Девушки из Блумсбери - Натали Дженнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эви покачала головой и объяснила Мими корень проблемы: как завладеть книгой, не привлекая внимания и не нарушив устоявшихся правил магазина.
– Что ж, мы многому научились в наши первые дни в свете. В первую и самую главную очередь, нельзя приниматься за такое в одиночку. Неужто тебе там никому нельзя верить?
Эви замолчала.
– Что такое, малышка?
Теперь она рассказала Мими все остальное, что беспокоило ее в «Книгах Блумсбери»: воюющий персонал, нудные правила, ночное свидание, на которое она натолкнулась. Мими внимательно слушала рассказ Эви, явно не желая сильнее ее запутать.
– Что ж, из того, что ты рассказываешь, мужчины кажутся не столько злобными, сколько запутавшимися. Это, по крайней мере, может сработать тебе на пользу. Проще справиться.
Эви неохотно кивнула.
– И это смехотворное правило против покупки книг сотрудниками. Почему бы мне не послать кого-нибудь купить эту книгу тебе в качестве подарка?
Эви отчаянно затрясла головой.
– Я по-прежнему получу выгоду, используя знания, которые обрела на работе. Против этого тоже есть правило.
– Как любим говорить мы, американцы, – правила существуют, чтобы их нарушать. В конце концов, что, если эту книгу купят у тебя под носом? Лучше действовать быстро и довериться другим женщинам, даже этой Вивьен, чем так рисковать.
Мими заколебалась, затем положила правую ладонь на ладонь Эви.
– Ты все еще так юна. Попробуй не судить их сильно, ладно? Я знаю, ты всегда держишься правильной дорожки, и за это в том числе я так тебя и люблю. Но не все такие же, и, знает Бог, миру нужны разные люди. – Мими легонько погладила ладонь Эви, прежде чем вернуться к серебряному крестику в ямочке между ключиц.
– Послушай, Эви, поверь мне, ты можешь все делать правильно и все равно провалиться в конце. Мы не можем контролировать других людей – иногда мы не можем даже себя контролировать.
Мысль о потере контроля ужасала Эви. Это была одна из причин, почему ей так тяжело было справиться с растущими чувствами к Эшу и с чем бы там ни занимались Вивьен с Алеком. Даже тяжелее было признать, что какие-то вещи контролировать невозможно в принципе. Она всегда шла по жизни, упрямо ставя одну ногу в поношенном ботинке перед другой, лицом к лицу встречаясь с разочарованием. Она либо ставила цели, которые могла достичь в одиночку, вроде создания каталога библиотеки Чотонского поместья, либо с холодной головой перенаправляла свои амбиции, когда перед ней возникало препятствие. Но по мере взросления эти новые цели и направления, казалось, сливались в бесконечный хоровод разочарования. Эви начинала опасаться, что в конце каждой новой дороги ее ждал очередной Стюарт Уэсли, очередной Кристенсон, даже очередной полный добрых намерений, но ограниченный мистер Даттон.
Мими снова долила им чаю.
– Знаешь, Иви, даже будучи кинозвездой, я не могла потягаться с боссами студий – с Джеками Леонардами и Монти Картрайтами этого мира. Моя власть, вся, что у меня была, крылась во внешности.
– Ты всегда говорила, что внешность угасает.
– Это действительно так, и мужчины во власти рассчитывают на появление этой первой седины. Выстроив мою славу на внешности – и, милая, талантливых девчонок пруд пруди – они держали меня в узде. В смысле, только подумай об этом: вершина власти привлекательной молодой женщины будет достигнута, когда она меньше всего будет способна ей распоряжаться. А с возрастом мы эту вершину покидаем. – Мими неожиданно горько хохотнула.
– Если бы я только могла добыть эту книгу… – пробормотала Эви.
Мими терпеливо улыбнулась.
– Книга – только часть решения. Ты – исследовательница. Утверждаешь, что хочешь придать книге ценность, вернув ее на заслуженное место в истории. Но что потом? Имя в сноске, новая должность на новом месте, только чтобы все это повторилось?
– То есть ты говоришь, что нет смысла утруждаться?
– Нет, я говорю обратное. – Мими снова замолчала. – Я говорю, требуй большего.
Первоклассная подача Мими всегда каким-то образом брала Эви за сердце, что на экране, что вживую. Теперь она рассказала Мими о своей мечте переиздавать потерянные или позабытые работы писательниц прошлого.
– О, Эви, мне нравится эта идея. Я бы с радостью к ней присоединилась однажды.
– Но я даже не знаю, как начать.
– Всегда найдется кто-то, кто может помочь. Попробуй найти их. Стюарт Уэсли – та еще жаба судя по тому, что я услышала, но вот это он понимает.
Пока они допивали чай, Мими рассказала Эви о делах в Чотоне. Эви позволила мыслям вернуться к основанию оригинального Общества Джейн Остен: четверо мужчин, четыре женщины. Они так отличались друг от друга, но у всех них была общая цель. Нужны разные люди, только что сказала Мими.
Эви убедила себя, что ее путь был всегда наилучшим, потому что ей часто приходилось добиваться своего без малейшей помощи. Если бы она не верила в себя, она бы не добилась успеха. Теперь ей нужно было поверить во что-то большее: что сами правила, применимые к ней и к миру, могли заслуживать нарушения.
Глава двадцать шестая
Правило № 25
Персонал не должен участвовать в деятельности, соперничающей с работой магазина
Тем же воскресным вечером двое других сотрудников «Книг Блумсбери» уже нарушали одно из этих правил. Как и многие работники книжных магазинов их поколения, и Алек, и Вивьен свой единственный выходной тратили на попытки создать ту самую вещь, что продавали другим.
Алек разместился в кафе на Бэйсуотер-роуд, где сквозь большое выходящее на улицу окно было видно лондонское общество, прогуливающееся по Кенсингтонскому саду через дорогу. Алеку было проще следить за собой в такой обстановке – в своей квартире неподалеку он легко отвлекался. Тут он чувствовал себя ближе к авторам, которыми сильнее всего восхищался, – к Хемингуэю, Беккету и Джойсу, скандально известным многими часами, потраченными в парижских кафе, бодрясь кофе со сливками и вдохновляясь бурлящей вокруг жизнью.
Конечно, в Лондоне невозможно было найти настоящий эспрессо для кофе со сливками. Англия все еще заваривала жалкую смесь цикория и кофейной эссенции, представленную ей рационами американских солдат. Алеку повезло насладиться настоящим кофе в Италии, когда он провел год за границей перед университетом, и он знал, чего лишилась остальная Англия. Депрессивная, истощенная войной нация, однако, оставалась влюбленной в растворимый кофе только по факту его новизны и американскости, а тем самым быстроты и дешевизны.
Что до вдохновения от окружающего мира, Алек продолжал его искать. Оставаясь неопубликованным романистом, он верил, что только великий роман может дать ему желаемую жизнь. Он стремился быть Хемингуэем в Ки-Уэст или Джеймсом Джойсом в Париже; как
