Звездопроходцы - Александр Зорич

— Просто ты хочешь жить природосообразно. И это совершенно нормально для взрослого и сильного мужчины, — вздохнула Аленка, когда я силился объяснить свои чувства при виде этого невероятного небесного свечения, хотел растолковать, что оно горит сейчас в небе над нами не случайно, что…

Слова не находились, и тогда Аленка сказала все за меня. Но предложение все-таки я успел сделать первым.

С тех пор я твердо уяснил себе: правильное решение мало принять. Крайне необходимо успеть это сделать в тот зачастую наикратчайший срок, который тебе отведен судьбой.

И сейчас я вдруг отчетливо увидел некую точку, с которой должен был начаться отсчет чего-то абсолютно нового, неизвестного и оттого удивительно притягательного в жизни и меня, Петра Надежина, и десятков моих товарищей, и, возможно, миллионов землян, наших соотечественников…

Я и сам теперь был в этой точке, и те легионы обстоятельств, что привели меня сюда, к необходимости принять именно это Решение, уже не играли никакой роли.

Они сделали свое дело, мое же дело было за малым. Быть самому этой точкой, зафиксировать ее в умах ни много, ни мало — всего человечества, обозначить в истории освоения Галактики новый вектор развития.

Я, Петр Алексеевич Надежин, еще никогда не ощущал внутри себя такого… даже не запаса внутренней правоты, нет — это было бы слишком плоско, одномерно в понимании того, что я сейчас испытывал, принимая решение. И высокопарных фраз я не любил, стараясь избегать их в разговорах любого уровня…

Но сейчас я понимал себя как часть некой истины, и при всякой мысли об этом мне становилось и легче, и покойней на душе.

Как в те минуты, когда мы с Аленкой стояли, счастливые и умиротворенные, под ночным северным небом, дрожащим от сияющих сполохов, и думали, что смерти нет, бед и болезней тоже, а есть лишь светлое будущее, и никаких гвоздей!

Приведя в порядок мысли и чувства, — Надежин всегда сдержанно гордился, что может в случае необходимости запустить мозги и сердце в «синхронном режиме» — капитан приказал составить подробный отчет с полными данными расшифровки послания сильванского Абонента-1 — такое кодовое наименование присвоили радиоизлучающему орбитальному объекту.

В отдельном рапорте, прилагаемом к отправному информационному пакету и составленном по-военному четко и быстро, Надежин высказал уверенность, что даже малой толики полученной информации достаточно для обоснования отправки субэкспедиции на Сильвану.

Причем делать это нужно обязательно, потому что рейд на планету, по всем признакам населенную высокоразвитой цивилизацией, открывает перед земной наукой перспективы, которые пока невозможно оценить даже приближенно.

В конце рапорта Надежин лаконично пояснил, почему возглавить рейд на Сильвану должен именно он, то есть командир всей экспедиции.

По его мнению, путешествие «Восхода» и «Звезды» с учетом вновь открывшихся обстоятельств вступает в решающую фазу. Мотивацию по поводу командования группой непосредственно на месте высадки Надежин изложил без обиняков:

«Вместе с тем обстановка на Сильване может потребовать принятия уже на месте быстрых и, возможно, жестких решений. Принимать подобные решения уполномочен только командир всей экспедиции. Управление в дистанционном режиме каждой возникающей нештатной ситуацией, неизбежной при контакте, чересчур осложнит работу группы высадки, потребует значительных, ничем не оправданных затрат времени, и к тому же чревато ошибками либо неточностями ввиду возможных естественных или даже искусственных помех связи.

Поэтому принимаю решение…»

Решение свое Надежин планировал первым делом разъяснить своим штатным заместителям, ключевым членам экипажа звездолета. А затем — и всему личному составу «Звезды» на общем собрании экипажа.

Но это будет позже… А сейчас нельзя было тратить ни одной лишней секунды!

Вначале я сказал те же слова, что и тогда, в Облаке Оорта, за минуту до плазменного выстрела «ловца комет».

— Экипаж, внимание, говорит капитан! Беру управление на себя…

В принципе, этого было достаточно. Я мог дать тягу на маршевые двигатели (конечно же — плавно, в мои цели не входило переломать десяток чужих рук, ног, ребер), изменить ориентацию корабля в пространстве, мог произвести любую манипуляцию с траекторией.

Но поскольку маневр все-таки не был экстренным в прямом смысле слова, то есть речь не шла, к примеру, об уклонении от столкновения с метеоритом, и, соответственно, секунды не поджимали, я лишь включил ревун, световые транспаранты «ПО МЕСТАМ! ПРИГОТОВИТЬСЯ К ПУСКУ МАРШЕВЫХ!» и под бодрящие рулады тревожной сигнализации продолжил:

— …Согласно Уставу Экспедиции, позволяющему командирам кораблей в преддверии и в ходе контакта с внеземным разумом и в других ситуациях исключительной важности вносить оперативные изменения в полетный план, я принял решение. Мы меняем курс, увеличиваем скорость и движемся на перехват так называемого d-компонента, Сильваны — планеты с тремя кольцами искусственного происхождения, которой суждено через сто суток столкнуться со звездой Вольф 359 и исчезнуть бесследно. Да, мы рискуем, но вся наша экспедиция с первого дня была риском. Догнав Сильвану, мы получим не менее пятнадцати дней для исследования этого удивительного феномена. И, я надеюсь, мы не будем разочарованы результатами. Я уверен, что мой экипаж поймет и поддержит мое решение.

Я замолчал. И, одними губами прошептав «Боже, помоги», включил маршевый двигатель на минимальную мощность — одну сотую полной тяги.

Если кто-то находился сейчас в отсеке без искусственной тяжести и при этом по каким-то причинам проигнорировал сигнализацию, он не сломает себе шею, а начнет очень-очень медленно, как сухой осенний лист, опускаться на переборку. И у него еще будет полно времени понять, где вскоре образуется «пол», где «потолок» и как ему посподручнее закрепиться ремнями.

С полминуты в ходовой рубке стояла тишина, нарушаемая лишь жужжанием вентиляции и тихим гудением электрики.

Наконец пошли доклады из отсеков.

— Здесь двигательный, — послышался голос Каплана. — Мы одобряем ваше решение, Петр Алексеевич.

— Здесь оранжерея, — это была наш ксенобиолог Софья Леонова. — Камень с плеч, командир. Спасибо вам!

— Здесь камбуз. Отличные новости!

— Здесь обсерватория. Мы в восторге, Петр Алексеевич.

— Говорит Человек в Железной Маске, — это был, конечно же, наш химик, Хассо Лаас. — Виват, капитан!

И так — отсек за отсеком.

Я слышал, как бьются сердца моего экипажа — в такт с моим.

Промолчали только мой заместитель, генетик и криобиотехник.

Что ж, ничего другого я не ожидал.

Я неспешно довел тягу до тридцати процентов и наша «Звезда», набирая скорость, помчалась навстречу таинственной планете.

«Звезда» совершала маневр, ставший неожиданным для всех, кроме капитана. Только он знал в точности, почему их звездолет внезапно изменил курс и резко прибавил скорость.

И уже в ходе маневра Петр Надежин сообщил экипажу о своем решении, главным противником которого он был лишь сутки назад: «Звезда» начинает погоню за только что открытой планетой Сильваной!

Приняв решение, капитан не тратил времени зря.

Когда восхищенный экипаж бурно обсуждал происшедшее, Надежин по экстренной связи уведомил капитана «Восхода» Панкратова о том, что он принял твердое решение догонять Сильвану.

«Восходу» же было предписано планово идти к Беллоне, которая и была определена местом будущей встречи обоих кораблей.

Удивленный, заинтригованный и всерьез задетый за живое капитан Панкратов потребовал объяснений. Однако тут же получил вежливое, но твердое уведомление, что это решение обусловлено должностью командира экспедиции и посему о консультациях на предмет его целесообразности не может быть и речи.

Сухой канцелярский стиль сообщения несколько отрезвил возмущенного капитана «Восхода», но конфликт уже был налицо.

Между тем решение своего бравого командира экипаж «Звезды» поддержал практически единогласно. Из тех же троих, кто не разделил восторгов экипажа, каждый имел право на тревоги и волнения.

Генетику Камалову не понравилось, что решение принято столь резко, импульсивно; однако своего мнения в открытую он высказывать не стал, предпочитая доверить его служебной почте.

Криобиотехник Васильев не был до конца уверен, что решение принято собственно субъектом Надежиным, а не некоторым альтернативным центром принятия решений внутри капитанского «я».

И, наконец, первый заместитель Надежина, Чепцов, просто обижался, что решение принято без его участия.

Цейтнот заставлял «Звезду» ускоряться, что приводило к росту перегрузок и неизбежных в таких случаях мелких поломок, на которые не хватало ни рук, ни всё того же стремительно тающего времени.