Недобрая старая Англия - Екатерина Коути

Девочки из лондонских трущоб. Рисунок Гюстава Доре из книги «Паломничество». 1877

Помимо содержательниц борделей, были и обычные сводни, которые поставляли девушек к клиентам на дом или в гостиничные номера. Они предпочитали вербовать проституток среди продавщиц, служанок, детей из работных домов, а также малолетних преступниц, только что вышедших из тюрьмы. Любимым местом охоты был Гайд-парк, где прогуливались помощницы нянек — девочки-подростки, катившие коляски с младенцами. Им было лестно, если к ним подходила богато одетая леди и давала шестипенсовик на чай. Через несколько дней такой дружбы леди предлагала девочке заработать сразу много денег. А кому в 14 лет не хочется красивых нарядов, особенно если хозяйка дома одевается в шелка и бархат, а сама ты носишь униформу с фартуком? Многие соглашались.

Даже если девочка до последнего думала, что джентльмен просто-напросто хочет сыграть с ней в игру, когда ей предлагали раздеться, до нее наконец доходило, куда же ее заманили. Жертва могла закричать или оказать сопротивление. Этот момент особенно интересовал Уильяма Стэда. Ведь если слышны женские крики, неужели никто не вмешается? Но один из опрошенных ответил следующее:

«— Представьте, что в соседнем доме насилуют девушку. Вы уже отходите ко сну, как вдруг раздаются ее крики. И что же, вы оденетесь, броситесь вниз по лестнице, и будете стучать в дверь, настаивая, чтобы вас впустили? Вряд ли. Но крики все не прекращаются. Вам становится не по себе, и вы уже начинаете думать, что, пожалуй, стоит что-нибудь предпринять. Но прежде чем вы успели одеться, крики стихли. Теперь вы чувствуете себя полным дураком, потому что зря старались.

— А как же полицейский на дежурстве?

— Он не вмешается, даже если будут кричать. Ведь если полицейский станет вламываться в дом каждый раз, как услышит громкий женский крик, он будет присутствовать при родах не реже доктора. Раз уж девушка попала в дом с дурной репутацией, на помощь ей не придет никто, так что ее можно насиловать в относительной безопасности» [41].

Лондонцы судачили о борделях, оборудованных комнатами с мягкими стенами, чтобы не слышны были стоны несчастных жертв. Но, как заявила владелица борделя в Западном Лондоне, такие меры предосторожности были бы излишними. В ее доме толстые стены, на полу постелено по два ковра, а на окнах ставни и тяжелые шторы. Звукоизоляция идеальная. Девчонка может себе хоть голос сорвать, никто ничего не узнает. «Но разве вы сами не вмешаетесь, если услышите крики девушки?» — поинтересовался Стэд. — «Ведь я могу ее и убить». «Ну что вы, — отмахнулась от него хозяйка, — с какой стати вам ее убивать? А так делайте, что хотите».

Помимо владельцев борделей, в бизнесе участвовали и врачи с акушерками. Дело в том, что англичане отличались педантичностью. И если клиент требовал от сводника девственницу, она должна была явиться со справкой, подписанной врачом или акушеркой. На слово девочкам не верили. Ходили слухи о нечистых на руку акушерках, которые подделывают справки или же учат малолетних проституток разным трюкам, как выдать себя за девственницу. Знакомство начинающих проституток с акушеркой не ограничивалось первым обследованием. В случае серьезных повреждений девушек вновь привозили к ней уже на лечение. Кроме того, акушерки делали аборты.

Расценки на малолетних варьировались от 5 до 40 фунтов. По словам двух сводниц, посуливших Стэду 9 девственниц, если клиент платил девушке 5 фунтов, они оставляли себе 1 фунт. В некоторых случаях они могли прикарманить всю выручку. Например, за некую Нэнси клиент заплатил 10 фунтов. По мнению сводниц, Нэнси была совсем дурочкой и тут же растранжирила бы деньги, накупив себе уйму одежды. Естественно, родители и хозяева сразу бы догадались, что дело неладно. Поэтому сводницы оставили деньги себе, а девушке подарили шляпку, платье и пару туфель. Это для ее же блага!

Выступая в роли богатого распутника, Стэд договорился, чтобы ему привезли двух девственниц. Но вместо разврата девушек ждали дотошные расспросы журналиста. Одной из них уже исполнилось 18. Ее отец умер, мать запила, а сама она служила помощницей повара в отеле. Как заявила девушка, она знала, на что идет, и была полностью готова пасть. За ее услуги сводницы пообещали ей 2 фунта 10 шиллингов. Боли она не боялась и, кроме того, была уверена, что не забеременеет, потому что «после первого раза не беременеют». Во время беседы она успокаивала себя, повторяя, что честных девушек все равно почти не осталось. Второй оказалась милая, хотя и простоватая, девушка 16 лет. Ее отец был сумасшедшим, мать работала уборщицей, сама она подрабатывала шитьем, за что и получала 5 шиллингов в неделю. За потерю девственности ей посулили 2 фунта. Состоялся следующий диалог:

«Стэд: Послушай, если я соблазню тебя, ты заработаешь 2 фунта, но в таком случае потеряешь девственность, согрешишь, запятнаешь свою репутацию. У тебя может родиться ребенок, на которого придется тратить все жалование. Но если ты откажешься, я дам тебе 1 фунт. Что ты выбираешь?

Девушка: Пожалуйста, сэр, я согласна, чтобы вы меня соблазнили.

Стэд: Но тогда тебя ожидает боль, и распутство, и стыд, и падение. Ты можешь даже закончить дни на улице — и все это из-за одного фунта?

Девушка (в слезах): Да, сэр, мы очень бедны» [42].

Их этих двух девиц сенсации не сделаешь, ведь они приехали к Стэду добровольно. Но журналист задался целью доказать, что в благополучной, богатой и аристократической Англии можно купить девственницу за 5 фунтов, изнасиловать ее, а после продать в бордель на континент. Словом, решил пройтись по всем пунктам, которые так будоражили умы соотечественников.

Джозефина Батлер и Брамвелл Бут, член «Армии спасения», познакомили Стэда с бывшей проституткой Ребеккой Джаретт. Именно она стала посредницей в «покупке» живого товара. Вместе со своей подругой, сводницей Нэнси Браутон, она отправилась к Элизабет Армстронг, жене трубочиста из лондонских трущоб. Когда ей предложили 5 фунтов за дочь, 13-летнюю Элайзу (в статье Стэд называет ее «Лили»), мать с радостью согласилась. Сводницы предложили ей стандартную ложь — девочка будет служить горничной у богатого пожилого джентльмена. Фактически, это был эквивалент современного объявления о «высокооплачиваемой работе заграницей», для которой не требуется ни виза, ни знание языка. Подразумевалось, что у миссис Армстронг не останется сомнений, как именно Элайза будет прислуживать своему хозяину. Тем не менее мать согласилась, и девочка уехала со сводницами.

Следующей остановкой был домик акушерки. Обследовав девочку и выдав ей справку о девственности, акушерка покачала головой — совсем ведь маленькая и хрупкая, ей будет очень больно. Чтобы облегчить страдания Элайзы, Джаретт купила у акушерки хлороформ. Девочку она отвезла в бордель, усыпила и пошла за Стэдом. Тот нервничал так сильно, что выпил целую бутылку шампанского, хотя по жизни был трезвенником. В таком непотребном виде он вошел в комнату к Элайзе и стал дожидаться, когда она выйдет из ступора. Придя в себя, девочка увидела незнакомца и завопила. Журналист немедленно ретировался, посчитав, что символический акт насилия имел место быть. Элайзу передали с рук на руки Брамвеллу Буту, который увез ее во Францию и оставил на попечении знакомой семьи.

Этот эксперимент, как и остальные свои встречи с проститутками и сводниками, Уильям Стэд описал в серии статей под заголовком «Детское жертвоприношение в современном Вавилоне». Первая часть была опубликована 4 июля 1885 года в «Пэлл-Мэлл». Покупатели буквально сметали газеты с прилавков. С самого утра толпы читателей стояли у редакции «Пэлл-Мэлл», чтобы первыми прочесть откровения лондонских сутенеров (а ушлые мальчишки-газетчики кричали проходившим мимо чинным барышням: «Купите газетку, мисс! Тут вам расскажут, как 5 фунтов заработать!»). В обществе назревал скандал, и министр внутренних дел сэр Уильям Харкурт, напуганный перспективой волнений и беспорядков, попросил Стэда приостановить публикацию. Стэд согласился, но при условии, что парламент немедленно примет билль о поднятии совершеннолетия до 16 лет. Этого Харкурт гарантировать не мог, и статьи продолжали выходить.

По всему Лондону прокатились протесты против бездействия правительства. По Гайд-парку маршировали недовольные, включая девственниц, облаченных в белые одежды. Теперь даже члены парламента, ранее выступавшие против билля, начали его поддерживать. Кому нужна репутация растлителя невинных дев, тем более малолетних? После третьего слушания парламент принял билль 7 августа, а через неделю он официально вступил в силу. Отныне возраст согласия начинался с 16 лет. А в 1886 году евангеликов ожидал новый триумф — наконец-то были отменены Акты о заразных болезнях.