Обмани смерть - Равиль Бикбаев

А дальше они говорили о брошенных детях и о своей стране, детьми и ненужными сиротами которой были. Они говорили и не боялись заразиться чужими проблемами. Они говорили эти три женщины одна из которых была вдовой и матерью воспитывающей двух дочерей, вторая совсем ещё юная — бывшей наркоманкой и грабительницей, а третья такая молодая, вежливая и приятная на вид — убийцей.

Из служебного выхода здания суда вышел адвокат, он хотел незамеченным пройти мимо этих трех женщин, но мама Маши его остановила:

— Сколько полицаи тебе заплатили? — с ненавистью выкрикнула она, глядя в бесстрастное лицо адвоката, и как плюнула ему в лицо:

— Мразь!

И Даша чувствовала, что от этих слов как от попавших в тело пуль, вздрагивал внешне бесстрастный и безразличный Обмани смерть.

Петр Николаевич отрицательно покачал головой. Жест был для Даши: «Не встревай», но Машина мама поняла его по-своему:

— Как тебя тварь, ещё земля носит?! — выкрикнула она.

— Пока ещё держит, но это не долго, — глухо ответил Обмани смерть отвернулся от них и быстро ушёл.

Смерть смотрела ему в неширокую сутулую спину, а потом негромко:

— Даша? — теперь Ира уже вопросительно посмотрела на стоявшую рядом девушку, — А ведь этот адвокат, тебя от уголовки отмазал, так? Помнишь? Мы ещё того наркота свидетеля с ним вместе в дурку отводили. А теперь вспомнила, он и врачей по тому делу защищал.

— Да, это он, — тихо ответила ей, Даша и маме Маши с горечью:

— Вы просто ничего не знаете, а Петр Николаевич сделал всё, что смог.

— А мне Маша, — растерянно сказала женщина, — в интернете на форумах показывала сообщения. Там знающие люди пишут, что он полиции сдал своего друга, потом ему обещал прекратить уголовное дело, взял с него большие деньги, а сам…

Даша промолчала, а потом:

— Извините, но мне пора идти, — решительно заявила она и ушла.

Смерть догнала ее и пошла рядом, сто метров дороги они прошли молча, а потом Даша сказала Смерти:

— Ира, мне нужно побыть одной.

— Нет, Даша, — ответила Смерть, — я с тобой.

Глава восьмая

Все вещи были собраны в большие картонные коробки, мебель уже вывезена из квартиры. В комнатах было пусто и пугающе тихо, как будто жизнь из них ушла вместе с нажитыми за годы нужными вещами и ненужным, но таким привычным барахлом. Обмани смерть сидел на обмотанной скотчем коробке и неторопливо листая, просматривал старый фотоальбом. Дедушки и бабушки, мама и папа еще до свадьбы, такие молодые. А вот и он шести месяцев родом. Потом на фотографиях он взрослел, родители понемногу старели, но были рядом. А вот он в армии, в университете, он с женой ещё до свадьбы, кроха сын такой забавный, потом он и жена понемногу старели, а сын взрослел. Потом сын уехал за океан, жена за ним, а он остался один. Всё круг пройден, жизнь прожита, квартира продана, а он уезжает в никуда. Осталось только сжечь все фотографии, чтобы его память и его жизнь не лапали чужие руки, осталось только уехать, презираемым, оболганным, одиноким. Обмани смерть полил фотографии бензином, безжалостно и быстро сжег их в кухонной раковине, пепел смыл в канализацию. Всё. Как пусто, как одиноко, как будто он сжёг свою душу.

Звонок от входной двери. Даша пришла. Он пошел открывать дверь. Осталось немного пройти по пустым комнатам и отворить дверь, осталось немного сделать в этой жизни, выйти на последний бой, чтобы обмануть смерть, выдернуть из её лап тех людей, что стали ему родней по духу и по стране в которой судьбой им выбран жребий, родится, жить и умереть.

Вошедшая девушка молча прошла за ним в комнату и присела на соседнюю коробку. Она разной бывает эта минута молчания иногда её время целая жизнь, иногда мгновенье полета пули. Поминальная минута прошла, пора к делу и Обмани смерть глухо сказал:

— В этих коробках моя библиотека. Книги возьми себе. Все деньги на карточке, вернется Андрей, отдашь ему. Долю моей жены и сына от продажи квартиры, я им уже перевел.

— Хорошо, — грустно и тихо сказала Даша.

— Через два месяца я вернусь, начну вытаскивать Андрея. Ты Даша пока затаись. Приговор по Кольцову отменят, Андрей вернется. Тогда ты с ним и обсудишь, что делать дальше. Обещаешь?

— Нет, — отрицательно покачала головой Даша.

— Это еще почему?! — со злым раздражением от ее своевольства поинтересовался Обмани смерть.

А потому, что Даша слушала, как уверенно ей говорила Смерть:

— Я как на суде тебя и того адвоката увидела, так сразу поняла, что тут дело не простое, — идя рядом с Дашей негромко говорила Ирина, — да и дядька этот по виду не из тех кто полицаем за пару костей в миске своих друзей предает. А когда ты за него перед той женщиной вступилась, то как щёлкнуло в голове у меня. Всё враз поняла. Кольцов спецом всё на себя взял. Это он тебя Даша прикрыл, потому-то ты с ним в суд и пришла попрощаться. А дядька этот всё знает, потому и вёл себя как купленная ссученная гнида.

Даша взглянула на Смерть и промолчала.

— Даша, — негромко попросила Смерть, — возьмите меня к себе.

— Не понимаю о чём это ты? — холодно и внешне спокойно ответила Даша и ускорила шаг.

— Когда этих тварей казнить стали, — стараясь попасть с Дашей в ногу, быстро и нервно заговорила Смерть, — я всё вспомнила: как тетка моя в камере умерла; как ее квартиру у меня отобрали; как меня избивали; как наручниками к батарее приковали; как сосала у полицаев; как за дозу на грабежи ходила; Венькины крики помню когда его насмерть в участке забивали. Пока вспоминала, ревела и как огнем меня жгло. Они же нас в скот превратили. Вот и решила, сил наберусь и тоже начну. Вижу с ними по-другому уже нельзя.

— Ира, — не глядя в её сторону, слушая только бешеный ритм ударов своего сердца, твердо ответила Даша, — ты ошибаешься. Я тут не причём.

— Ну не причём, так не причём, — невесело улыбнулась Смерть и тоскливо, — тогда я одна.

Даша остановилась, Смерть встала рядом.

— Не надо одной, — тихо попросила Даша, — я сейчас не могу ничего сказать, потом поговорим, жди, а сейчас мне действительно надо уйти.

Даша перешла дорогу и дальше пошла одна, а Смерть смотрела ей вслед.

Обмани смерть не прерывая выслушал Дашин рассказ. Передернул плечами.

— Не было печали, так черти накачали, — расстроено заметил он и злобно, — Я же тебя просил на суд не ходить, как чувствовал, что там что-то неладное будет. Вот оно и случилось.

— Если догадалась Ирина, то и полиция сможет, — тревожно заметила Даша, — вы же сами предупреждали, там не одни тупые костоломы сидят. И поспешно добавила:

— Вы не думайте, что я за себя испугалась, может быть всё еще раз проанализировать надо, вдруг мы ошибку сделали, вдруг Андрей зря всё на себя одного взял?

— Эта девушка всё быстро поняла, потому что мысли у вас обоих на одной волне, — ладонью сильно потер заросший щетиной подбородок Обмани смерть, — есть такая теория, если люди одинаково мыслят, то они понимают причины и следствия поступков человека который чувствует как и они. Это почти сродни чтению мыслей. А чтобы обо всём догадались в полиции, им надо настроиться на одну резонансную волну с нами. Если они это смогут, то это будут уже не полицаи.

— А кто? — с сарказмом поинтересовалась Даша, — Экстрасенсы?

— Нет, — словом как отрубил Обмани смерть, — тогда это будут наши соотечественники. А пока их отечество, это платежная ведомость.

— А из этой Ирины, — продолжил он, — с ее интуицией, силой воли и таким страшным жизненным опытом отличный криминалист получиться. Ты ей скажи это Даша, пусть учится.

— А ещё, что ей сказать? — требовательно спросила Даша.

— Пусть по полицаем которые ее друга забили не стреляет, — мрачно посоветовал Обмани смерть, — во первых это след по которому её быстро вычислят. А во вторых… Сейчас полиция это разнородная и внутренне разобщенная масса. Кроме денежного содержания их мало что объединяет. Система это хорошо понимает и делает всё возможное, чтобы выделить свою охрану полицию в отдельное сословие — клан, который будет биться за свой сословный интерес до конца. А для этого только денег, которые им платят мало, надо чтобы их ненавидели, чтобы они чувствовали себя чужими в окружении враждебного им общества. Сделать это не так просто как кажется, пушечное мясо полиции её рядовой и младший командный состав в нашем народе имеет родителей, жен, друзей, соседей или просто хороших знакомых. И хотя полицию уже сейчас мягко говоря не уважают, но окончательно связь между ними и нами ещё не разорвана. Если начать по ним стрелять, то это их быстро консолидирует, над всеми ещё не окончательно утраченными моральными ценностями, возобладает инстинкт самосохранения и тогда они будут более беспощадны и жестоки чем любые оккупанты.