Нанкинская резня - Айрис Чан

зоны иногда предваряли свои документы предупреждениями. «То, о чем я намерен поведать, далеко не приятная история; собственно, она настолько неприятна, что я не рекомендую ее читать тем, кто не обладает достаточно крепким желудком, – писал Фитч в своем дневнике перед его публикацией. Ибо это история таких преступлений и кошмаров, что они кажутся почти невероятными, история о чудовищных зверствах орды выродков над мирным, дружелюбным и законопослушным народом… Полагаю, аналогов в современной истории просто не существует»[396].

Но доклады Комитета Международной зоны безопасности вызвали и скептическое отношение у некоторых представителей американской общественности. Когда статья «Разграбление Нанкина» появилась в «Ридерз Дайджест», один из подписчиков писал: «Невероятно, что кто-то может поверить столь откровенной пропаганде, подобной тому дерьму, которым пичкали публику во время прошлой войны»[397]. Подобные же комментарии поступали и от других подписчиков. Однако редакторы «Ридерз Дайджест» настаивали, что статья повествует о реальных событиях. Чтобы подтвердить их достоверность, редакторы приложили «немалые усилия», чтобы собрать больше писем руководителей Зоны безопасности, которые они перепечатали в выпуске журнала за октябрь 1938 года. «Материалы, которые мы видели, – поспешили добавить редакторы, – заполнили бы весь этот номер журнала, лишь подтверждая типичные выдержки из них, которые приводятся далее».

К счастью, совершенные в Нанкине преступления фиксировались не только на бумаге, но и на кинопленке, благодаря чему их практически невозможно было отрицать[398]. Джон Мэйджи снял на любительскую камеру нескольких прикованных к постели жертв в больнице Нанкинского университета. В память надолго врезались образы жутко изуродованных обугленных людей, которых японцы пытались сжечь живьем, торговца эмалированной посудой, получившего чудовищный удар в голову японским штыком, жертвы группового изнасилования, которой почти полностью отрезали голову японские солдаты.

Джордж Фитч в конце концов сумел тайно вывезти фильм из Китая, хотя немало рисковал при этом жизнью. 19 января он получил разрешение покинуть Нанкин и сел в шедший в Шанхай военный поезд, где ехал в вагоне третьего класса с «самой отвратительной толпой солдат, какую только можно представить»[399]. В подкладке его пальто из верблюжьей шерсти были зашиты шесть катушек 16-миллиметровой негативной пленки с фильмом о зверствах в Нанкине. Как он говорил позднее своей семье, он нисколько не сомневался, что, если его обыщут и поймают с пленкой, его убьют на месте[400]. Но, к счастью, Фитч добрался до Шанхая, где отнес негативы в лабораторию и сделал четыре копии фильма. Одну из них получил лидер нацистской партии Иоганн Рабе перед его возвращением из Нанкина в Германию. Другие оказались в Соединенных Штатах, где Фитч и другие миссионеры показывали их во время лекций перед религиозными и политическими группами. Несколько кадров из фильмов были перепечатаны в журнале «Лайф», а фрагменты их позднее появились в документальной хронике Фрэнка Капры «Почему мы сражаемся: битва за Китай». Десятилетия спустя фильм вошел в состав двух исторических документальных лент, вышедших в 1990-е годы: «Завещание» Мэйджи и «Во имя императора».

Можно только представить, какую злобу вызывали у японского военного руководства все эти репортажи, фотографии и фильмы о зверствах японцев, находившие дорогу в мировую прессу. Многие из руководителей зоны жили в постоянном страхе, считая, что японцы убили бы их всех, если бы это могло сойти им с рук. Некоторые баррикадировались в своих домах и после наступления темноты осмеливались выходить на улицу лишь по двое или трое. Один из них, Джордж Фитч, даже подозревал, что за его голову назначена награда[401]. Но, несмотря на все свои страхи, они по очереди продолжали охранять по ночам ключевые территории зоны и настойчиво распространяли правду о японских зверствах. «Японские военные ненавидят нас больше, чем своих врагов, поскольку мы показали миру их истинное лицо, – писал Джон Мэйджи 28 января 1938 года. – Удивительно, что никого из нас пока не убили, но остается под вопросом, сумеем ли мы уйти отсюда живыми»[402].

7. Оккупация Нанкина

Надругательство над Нанкином продолжалось много месяцев, но худшая его часть пришлась на первые шесть – восемь недель. К весне 1938 года оставшиеся в живых жители Нанкина поняли, что резня ослабела, и, несмотря на оккупацию, их вовсе не обязательно всех убьют. Нанкин покорился власти японцев, и военные начали принимать меры, чтобы окончательно взять на себя управление городом.

Но по большому счету управлять было уже нечем. «Трудно представить, какая дезорганизация царила в городе, – писал один иностранец. – Повсюду грязь и всевозможные отбросы»[403]. На улицах гнили мусор и трупы, поскольку японцы запрещали что-либо делать без их разрешения, даже избавляться от тел. Более того, военные грузовики раскатали груду трупов высотой более метра у Водяных ворот, чтобы показать оставшемуся населению итог сопротивления японцам[404].

Наблюдатели оценивали причиненный японцами ущерб муниципальной собственности примерно в 836 миллионов долларов в ценах 1939 года, а потери частной собственности – как минимум в 136 миллионов[405]. Эти цифры не включают стоимость невосстановимых культурных ценностей, захваченных японской армией.

Под руководством социолога Льюиса Смайта Комитет Международной зоны безопасности провел тщательное исследование ущерба, причиненного Нанкину и окрестностям. Исследователи посетили каждый 50-й обитаемый дом в городе, а также побывали у каждой десятой семьи в каждом третьем селении поблизости. В 60-страничном отчете, выпущенном в июне 1938 года, Смайт заключил, что на 120 воздушных налетов и четырехдневную осаду города приходится лишь один процент от ущерба, причиненного японской армией после ее входа в Нанкин[406].

Большая часть разрушений была вызвана пожарами, которые начались с падением города и продолжались свыше шести недель[407]. Солдаты поджигали здания по указанию офицеров и даже использовали для этого специальные химические ленты[408]. Они сжигали церкви, посольства, магазины, лавки, особняки и хижины – даже внутри Зоны безопасности. Руководители зоны не могли потушить пожары, так как насосы и противопожарное снаряжение были вывезены японцами[409]. К концу первых нескольких недель Нанкинской резни военные превратили в пепел треть всего города и три четверти всех складских помещений[410].

Они сожгли советскую дипломатическую миссию, осквернили американское посольство и разграбили почти все иностранные здания, даже отчетливо обозначенные флагами или гербами[411]. Особому оскорблению со стороны японцев подверглась американская собственность: они шесть раз срывали американский флаг с Нанкинского университета и втаптывали его в грязь, угрожая убить любого, кто осмелится снова его поднять[412]. Но и немецкая собственность пострадала не меньше, чем американская, несмотря на союз между нацистским и японским правительствами. Японцы срывали нацистские флаги, сжигали