Колония - Андрей Ливадный

— Точка дисклокации «Ориона», по-моему, уже «противодействие», причем не шуточное.

— Не забывай, Сергей Иванович, «Фон Браун» обезглавлен. И на фоне грызни в совете директоров мы видим, как в колонии зашевелились силы Ляо. Два тестовых сигнала… Это похоже на отладку системы перед глобальным включением. Где гарантия, что третий сигнал не станет кодом активации для внедренных в систему андроидов «Троянов»?[6]

— Гарантий нет. При докладе президенту я буду исходить из наихудшего варианта развития событий.

— Хорошо, я жду твоего звонка. Пока свяжусь с Марсом, предупрежу наш отдел, чтобы подготовились к любому развитию ситуации. А ты надави на Евросоюз, мне непонятно их молчание. В конце концов «Дитрих фон Браун» всего лишь корпорация, это ведь не государство…

— С какой стороны посмотреть, Вадим Петрович. В нашем случае я бы предпочел иметь дело именно с государством, а не с частными собственниками терраформированных земель колонии. Вот увидишь, если «Фон Браун» полезет в драку, то это будет связано не с заботой о человеческих жизнях, а со спасением инвестиций.

— Я понимаю это. Уже проходили во время астероидного кризиса. Ладно. Русаков машинально пригладил рукой короткий ежик седых волос. — Работаем и ждем развития диалога между «Орионом» и Землей.

— Добро. Я подготовлю ноту правительству Евросоюза и поеду к президенту. Свяжусь с тобой от Верховного.

Экран спецсвязи погас, и вместе с его отключением исчезло сияние статис-поля.

Русаков повернулся вместе с креслом и произнес:

— Дежурный, руководителей всех подразделений службы аналитической разведки в мой кабинет. Командиру «Светоча» оставаться в точке «4» для получения боевого приказа. Подразделению дальней связи сконцентрировать внимание на спутниках «Фон Брауна». Мне необходим оперативный перехват всех сообщений, направленных в зону марсианской орбиты и пояса астероидов.

Огромный космический корабль медленно двигался на фоне далеких звезд. Творение рук человеческих, он был прекрасен и угрожающ одновременно, — с одной стороны, его конструкции являлись, уникальным средоточием инженерной и научной мысли, словно три века освоения космоса, начиная от старта первого искусственного спутника Земли до амбициозных попыток достичь соседних звезд, были лишь подготовкой, периодом накопления знаний и опыта для тщательной, выверенной огранки тускло отсвечивающего россыпями габаритных и навигационных огней техногенного чуда… Но доведенная до функционального совершенства эстетика форм, кроме всего прочего, несла в себе неизбежный, неизгладимый отпечаток тех процессов, что переживало человечество на протяжении последних ста лет своего развития.

Космический корабль был боевым.

Еще несколько часов назад его перемещение на фоне Млечного Пути могли определить лишь чуткие приборы, но произошло что-то непредвиденное, экстраординарное, заставившее титана мгновенно очнуться от обманчивой иллюзорной неподвижности.

Обозначая момент пробуждения десятков тысяч кибернетических систем и механических узлов, по обшивке корабля внезапно пробежала волна огней, словно темные, плотно состыкованные бронеплиты вдруг заискрились, на миг контрастно выделив каждый элемент пятикилометровой конструкции, обособляя ее от немигающего света миллиардов далеких звезд.

Это был сигнал.

Только наблюдатель, обладавший точными сведениями о пространственном положении корабля, мог увидеть мгновенную вспышку. Зачем нужны слова, когда свет микролазеров, преодолев бездну пространства, попал в оптические умножители спутников контроля, а те, в свою очередь, передали контрастный снимок в кибернетический центр, расположенный глубоко под землей в труднодоступном горном районе.

Данные, полученные таким способом, несли самую разнообразную и, главное — непогрешимую информацию. Обработанный компьютерами световой поток не только позволял вычислить местоположение корабля относительно звездных ориентиров, он также нес данные о состоянии его узлов и агрегатов, которые шифровались импульсом каждой отдельно взятой вспышки когерентного излучения.

Прошла всего лишь минута после отправки сигнала, а космический корабль вдруг начал преображаться. Беззвучно сложились секции солнечных батарей, и вслед им пришли в движение остальные сегменты конструкции: целые сектора надстроек, до этого выдвинутые в космос, теперь скользили обратно, занимая строго определенные места, словно в средней части космического корабля стремительно формировался второй корпус.

Бесшумная трансформация длилась не более десяти минут. Корабль, выглядевший до этого как ажурная, хрупкая конструкция, обрел монолитность, приняв вид пятикилометрового веретена с двумя сферами, расположенными в торцах центрального стержня.

Сложившиеся в боевое положение надстройки плотно заполнили все пространство между длинными обтекаемыми выступами основного корпуса, которые являлись не чем иным, как плотно состыкованными с центральным стержнем отделяемыми модулями: вдоль оси симметрии исполина располагались пять малых космических кораблей, способных не только совершать автономные полеты в космическом пространстве, но и садиться на поверхность планет.

Прошло около получаса, прежде чем наступила очередная фаза сложного процесса.

По периметру веретенообразного утолщения, диаметр которого равнялся семистам метрам, синхронно включились струйные двигатели, и средняя часть космического корабля вдруг начала медленно поворачиваться вокруг центральной оси симметрии. Это движение ускорялось с каждой секундой, и настал миг, когда двигатели отключились. Теперь средняя часть корабля вращалась со скоростью двадцати метров в секунду, что создавало в отсеках искусственную силу гравитации, равную четырем десятым привычного земного тяготения.

Для специалиста этот факт мог свидетельствовать лишь об одном — во вращающейся части в ближайшее время появятся люди, которым, в отличие от автоматических систем, необходима минимальная гравитация, чтобы их действия были более точными и эффективными, чем в условиях невесомости.

Корабль тем временем начал плавный разворот, а затем кормовая сфера внезапно разделилась на две разноликие части: обращенное к кораблю полушарие осталось темным, а второй сегмент вдруг озарился ярким сиянием, будто изнутри обшивка кормовой полусферы; подвергалась интенсивной накачке, отчего сложная структура ячеистой брони начала испускать интенсивное свечение, которое, вопреки ожиданию, не рассеивалось в пространстве, а образовало направленный световой поток, ограниченный незримым воздействием магнитных полей.