Чужестранка - Диана Гэблдон

Первая атака зверя была неожиданной, как взрыв. Кабан промчался так быстро и так близко, что коричневый охотничий тартан Дугала шевельнулся от поднятого зверем ветра. Он мгновенно развернулся и кинулся снова — заряд мускульной ярости. Дугал отскочил, как тореадор, и ударил кабана копьем. Назад, вперед, снова и снова. Это напоминало танец, соперники с силой взрывали землю, но двигались с такой скоростью, что казалось — они оторвались от нее.

Бой тянулся всего минуту или около того, но она была долгой, эта минута! Кончилось все тем, что Дугал, увернувшись от острых клыков, поставил точку, вонзив копье между горбатыми лопатками зверя. Тупой удар и жуткий пронзительный визг, от которого у меня мурашки забегали по коже. Маленькие кабаньи глазки заметались из стороны в сторону, отыскивая того, кто совершил возмездие; животное шло, пошатываясь, и острые копыта глубоко уходили в почву. Визг продолжался, дойдя до неимоверной высоты и силы, тяжелое тело клонилось набок, и кинжал все дальше уходил в плоть. Кабан начал рыть копытами землю, разбрасывая комья грязи.

Визг оборвался внезапно. На мгновение наступила тишина, потом зверь хрюкнул и больше не двигался.

Дугал не стал ждать конца агонии; он обошел подергивающуюся тушу и подошел к раненому. Опустился на колени и подсунул руку под плечи жертвы, заменив другого человека, который поддерживал раненого до сих пор. Кровь кабана обрызгала Дугалу лицо, несколько капель, уже высыхающих, попало на волосы сбоку.

— Подбодрись, Джорди, — с неожиданной мягкостью в грубом голосе произнес он. — Держись, дружище. Я убил его. Все в порядке.

— Дугал? Это ты, друг?

Раненый повернул голову к Дугалу и старался открыть глаза.

Я принялась отыскивать пульс и слушала с возрастающим изумлением, как Дугал, неистовый, беспощадный Дугал тихо и ласково разговаривает с пострадавшим, прижимая его к себе, приглаживая ему спутанные волосы.

Я откинулась назад и опустилась на груду одежды, лежавшую на земле. Глубокая рана длиной примерно восемь дюймов шла от паха по внутренней стороне бедра, кровь из нее лилась непрерывно, однако не толчками — значит, бедренная артерия не задета и кровь можно остановить.

Ничего нельзя было поделать с другой раной — в животе; острые кабаньи клыки порвали кожу, мышцы, брыжейку и кишечник. Крупных сосудов здесь не было видно, однако кишки порваны, распороты, я хорошо видела это в широком отверстии раны. Подобные ранения ведут к фатальному исходу даже в условиях современной операционной с ее инструментарием, шовным материалом и антибиотиками под рукой. Содержимое кишечника попадает в брюшную полость, заполняет ее и инфицирует полностью. А здесь, не имея никаких препаратов, кроме чеснока да цветков тысячелистника…

Я встретилась глазами с Дугалом, который тоже смотрел на ужасную рану.

«Он будет жить?» — почти неслышно, еле шевеля губами, спросил Дугал через голову раненого.

Я покачала головой. Дугал помедлил, потом потянулся вперед и распустил наложенный мною жгут на бедре. Он посмотрел на меня, видимо, ожидая протеста, но я только кивнула. Я могла остановить кровотечение и заставить перенести раненого в замок на носилках. Обречь его на долгую агонию, обширное нагноение и гангрену, которая в конце концов непременно его убьет, измучив невыносимой болью. Дугал подарил ему более легкую и лучшую смерть — под небом, на ковре из листьев, окрашенных кровью его сердца и кровью зверя, который поразил его. Я подползла на коленях по сырым листьям к умирающему и поддержала ему голову.

— Скоро станет легче, — сказала я, и голос у меня был ровный — к этому-то я приучила себя. — Боль утихнет.

— Да. Уже теперь… легче. Я не чувствую рук… и ног тоже… Дугал… ты здесь? Ты здесь, друг?

Умирающий слепо водил перед лицом коченеющими руками. Дугал твердо взял эти руки в свои и все шептал что-то раненому на ухо.

Спина у Джорди выгнулась дугой, каблуки глубоко ушли в мокрую землю — тело протестовало против того, с чем уже смирился разум. Время от времени он порывисто вздыхал — потеря крови лишила его кислорода, он задыхался.

Тишина стояла в лесу. В тумане не пели птицы, и мужчины, ожидавшие конца стоя под деревьями, тоже молчали — как эти деревья. Дугал и я склонились над телом, все еще бормоча слова утешения — горестное напутствие тому, кто уходил в небытие.

Дорога вверх по холму к замку прошла в молчании. Я шла рядом с погибшим, которого уложили на носилки из сосновых ветвей. Следом за нами таким же способом несли тело его врага. Дугал шел впереди в одиночестве.

Едва мы вошли через ворота на главный двор, я увидела толстую коротконогую фигуру отца Бейна, опоздавшего напутствовать своего прихожанина.

Я сразу повернула к лестнице, которая вела к моему врачебному кабинету, но Дугал удержал меня. Мимо нас пронесли к часовне накрытое пледом тело Джорди и оставили нас вдвоем в опустевшем проходе. Дугал взял меня за руку.

— Вы и раньше видели умирающих мужчин, — сказал он ровным голосом. — Смертельно раненных.

Не вопрос, а почти обвинение.

— Многих и многих, — ответила я так же просто.

Высвободила руку и оставила его одного, а сама направилась ухаживать за своим живым пациентом.

Смерть Джорди, пусть и ужасная, прервала течение празднества ненадолго. Похоронную службу над ним провели в тот же день, а игры начались на следующее утро.

Игр я почти не видела, так как была в основном занята тем, что наскоро чинила их участников. Единственное, что могу с уверенностью сказать о подлинно шотландских играх, — они не для слабых. Я бинтовала ноги тем, кто неудачно пытался танцевать среди мечей, накладывала лубок на сломанную ногу незадачливой жертвы неточно брошенного молота, снабжала касторкой и сиропом из настурции бесчисленных ребятишек, объевшихся сластями. И к вечеру совершенно обессилела.

Я взобралась на стол в кабинете, чтобы вдохнуть через окошко хоть немного свежего воздуха. С поля, где проходили игры, все еще доносились крики, смех и музыка. Очень хорошо. Новых пациентов нет, надо надеяться, не будет до завтра. Что там, говорил Руперт, у них на очереди? Стрельба из лука? Хмм. Я проверила запас бинтов и закрыла за собой дверь кабинета.

Покинув замок, я спустилась по склону к конюшням. Могла же я, в конце концов, побыть в компании существ, которые не являются людьми, не болтают и не истекают кровью. Был у меня и умысел отыскать Джейми Как-там-его-настоящая-фамилия и еще раз попросить у него прощения за то, что втянула его в историю с присягой. Правда, он справился с этим недурно, но явно предпочел бы совсем не принимать участия в процедуре, храня верность собственному девизу. Что касается сплетен о нашем с Джейми любовном свидании, которые мог распустить тот же Руперт, то об этом я решила не думать.

Не хотелось думать и о собственном затруднительном положении, но рано или поздно придется. Со своим бегством я потерпела сокрушительную неудачу в начале собрания, а что, если попытаться в конце? Правда, большинство лошадей сейчас в разгоне, но лошади, принадлежащие замку, скорее всего, доступны. Отсутствие одной из них припишут случайной краже — мало ли негодяев самого разбойного вида шатается вокруг ярмарки и на игровом поле? А в суете разъезда по домам меня не сразу хватятся.

Я медленно плелась вдоль ограды загона, обдумывая способы бегства. Главная трудность заключалась в том, что я только в общих чертах представляла, где нахожусь и как мне отсюда попасть куда надо. Благодаря моей медицинской практике во время игр меня теперь фактически знали в лицо все представители клана Маккензи от Леоха и до границы, стало быть, я не смогу расспрашивать о дороге.

Рассказал ли Джейми Дугалу или самому Колуму о моей неудачной попытке бежать в ночь присяги? Возможно, что не рассказал — ни тот ни другой на это не намекали.

В загоне лошадей не было. Я толкнула дверь конюшни, и сердце мое так и заколотилось при виде Джейми и Дугала, сидящих рядышком на куче сена. Они не меньше удивились мне, чем я им, однако оба галантно поднялись с мест и предложили мне присесть.

— Не беспокойтесь, — сказала я и повернулась к двери. — Я вовсе не хочу мешать вашей беседе.

— Нисколько, барышня, — возразил Дугал. — То, что я сейчас говорил Джейми, касается и вас.

Я бросила на Джейми быстрый взгляд, но он отрицательно мотнул головой. Значит, не рассказывал Дугалу о моей попытке бежать.

Я села поодаль от Дугала. Сцена в коридоре в ночь присяги была свежа в памяти, хотя он потом не намекнул мне о ней ни звуком, ни жестом.

— Через два дня я уезжаю, — заявил Дугал. — И беру с собой вас обоих.

— Куда вы берете нас? — спросила я, пораженная. Сердце снова усиленно забилось.

— В поездку по землям клана Маккензи. Колум путешествовать не может, а надо посетить арендаторов, которые не приехали на собрание. Это моя задача. Ну и есть кой-какие другие дела в разных местах.