Никита Добрынич - Владимир Голубев

— Ты в каждом городе брал самую дорогую комнату, — сказала Бажена.

— Это было очень плохо. Нам нужно было притвориться невидимками, стать незаметными, — согласился Никита.

— У тебя восточные привычки, я слышала, что сарацины любят чистоту и роскошь. Но сегодня я хочу тебя отблагодарить. Они не спали до утра.

— Ты женат? — спросила уже в дороге Бажена.

— Тебе не понравится мой ответ.

— Значит женат, — пришпорила лошадь Бажена.

— Нет. Ты меня неправильно поняла. Нет. Формально неженат, — догоняя на всем скаку польку прокричал Никита.

— Это как? — удивилась Бажена, почти остановив лошадь.

— Не венчан, но …

— Не мямли!

— В моем доме живут две женщины …

— У моего отца есть домоправительница. Никто не считает её женой. Тем более двое …, тем безопаснее, — полька довольно улыбнулась.

«Странная логика: две — лучше, чем одна. А женитьба? Я даже намеков Бажене о сватовстве не делал. Мои хохотушки в качестве жен дадут сто очков вперед этой польке. Вот как вышло! Рассчитывал на маленькое романтическое приключение, а тут хотят женить. Секс, конечно, был чудесен, но иметь жену-стерву? Нет, насмотрелся на них в 21 веке, этого добра мне не надо», — подумал Никита.

— Не трусь, отца я уговорю. Я у него — единственная дочь, моё счастье для него много значит. То, что ты обычный охранник и не знаешь торговых премудростей — пустяки, я их хорошо знаю, всегда тебе помогу. «Поможет? Ха! Два раза ха-ха! Всё в своих руках держать будет. В примаки заманивает! Нет, сдам её с рук на руки отцу, и в тот же день делаю ноги!»

* * * Но в Плоцке все его планы были разрушены страшным известием — отец Бажены лежал при смерти. Месяц назад его подстрелили отравленной ядом стрелой из арбалета. Сама рана была неопасна, но яд не позволял ей заживать и жизненные силы покидали купца. Марцин не хотел умирать, не дождавшись дочери. Именно это давало ему силы бороться.

— Ты приехала! Теперь я смогу спокойно умереть. Люди комеса убили меня. От него приходил человек, требовал отдать самородок, добытый на моих рудниках. Я отказал. Теперь и ты будешь в опасности. Проклятое серебро! — прошептал на ухо дочери купец. Он тяжело задышал, не решаясь увеличивать опасность для жизни дочери, затем всё-таки решился, — Прогони всех из комнаты!

— Оставьте нас! — попросила Бажена. Она встала и проводила всех до двери.

Никита отметил для себя внимательный взгляд жизнерадостного толстячка. Он ему сразу не понравился, у всех домашних на лице печать скорби. Черные, худые, осунувшиеся, а этот сытый и довольный.

— Вадим, выйди во двор, найди Окуня. Проследите за толстяком. Бажена вернулась к отцу.

— Самородок и вся добыча этого года спрятана в нашей усадьбе, той, что на берегу Вислы. В колодце …, — Марцин потерял сознание от сделанного усилия. Ночью, не приходя в сознание, купец умер.

Утром, вместо соболезнования, Бажена выслушала ультиматум главы гильдии купцов.

— Комесу известно о самородке. Если отдашь его добровольно, то всё остальное имущество останется у тебя, нет — комес конфискует рудники и склады товаров. Гильдия могла поддержать Марцина, но не тебя.

— У отца имущества на двадцать тысяч марок! Кому нужен один единственный самородок?

— Марцин не успел тебе рассказать!? Самородок огромен, он стоит больше тридцати тысяч марок*. К тому же комесу не хочется терять репутацию. Одно дело добровольная сдача «одного единственного самородка», другое — конфискация многочисленного имущества, исправного платившего налоги, купца.

— А убийство купца и покушение на его дочь? Это не портит репутацию?

— Ни то, ни другое невозможно доказать! Что мне передать комесу?

— Мне надо подумать.

— Комес не будет ждать. Завтра сюда явятся его люди, и может так случиться, что тебя увезут в замок.

— Отец считал тебя другом. Купец внимательно посмотрел на Бажену. Вздохнул, как бы соглашаясь.

— Я уговорю комеса подождать, дать тебе возможность похоронить отца, — купец стремительно вышел, даже не стал прощаться с покойным. Бажена вышла вслед за ним. Из конюшни слышались глухие удары кнута. Бажена пересекла двор, открыла дверь и увидела Никиту, он считал удары плетью.

Отцовский палач, теперь уже её собственный, бил старшего приказчика. Под ударами кнута лопалась и рубаха, и кожа, кнут был черен от крови. Рот приказчика был заткнут кляпом, но судорожные подергивания, связанных рук и ног, показывали, что тот еще жив.

— Ты что себе позволяешь?! — набросилась на Никиту Бажена.

— Этот предатель бегает к комесу, — спокойно пояснил Никита, — молчит, мерзавец, надеется на спасение. В конюшню вошел Окунь.

— Нашел подходящее место. Выгребная яма достаточно глубокая, — доложил он Никите на ухо. Но Бажена услышала.

— Эй, Кшешек, свободен. Хозяйка приказала отпустить предателя, — крикнул Никита палачу.

— Рассусоливать нет времени, приказчика в мешок и утопить в дерьме, — громко приказал Никита Окуню, дождавшись ухода палача. Бажена стояла, не в силах поверить в происходящее. Старший приказчик подполз к её ногам, пытаясь спастись. Бажена вытащила у него кляп изо рта.

— Я много знаю, я буду полезен тебе, хозяйка. Комес не знает, где спрятано серебро. А самое главное — хозяин смог превратить свои товары в золото. Сейчас на складах лежит чужой товар. Только я знаю: как получить золото, где лежат векселя и расписки …

— На какую сумму?! — Никита приподнял предателя за ворот рубахи, тот сразу стал задыхаться.

— Больше десяти тысяч марок, — прохрипел приказчик.

— Похоже на правду, — попыталась защитить его Бажена.

— Как скажешь дорогая, как скажешь, — улыбнулся Никита, — мне ещё немного бы побеседовать с этой тварью, нужно остальных предателей выявить.

— Хозяйка, я всё скажу тебе сейчас, не уходи, не отдавай меня этому дикарю, — взмолился приказчик. * вес самородка составил около шести тонн, учитывая вес краковской марки меньше 200 грамм. Для справки В 1477 году на руднике «Святой Георгий», что в окрестностях немецкого города Фрайберга, нашли огромный серебряный самородок. Еще в шахте исполин был превращен в импровизированный стол, который накрыли к праздничному обеду для герцога Альбрехта. По окончании трапезы самородок, размеры которого составляли

1х1х2,2 м, раскололи на части, подняли на поверхность. Его вес оказался 20 тонн.

Те слуги и охранники, что не вызвали подозрений и захотели служить на Бажену, уехали в поместье на Висле не дожидаясь похорон. Остальных Бажена разбила на три группы и отправила в свои прочие имения.