Цвет - Сергей Васильев

— Бросили бы своего директора на произвол судьбы? — зло спросил Слобода.

— Кому нужен директор, увлекающийся поиском сокровищ в ущерб реальным делам?

Слобода подумал и сказал:

— Возвращаемся.

Свет гас за их спинами точно так же, как зажигался, когда они шли вглубь базы. Шандар шла первой, постепенно убыстряя шаг: ей казалось, что кто-то настойчиво подгоняет их в спину. Темнота сзади словно наступала им на пятки. Казалось, еще чуть, и она набросится на незваных гостей. Слобода хрипел, вприпрыжку переставляя ноги и еле успевая за Шандар. Его хрипы безумно раздражали зель, но единственным способом избавиться от них было идти медленнее, а на это Шандар не могла согласиться.

Они выскочили из прохода с таким видом, будто за ними гналась свора хищных зверей. Механики даже за оружие схватились, наведя его на темный выход. Но никто не появлялся из лаза вслед Шандар и Слободой.

Изнутри поле пропустило их без задержек — они даже не почувствовали, как миновали его границу. Сумеречный фиолетовый свет уходящего дня больно ударил по глазам после освещения на базе. Ни слова не сказав водителям и инженеру о том, что увидели, Слобода приказал гнать домой. В этом Шандар поддержала его. Дольше оставаться рядом с базой она не желала.

10. Сиба

Шандар уделила инопланетным артефактам ровно столько времени, сколько, по ее мнению, они заслуживали: одного взгляда. Разноцветные полированные шарики годились лишь в качестве сувенира, а плоский предмет, если подумать, — как некое произведение искусства.

Во всяком случае, именно так оценивал их Слобода.

Шандар никак не могла увидеть в артефактах продукты технической мысли чуждого разума. Не выглядели они так. Примитивные исследования, которые Слобода разрешил сделать, не отходя от сейфа, лишь подтвердили мнение зель. Это были сплошные каменные шары, различного химического состава, отвечающего распространенным минералам: яшме, халцедону, серафиниту, жадеиту, ониксу, лазуриту.

Плоский артефакт выглядел примечательнее и богаче. Но как его использовали инопланетники, Шандар не понимала. Чтобы понять, ей потребовалось бы куча времени, сил и желания. Ничего этого зель не имела. Насущные вопросы колонии занимали всё ее время.

— Смотри — какая вещь! — Слобода любовался инопланетной штуковиной.

— И для чего она? — скептически и привычно спросила Шандар, внимательно разглядывая предмет, который она видела уже не в первый раз.

Богатство отделки не производило на зель никакого впечатления. Она не очень хорошо разбиралась в драгоценных камнях, чтобы делать вывод о рыночной стоимости артефакта. К тому же ценность предмета вполне может повыситься, если понять, для чего он служит. Но пока ни Слобода, ни она не смогли придумать — как применить эту вещь.

Выглядел артефакт просто: два плоских прямоугольных куска серебристо-мерцающего металла, украшенных разноцветными каменными вставками и соединенных вместе скрытыми петлями. Можно было раскрыть их, как книгу. Внутри на гладкой поверхности металла находились мозаичные рисунки и гребенчатые выступы, прикрепленные к выступающим краям обоих полотен. Внутри лежали два небольших разноцветных кубика с точками на гранях.

Слобода долго объяснял Шандар, что из чего сделано в штуковине, но зель пропускала мимо ушей человеческие названия драгоценных камней и минералов. Ей претило это любование директора на странный предмет. Нужно неотложные вопросы решать, а он развлекается. Да еще всякие дурацкие идеи высказывает.

— Надо обязательно найти применение всему этому! — Слобода открыл сейф и начал аккуратно складывать все свои богатства.

Шандар устало махнула рукой:

— Ищите. Мне не до того.

— Как это не до того? Ты чем занимаешься? Ты мои приказы выполняешь!

Зель качнула головой. Лучше не спорить со Слободой и держать свое мнение при себе. Но директор требовал ответа. Так что отвечать пришлось.

— Я занимаюсь выживаемостью колонии. А эти инопланетные цацки в гробу видала. Они никак не помогут поднять уровень производства продовольствия и энергообеспечения промышленных объектов.

Слобода обиделся. Как же так? Его любимые артефакты кто-то хает почем зря! Да как она смеет! Распустилась!

— Эти «цацки», как ты сказала, бешеных денег на рынке стоят. Кроме того, говорят о престиже колонии. Это всё по-ли-ти-ка! Как ты не понимаешь?

Шандар демонстративно сплюнула.

— Ты это людям скажи, которые через неделю голодать будут.

— Чтобы много есть, надо много работать, — нравоучительно сказал Иван.

— Чтобы просто есть, нужна пища, — отпарировала Шандар.

— Разве у нас с этим напряженка? Продукция выдается согласно плановым показателям.

— Какая продукция — ты в курсе? По массовой доле — конечно. А по минеральному составу она не удовлетворяет потребностям человеческого организма. Люди вынуждены есть больше, чтобы набрать необходимое количество питательных веществ. Я предупреждала, что нужны фермы. Кто-нибудь сделал что-либо в этом направлении?

— Пустое! — отмахнулся Слобода.

— Я согласна, что без семян ничего не вырастишь, а в колонии нет запаса. Так что мешает выйти на связь и заказать элитные сорта из семенного фонда Земли?

Слобода сделал вид, что не заметил вопроса Шандар, словно проблем со связью в колонии не существовало.

— Ничего. Вот пустим завод на Ильяллэ, да поставим людей в три смены, сразу будет что есть.

— На автоматизацию надеешься? Без технологов нормально ничего не будет работать.

— У нас люди двужильные! Еще и не такое выдержат! — энтузиазм Слободы бил через край.

— Ради чего? Ради удовлетворения твоих чрезмерных амбиций? — Шандар вдруг перестала сдерживаться и начала высказывать в лицо директору всё, что она о нем думает, провоцируя его на конфликт.

— Амбиции у меня в полном порядке, можешь поверить. А люди будут работать ровно столько, сколько я скажу, потому что того требуют обстоятельства.

— Увеличение нагрузок возможно только в добровольном порядке, — зель начинала сердиться уже по-настоящему. Неужели, Слобода не понимает простейших вещей?

— Почему добровольность? Какая добровольность? Как скажу — так и будет.

— Нет.

Шандар жестко посмотрела в лицо Слободе, и тот стушевался под этим взглядом.

— Знаешь, Иван, ты ведешь себя как оголтелый школьник, дорвавшийся до взрослых забав и не знающий ни в чем меры.

— Ты тут на птичьих правах, — неожиданно заявил Слобода, — так что не выступай.