Евроняня - Наташа Нечаева

– Дайте! – требовательно показала Ника. Мэтр вытащил палец из носа, зажал ладонью грудь.

– На время! – уже спокойнее попросила девушка. – Потом заберете.

Ркацители, отчаянно и горько вздыхая, протянул Нике медальку. Она быстро и умело застегнула ее под концами платка, намертво соединив остатки платья с новым шлейфом. Кисея красиво опала вниз. Оставалось только закрепить по бокам. Но чем?

– Чем? – вслух спросила Ника, оглядев присутствующих. И снова поняла, что помощников среди них она не найдет. Пристально посмотрела на застывшую Бонсерат, вернее, на самую верхнюю ее часть. Примерившись, одним хищным движением вырвала из высокой прически примы две шпильки.

– Ай! – вскрикнула примадонна, но было поздно: роскошные черные волосы упали на плечи.

– Тихо! – строго прикрикнула Ника. Она не терпела, когда кто-то вмешивался в священный акт творчества. – Одно из двух: или на голове башня, или голая задница.

Лавалье, видимо, с перепуга все поняла, всхлипнула и затихла.

Вероника быстро и четко соединила шпильками боковины шлейфа. Отошла, полюбовалась.

– Пройдите! – показала рукой Бонсерат. Дива послушно сделала несколько шагов. За бирюзовым шелком платья, как морская пена за прибоем, колыхался чудный, непривычной формы шлейф. Четыре острых языка струились по полу, будто отступающие во время отлива волны. «Концы следует закруглить, – подумала Ника. – Волны такими острыми и правильными не бывают».

– Зажигалку! – звонко щелкнула она пальцами.

Первым успел Ркацители.

Жадный огонек мгновенно оплавил прозрачные концы в неровную рваную линию. Шлейф стал в точности походить на убегающий морской прибой…

Малентино во все глаза смотрел на сотворенное Никой чудо. Вдруг резко опустился на колени, склонил голову:

– Волшебница! Вы нас спасли!

Дмитрий, Ркацители, Бонсерат и даже выскочившие из-за волчицы переводчики восторженно захлопали в ладоши.

А Вероника – смутилась! Пока действовала, спасая сразу трех мировых звезд, не думая о собственной славе, все казалось вполне естественным. А когда закончила и получила всенародное признание…

Оказывается, и к славе тоже надо приспособиться.

Малентино снова кинулся к ней.

– Господа, ваш выход! – заскочил в помещение распорядитель. – Последнее платье.

Первым вышел Ркацители, за ним – Бонсерат. Малентино крепко ухватил Веронику за руку и повел с собой. Каким-то другим путем они вошли в зал, прямо к подиуму. Чинно уселись в полумраке. На подиуме уже заканчивали дефиле манекенщицы. И это Нику ужасно расстроило! Модели вызвали на подиум маэстро. Малентино раскланялся, рассыпался в благодарностях почему-то на чистом итальянском языке.

– А теперь – обещанный сюрприз! – крикнул он. И вывел на подиум Бонсерат.

Зал взорвался криками и аплодисментами. Под яркими огнями софитов, направленных на подиум, звезда выглядела царственно! Платье переливчато бликовало, а жемчужный шлейф источал необыкновенное сияние…

– Какое платье… – волной пронесся по залу восторженный вздох.

Бонсерат ослепительно улыбнулась и…

Звуки роскошного голоса, прекрасные, чувственные, неземные, заполнили все пространство клуба. Секунда – и все вокруг перестало существовать. Лишь чарующее волшебное звучание божественного контральто дивы.

Когда Лавалье закончила петь, в зале стояла такая тишина, что было слышно, как шуршит за спиной примадонны Никин шлейф. А потом… Лавалье просто забросали цветами! Ника не успевала удивляться, откуда взялось столько букетов.

Бонсерат, вволю накланявшись, протянула руку к Малентино:

– Спасибо маэстро за эту возможность пообщаться с великолепной русской публикой!

Зал снова взорвался овациями. Маэстро изысканно поклонился, вызвал на подиум Зураба, поблагодарил его. Теперь на небольшой серебристой возвышенности стояли три ярчайшие звезды мирового небосклона, а это было много даже для избалованного избранного общества. Модели улыбчиво торчали сзади, создавая красивый антураж. Толпа неистовствовала.

И вдруг Малентино шустро спрыгнул с подиума, схватил за руку Веронику и буквально вытолкнул ее вперед.

Зал замер. Кто это? – повис общий вопрос.

Светило мировой моды насладился реакцией, поднял Никину руку.

– Эта прекрасная девушка – соавтор нашего сегодняшнего успеха! – Он многозначительно помолчал. – И моя ученица!

Вероника глупо и счастливо улыбалась, плохо понимая, что происходит, отдавая себе отчет лишь в том, что все сливки московского общества почему-то бурно рукоплещут ей, Нике. Лавалье величественно обернулась к девушке, прекратив разбрасывать по залу воздушные поцелуи, надвинулась на нее мощной грудью, обняла и звучно расцеловала в обе щеки.

Честное слово, под этим восхитительным ливнем восторга можно было простоять целую жизнь! Однако не зря говорят, что в мире искусства людьми правит зависть. Ркацители, обиженный тем, что внимание так надолго отвлечено от его персоны, призывно поднял руку, утихомиривая разбушевавшийся бомонд, и громогласно объявил, что теперь – очередь настоящего творчества.

– Прошу в выставочный зал! – пригласил он. Жадная до зрелищ толпа мгновенно позабыла и про Бонсерат, и про Малентино, что уж говорить о Нике…

«Надо же, как мимолетна и изменчива слава», – грустно сказала себе нечаянная триумфаторша.

Бонсерат попросила кофе, Малентино – свежевыжатого яблочного сока. Маэстро снова взял Нику за руку:

– Дитя мое, вы не только прекрасны, но и талантливы. Я предлагаю вам работать у меня!

Что? Он это ей? Ника недоумевающе поглядела на маэстро: не шутит ли? Нет, глаза его были улыбчивы, но серьезны.

– Я чувствую настоящий талант! – пафосно заявил кутюрье. – Под моим руководством вас ждет великое будущее!

Ника почти открыла рот, чтобы немедленно, категорически, безоговорочно согласиться!

– Жорик! – вдруг выскользнул из темноты кто-то маленький, толстенький, с длинными темными кудрями. – Как я рад! Какой успех! Потрясающая коллекция! А платье Бонсерат – это истинный шедевр.

Кудрявый весьма характерно заикался, и Ника, даже не видя лица, сразу его узнала: Балдашкин. Самый известный российский модельер.

Коротышка наконец оторвался от итальянца, поздоровался с остальными. Нику он, конечно, не узнал. Откуда? Они ведь тогда даже не познакомились! Но руку ей поцеловал. Так же почтительно, как и Бонсерат. Рядом с Балдашкиным возле подиума, освещенная все еще не погасшими софитами, жеманно щурилась его любимая модель. Дылда, каких поискать. А на ней… Ника даже глаза протерла, хорошо, что ресницы не накрасила…

Да нет, не может быть!

На модели было… Никино платье! Одно из пропавших, «Лето». Бледно-желтый цвет верха плавно перетекал в солнечный, а следом – в оранжевый, превращаясь на самом подоле в буйный огненный закат… То есть все краски летнего дня. Как и задумывалось. С летящей юбки уходили вверх бисерные лучи приветливого солнца. Даже идеально обработанный золотистым оверлоком волнистый боковой разрез, переходящий в оригинальный шарф, закрепленный на мизинце, был ее, Никиным! «Обокрали!» – пронеслось в голове.

– Что тут у вас случилось? – поинтересовался Балдашкин. – Зураб сказал, что я пропустил самое интересное?

– Наверно! – согласился Малентино. Снова взял за руку Нику. – Знакомься! Восходящая звезда русской моды. Спасла мою репутацию и заодно – Бонькину задницу. – Мэтр шаловливо захихикал.

– Не понял? – ослепительно расплылся Балдашкин.

– Видел шлейф?

– Да! Гениально! Такой изысканный крой! Ты превзошел сам себя!

– Это она. – Малентино поцеловал Нике пальцы. – Моя ученица. За пять минут!

Балдашкин с интересом уставился на девушку. Она же, почти не вслушиваясь в разговор, по-прежнему не сводила глаз с солнечной модели, находя все новые свидетельства беспрецедентной кражи.

– Нравится? – отследил ее взгляд довольный Балдашкин. – Жорик, оцени! Специально привел тебе показать. Первое платье из новой коллекции. «Солнечное утро».

– Лето, – машинально поправила Ника.

– Что? – не понял ворюга.

– Модель называется «Лето». – Она в упор посмотрела на самодовольного коротышку. – Это – мое платье!

Балдашкин неуверенно хихикнул:

– Множество женщин хотели бы назвать его своим…

– Я была у вас в Доме моды, оставляла портфолио и… моя коллекция «Времена года»… пропала! – Девушка встала, смерила модельера презрительным взглядом. – Это платье – оттуда!

Над столиком повисла недоуменная и недобрая тишина.

– Ну-ка, ну-ка! – Малентино обошел застывшую оранжевую модель. – Оригинально, весьма! Цветовое решение, шарф… – Повернулся к девушке: – А что же вы не сказали, что работаете с моим другом?

– Я не работаю! – сердито выкрикнула Ника. – Он со мной даже разговаривать не захотел! А платье… – Набрала в легкие воздуха. – У меня его просто украли!