Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры - Владимир Трухановский

В 1987 г. по случаю 150-летия восшествия на престол английской королевы Виктории в Англии был поднят большой рекламно-пропагандистский шум. Вышло много книг. Би-би-си провела серию специальных радиопередач, через телевизионные экраны прошли телевизионные сериалы, выступали политики и публицисты. Материалы радиопередач и телевизионных серий опубликованы в виде отдельных книг, представляющих современную, более свободную, чем ранее, точку зрения на королеву Викторию.

В книге, изданной Би-би-си, речь идет и о женитьбе герцога Кентского на матери будущей английской королевы. Авторы Ричард Маллин и Джеймс Мэнсон со свойственной им публицистической остротой замечают, что «королевская семья неожиданно продемонстрировала полезный талант — способность организовывать блестящие бракосочетания». Это сказано в связи с женитьбой герцогов Кентского и Кларенского. И далее авторы продолжают: «Германский канцлер Бисмарк с характерной для него вульгарностью называл немецкие княжеские дома „племенной фермой Европы“. В результате такого положения невесты и женихи из своих крохотных герцогств внедрялись в большинство королевских домов Европы». Авторы передач Би-би-си не оспаривают смысла характеристики, данной Бисмарком, расценивая лишь ее форму как несколько вульгарную. Форма формой, а суть Бисмарк изложил точно, что подтверждает история Европы, и прежде всего таких стран, как Англия и Россия.

Поначалу обоих английских герцогов, женившихся «по государственным соображениям» в 1818 г., ожидало горькое разочарование. Парламент нарушил английскую традицию и пренебрег своим же собственным прецедентом. Правительство предложило увеличить выплачивавшееся им содержание, но палата общин отклонила это предложение. Причину объяснил герцог Веллингтон, бывший в это время членом правительства. Эти герцоги — проклятые тяжкие камни на шее правительства. «Они оскорбили — лично оскорбили — две трети джентльменов Англии. И стоит ли удивляться, что джентльмены отомстили им в палате общин? Это была их единственная возможность, и я думаю, что они поступили правильно, воспользовавшись ею».

Герцог Кентский жил в немецком княжестве вместе с женой (так было дешевле) и здесь же вскоре узнал, что у них будет ребенок. Новость и долгожданная, и весьма приятная. Сразу же возникла необходимость перебраться всем семейством в Англию. Родиться должны были наследник или наследница английского престола, и было крайне необходимо, чтобы само рождение произошло на английской земле. Младший брат, герцог Сассекс, торопил брата: «Что касается юридической необходимости для герцогини приехать в Лондон и рожать здесь, то мнения на этот счет могут быть разные, но что касается чувства, то в этом не может быть сомнений. Джон Буль (собственное имя, являющееся воплощением Англии. — В. Т.) — очень странное животное, и его нужно обхаживать. Ты увидишь, как трудно вдолбить ему в голову, что его монарх, хотя и родился в другой стране, не является чужеземцем. Это ты должен любой ценой предотвратить».

Вопрос цены встал в самой примитивной форме. У герцога не было денег, а расходы по переезду через Западную Европу в Англию на лошадях, со всеми домочадцами и придворными были значительными. Герцог был полон решимости добыть денег, залез в новые долги, нанял карету, набил ее до отказа родственниками, прислугой, собачками, канарейками и всем прочим, сам взгромоздился на козлы и через Германию, Францию по плохим дорогам, с ночевками в дрянных гостиницах направился в Англию. Перебрались через Ла-Манш и благополучно добрались до Лондона. Их поместили в апартаментах во второклассном, обветшалом Кенсингтонском дворце, где семья жила весьма скромно. Здесь 24 мая 1819 г. у герцога Кентского и его жены благополучно родилась девочка.

Вокруг новорожденной сразу же стала складываться сложная обстановка. Уже выбор имени для нее оказался не простым делом. Одна часть дворцовых кругов предпочитала обычные немецко-ганноверские имена, как Шарлотта и Августа, другая высказывалась за Елизавету, как более подходящее имя для потенциальной королевы. Одним из крестных отцов должен был быть российский царь Александр I, и, следовательно, надлежало взять женский вариант его имени — Александрина. Но регенту хотелось, чтобы было также имя Георгиана, производное от его имени, и в то же время существовавшая неприязнь между русским царем и регентом влекла за собой возражения последнего против такого сочетания имен. В конце концов фамильный совет принял решение крестить девочку под именами Александрина-Виктория. Второе имя было взято по имени матери. В обиходе малышку называли Дрина, но вскоре привилось и осталось уже на всю жизнь имя Виктория.

Семья продолжала скромно (по королевским понятиям) жить, как и прежде, в Кенсингтонском дворце, что неудивительно: ведь Виктория не была первой в очереди на наследование трона. Но очередь ее была не очень отдаленной, она могла оказаться реальной претенденткой, и это обстоятельство определило как ее воспитание, так и закулисную возню вокруг ребенка, преследующую большие политические цели.

Особенно активно действовала более предприимчивая немецкая часть родственников. Примечательно, что даже акушерка, принимавшая роды, была специально доставлена из Германии. Герцогиня Кентская, довольная новорожденной, в первых письмах писала своей матери в Кобург, что Виктории, «вероятно, предназначено однажды сыграть великую роль, если не родится брат и не перехватит у нее из рук эту роль». У немецкой бабушки тут же заработала мысль в определенном направлении. Хотя это было дело дальнее, но следовало уже сейчас подумать, как бы подбросить наследнице — Виктории — в мужья немецкого принца. И бабушка многозначительно сообщает дочери в Лондон, что у ее невестки как раз только что благополучно появился на свет мальчик, который будет при крещении наречен именем Альберт. Запомним это имя.

Отец Виктории был физически крепким человеком. Он говаривал, что поскольку он ведет более нормальный образ жизни, чем его братья, то наверняка переживет их, будет царствовать и после него трон перейдет к Виктории. Но он неосторожно искушал судьбу. Дочери еще не исполнилось года, когда отец во время прогулки попал под дождь, простудился и схватил воспаление легких. Срочно приехал проживавший здесь же, в Англии, брат герцогини Леопольд, привез с собой своего личного секретаря, бывшего одновременно и врачом, барона Штокмара, но герцог 23 января 1820 г. скончался.

Мать Виктории в возрасте тридцати с небольшим лет оказалась второй раз вдовой, по существу в чужой стране, не зная языка этой страны и, главное, совершенно без денег. Но в это время скончался и дед Виктории, Георг III, и «только три пожилых дяди стояли между Викторией и короной». Денег не было, и вдова решила возвратиться в свое немецкое герцогство, где можно было как-то существовать. Но немецких родственников это явно не устраивало, ибо шансы Виктории наследовать английский престол, живя в Германии, были бы весьма шаткими. Дядя Леопольд воспротивился отъезду сестры из Англии и, будучи состоятельным человеком, дал ей средства, чтобы она могла вырастить и воспитать дочь на английской земле, как английскую принцессу. Сам он пристально наблюдал за воспитанием Виктории, его доверенное лицо Штокмар остался в семье, а когда Виктории исполнилось пять лет, ее воспитательницей стала Луиза Лехцен, дочь немецкого пастора.