице Чжуншань Восточной, неподалеку от реки Янцзы, японцы переделали шестиэтажную китайскую больницу в лабораторию по исследованию эпидемий, которую назвали «подразделение Эй-1644». Хотя лаборатория располагалась возле военного аэродрома, района гейш, кинотеатров, японского консульства, управления военной полиции и штаб-квартиры верховного командования китайского экспедиционного корпуса, она оставалась тщательно охраняемым секретом. Здание окружала высокая кирпичная стена с колючей проволокой наверху, его патрулировала охрана, а персоналу запрещалось упоминать «Эй-1644» в своих письмах домой, в Японию. Работавшие там ученые вводили китайским пленным разнообразные яды, бактерии и смертельные газы, в том числе ацетон, мышьяк, цианид и яды таких змей, как кобра, хабу и амагаса. Японские ученые убивали таким образом десятки человек в неделю, после чего отправляли их тела в печь.

Когда японцы капитулировали в 1945 году, сотрудники «Эй-1644» уничтожили все оборудование и данные, взорвали лабораторию и бежали, прежде чем до Нанкина добрались китайские войска. Об этой секретной лаборатории нам известно лишь потому, что некоторые работавшие там ученые признались в своей деятельности американским следователям после войны.

Те жившие в городе китайцы, кому повезло избежать физического насилия, японских медицинских экспериментов и наркотического соблазна, жили в удушающей атмосфере постоянного страха. Японские власти разработали метод управления массами, организовав население в виде иерархической пирамиды[442]. Каждым десяти домовладениям было приказано назначить главного, а каждым десяти из этих главных было приказано назначить еще одного главного, и так далее. В условиях этой системы каждый мужчина в Нанкине обязан был иметь при себе регистрационную карточку с подписями глав его десятка, сотни и тысячи, подтверждавших его лояльность новому правительству. Каждый также был обязан докладывать о присутствии в его домовладении любого неизвестного или незарегистрированного лица непосредственному главе десятки, который сообщал об этом своему главе, и так далее, пока известие не доходило до районного чиновника городского правительства. Это было не японское изобретение, а традиционная китайская система под названием «баоцзя», возрожденная японцами с целью укрепить их власть над жителями Нанкина.

Японцы подвергали эту систему «баоцзя» частым проверкам, иногда отправляя в город людей без пропусков, чтобы выяснить, сумеют ли они найти ночлег. Если их не отлавливали и не докладывали о них в течение двух часов, главы групп в соответствующих округах сурово наказывались. «Видимо, таким образом, – писал член комитета Альберт Стюард в своем дневнике в 1939 году, – японцы обеспечивали полное послушание новому режиму».

* * *

Несмотря на планомерное уничтожение города и его населения, Нанкин выжил. Пугавший всех голод так и не случился, не только потому, что японцы в конце концов разрешили поставки продовольствия в город, но и потому, что местные крестьяне смогли собрать урожай озимых, после того как большая часть японских войск покинула Нанкин, преследуя китайскую армию в глубине материка[443]. В течение года бо́льшая часть сельскохозяйственных угодий в плодородной дельте Янцзы дала высокие урожаи, близкие к довоенным. Это вовсе не означает, что Нанкин не страдал от недостатка еды во время японской оккупации. Сады и грядки внутри городских стен не приносили пользы жителям города, поскольку солдаты не только сами забирали с них овощи, но и заставляли крестьян выкапывать и отвозить свою продукцию японцам[444]. К тому же, пока шла война, японские власти в Нанкине полностью завладели всеми городскими запасами и строго нормировали такие предметы первой необходимости, как уголь и рис. Но ничто не свидетельствует о том, что Нанкин сильнее страдал от голода или недоедания, чем другие регионы Китая[445]. Другие города, такие как новая столица националистов Чунцин, испытывали во время войны намного большую нехватку продовольствия.

Хотя при власти японцев процветала торговля опиумом и героином, население Нанкина оставалось относительно здоровым. После оккупации японские власти ввели строгие правила сожжения трупов тех, кто умер от болезни, а также начали агрессивную кампанию по вакцинации от холеры и тифа, делая людям уколы несколько раз в год[446]. На улицах и на вокзале ждали китайские врачи, делавшие прививки прохожим или приезжавшим в город. Это вызвало немалое недовольство среди горожан, многие из которых боялись, что уколы их убьют. Дети западных миссионеров также вспоминают, что на вокзале китайских приезжих в Нанкин заставляли вставать в емкости с дезинфицирующим средством, что многими воспринималось как крайнее унижение[447]. (Самих иностранцев часто обрызгивали смесью мыла с креозотом при въезде в город[448].)

За несколько лет Нанкин поднялся из руин. Весной 1938 года люди начали возвращаться в город: некоторые хотели просто вернуться домой, другие искали работу, поскольку у них закончились деньги, а третьи хотели воссоединиться с оставшимися в живых родственниками[449]. С началом восстановления города возрос спрос на рабочую силу. Вскоре многих удалось заманить обратно, а затем к миграционному потоку в Нанкин присоединились их жены и дети. За полтора года население удвоилось с приблизительно 250–300 тысяч в марте 1938-го до свыше 576 тысяч в декабре 1939 года. Хотя его численность и не достигла предвоенного миллионного уровня 1936 года, к 1942 году она возросла примерно до 700 тысяч человек и на этой отметке стабилизировалась до конца войны.

Жизнь под властью японцев нельзя было назвать приятной, но, когда многие поняли, что завоеватели пришли, чтобы остаться, на город опустилось чувство обреченности. Время от времени возникало подпольное сопротивление – кто-то, к примеру, мог ворваться в забитый японскими чиновниками театр и бросить бомбу, – но, как правило, подобные мятежи были единичны и редки[450]. Враждебное отношение к японцам по большей части проявлялось ненасильственным образом, в виде антияпонских плакатов, листовок и граффити.

Летом 1945 года суровые испытания, которым подвергся Нанкин, наконец завершились. 6 августа 1945 года Соединенные Штаты сбросили ядерную бомбу на Хиросиму, восьмой по величине город Японии, убив 100 из 245 тысяч его населения в первый же день. Когда за этим не последовала капитуляция Японии, американцы сбросили 9 августа вторую бомбу на японский город Нагасаки. Меньше чем через неделю, 14 августа, японцы приняли окончательное решение сдаться.

Японцы оставались в бывшей столице Китая до дня капитуляции, после чего быстро покинули город. По словам очевидцев, на улицах можно было увидеть мертвецки пьяных или рыдающих японских солдат, а кто-то слышал, будто разоруженных японцев заставляли вставать на колени на обочине дороги,