Зона Посещения. Избиение младенцев - Александр Щёголев

Вот ты какая – легенда Зоны, удивляюсь я. Душевая как душевая. Похожа на те, которые в бассейне, только больше по размерам и количеству кабинок. Через тамбур соединена с бытовочной, но Боже нас упаси от этого помещения, замкнутого само на себя. Душевые кабины открыты, разделены перегородками. Кафель постепенно осыпается. Несколько водостоков. Есть маленькая сауна, что понятно: цех не отапливался, хоть и жарко было от печей, но производство сквозное, и зимой колотун.

– Эй, хранители секретов, как отсюда выходить? – запустил я вопросик.

– Можно через бытовочную, – откликнулся Эйнштейн. Я чуть на стену не полез от такой новости, и тогда он взял меня за плечи и встряхнул. – Есть и другой путь, не дури! Отход – отдельная история, это потом. Сначала – Чернобыль. Ты готов показать мне карту, оставленную Максом?

– Готов, – сказал я ему. Губы плохо двигались, поэтому он не услышал. Он добавил – с прорвавшимся в голосе отчаянием:

– Не надо отдавать, только покажи. Саму карту оставь, отнесешь ее папе.

Я достал тряпку с рисунком, сделанным тушью, и протянул эту реликвию боссу. Тот развернул карту и некоторое время жадно впитывал ее взглядом. Потом вернул.

– Ништяк, – с удовлетворением прокомментировала Горгона. Оказывается, она следила за этим мелким эпизодом и молча болела за результат. Заинтересованное лицо, долбить тебя в ухо!

Четыре магические кабинки скромно притулились с краешка в углу. Эйнштейн показал мне на них и принялся долго и придирчиво изучать этот кусок душевой – рассматривал тени от перегородок, включил в помощь себе фонарь, приникал к окулярам тепловизора. Пытался понять, засела ли тут «мясорубка». Наконец признал:

– Похоже на то. Твой папа был прав.

– Дурью маешься! – не выдержала Горгона. – Есть «отмычки». Запустил одну, и все ясно.

«Отмычки» – это кролик или Зиг Хайль. Животное или человек. Или – или.

– Вот он решит, кого выбрать, – показала на меня Горгона. – Имеет полное право.

Кого выбрать? Ну и задачка… «Почему я?!» – что-то запротестовало у меня внутри, что-то мелкое, скользкое, трусливое. Я раздавил этого червяка. Да, именно я. Имею право. Долго еще я буду избегать решения, которое надо было принять давным-давно и не тянуть до последнего? Не случайно Горгона каждый раз оставляла Зиг Хайля в живых, умная девчонка, понимала, что этот выбор никто за меня не сделает. Боюсь ответственности? Чего-то другого? Чего я на самом деле боюсь – в глубине холодного сердца? Может, боюсь стать взрослым?

Черная дыра пистолета опять смотрела мне в лицо, и опять я обмирал, слыша, как щелкает спусковой механизм, не зная, успел я или нет, заблокировал ли боевую пружину, и чернота нависала над сознанием, готовясь его поглотить, и спасение приходило в последний миг, в последнюю долю мига… Никак не забыть. Сидит эта дрянь в памяти. Сколько дней, сколько лет она будет меня отравлять? Пора освободиться…

– Кролик нам еще пригодится, с ним меньше возни, – сказал я. – Запускаем Зиг Хайля. Горгона, выведи его, пожалуйста, из транса. Хочу, чтобы он соображал что к чему.

– Где-то как-то – правильно, – сказала она. – Одобряю.

Несколько минут вождь банды «За Чистый Город» возвращался в сознание. Я с интересом наблюдал, как меняется его лицо. Он должен был все понимать. Когда он рванулся на прорыв, как заправский регбист, стало ясно – понимает. Лопата сгреб его за шкирку, поднял в воздух и обрушил на пол. Я не стал ходить вокруг да около.

– Ничего личного, кабальеро, только бизнес. Мы точно не знаем, есть ли здесь «мясорубка». Тебе предстоит это проверить. Если «мясорубки» нет, я тебя отпущу. – Горгона поморщилась. – Это твой шанс, и другого нет. Так что вперед, направление – туда.

Он опустился на колени и заплакал.

– Скажешь что-нибудь напоследок? – спросил я его.

– Правда отпустишь?

– Пойдешь отсюда, куда хочешь. Вон там выход из душевой, – показал я в сторону бытовки.

Сеньор де Лосано решился. Встал и побрел на негнущихся ногах к порталам.

«Мясорубка» там все-таки была.

Глава 11

– Как здесь тяжело, – пожаловалась Горгона. – На мозги жмет и жмет. И деваться некуда.

Весь путь она морщилась, мычала что-то себе под нос и постанывала, как будто ей больно. Иногда за голову хваталась. Даже говорить с нами начала нормальным языком, вдруг позабыв свою яркую неформальность (я еще подумал, а не придуривалась ли она раньше).

– Это называется ментальным давлением, – объяснил я. – Вся чернобыльская Зона – агрессивная в психическом смысле среда, из-за чего почти все формы жизни в той или иной степени владеют суггестией. Мне папа рассказывал. Местные сталкеры называют это пси-воздействием Зоны.

– Да читала я! Как будто мне легче от того, что понимаю.

– Дело привычки, – вставил свое лыко Эйнштейн. – Тебе бы просто поспать здесь часок-другой, и пси-фактор перестал бы обременять мозг. Но со временем у нас как раз напряженно. Потерпи, я уверен, скоро это пройдет.

– Терплю…

Четверть часа назад мы вынырнули под местным порталом, и пока ничего плохого с нами не случилось. Никаких тревожных признаков, если не считать состояние Горгоны. Задерживаться здесь мы не собирались: дойти до тайника и вернуться, вот и все планы. Кстати, было нас только трое, Лопата со Скарабеем остались в «Душевой». Лопата – в засаде, прикрывать наш тыл. Горгона его уговорила и успокоила, мол, она сумеет за себя постоять. Да и «клоун» в мотоциклетном шлеме доказал им обоим, что, когда он смеется, другим не смешно. Ну а Скарабей нам совершенно был не нужен, здесь он только обуза. Зато дома, если Глубокая Глотка с товарищами все-таки припрутся по нашу душу, мальчик их заранее учует, а Лопата – встретит.

Местный портал оказался ретро-автомобилем аж советского производства. Я таких диковинок, само собой, никогда не видел. Эйнштейн сказал, что это «Москвич», была раньше такая марка. Кузов – фургончик забавной формы, которую Эйнштейн назвал «каблуком». Так вот, этот «каблук» висел в воздухе безо всякой опоры – ярдах в полутора над землей. С виду – безобидная аномалия, на деле – выход из хармонтской Зоны. Рабочая область портала расположена как раз под висящим автомобилем; там мы по очереди и появились. В обычных условиях проход работает только в одну сторону, из Хармонта в Чернобыль, но если у тебя есть ключ, дело меняется. У нас с Эйнштейном было «мыло», добытое в Сити, у Горгоны – ее «Джек-попрыгунчик», украденный у папы. Чтобы вернуться, нужно залезть под автомобиль, имея при себе ключ, то есть «мыло» или «попрыгунчик», и должно сработать. Надеюсь, к моменту возвращения в этом механизме ничего не сломается.

И стало наконец ясно, что за машину изобразил папа на своей карте. Вот этот самый «каблук»! От него Эйнштейн и начал отсчет, когда повел нас к схрону.

Моросил дождь. Обычный дождь, не кислотный, не щелочной, не ядовитый и даже не радиоактивный. Просто вода. Бывает в Зоне и такое. Чернобыль находится на той же широте, что и Хармонт (разница – в один градус), так что погоды нас встретили похожие, учитывая, что сейчас лето. Зимой, поздней осенью и ранней весной здесь наверняка холоднее, чем в Хармонте, который не так уж далек от океана.

Время поджимало, Эйнштейн был прав. У них тут подступал вечер, было без пяти минут темно, а там и ночь караулит за углом. Но главное – «мясорубка» в душевой часа через два снова зарядится. Короче, следовало поторапливаться.

Северо-восток чернобыльской Зоны – абсолютная глухомань. Медвежий угол, как называют русские такие места. Когда-то на этих землях располагалась то ли военная, то ли еще какая база – из старых, ранешних времен. Советская то есть. На ее территории и находился подвешенный непонятно на чем «каблук», из-под которого мы выползли. Рядом с порталом был хоздвор, на котором сохранились в целости кирпичные боксы для грузовых машин. Хорошо раньше строили, на века. Но это все нас не интересовало, Эйнштейн сразу повел маленькую группу прочь с территории базы, к бетонной стене со сторожевыми вышками по углам. Стена под два с половиной ярда, а поверху – ржавая в хлам «колючка». Перелезать через нее – целая история; мы, само собой, и не полезли. Я думал, выбираться будем через какой-нибудь КПП, однако – нет. Вышли к пролому, образовавшемуся, похоже, в результате нехилого взрыва, пролезли сквозь него, так и покинули пределы базы.

Лес подступал к самой стене, разросся за столько лет. Когда-то здесь, конечно, была рукотворная опушка, чтобы часовые на вышках могли контролировать прилегающее пространство. Пройдет еще немного времени, и база тоже будет поглощена, никуда не денется. Как и у нас, лес был широколиственным, никакой хвои. Мы шли, приминая сныть и раздвигая папоротники… куда? Только Эйнштейн знал, только он мог прочитать карту моего отца.