Наследник императора - Александр Старшинов

Не верилось. И все же… красота Архелая казалась неземной. Он даже не воспринимался как мужчина, несмотря на отросшую бородку. Он был просто абсолют, абсолют красоты. Приск подумал, что если изваять Архелая из мрамора, то на его лицо можно было бы смотреть часами, и молиться ему получилось бы само собой: такая красота не могла не восхищать.

– Но зачем ты здесь…

– Чтобы в нужный момент принести себя в жертву.

– Что? – переспросил Приск.

Ему показалось – Архелай спятил.

– Не скоро, – добавил Архелай. – Ты проголодался, господин. У меня есть просяная каша.

Он протянул Приску тарелку с кашей и деревянную ложку. Приск перевернулся на бок и принялся есть.

– Твоя царевна тоже здесь, – сказал Архелай.

– Царевна… – Приск хотел отпереться, но губы против воли сами шевельнулись: – Откуда ты знаешь?

– Она рассказывала о тебе.

В первое свое путешествие вглубь Дакии Приск встретил девушку, которая утверждала, что она дочь прежнего царя Диурпанея. Она назвалась царевной и по узкой тропе привела двух лазутчиков Рима к тайному проходу в горах. Она подарила римлянам эту тропу из мести и одновременно любви – ибо Приск отслужил одну из самых чувственных своих служб во славу Венеры в тех горах. Много позже, когда настал час, Приск провел подаренной тропой Адриана и его отряд в обход перевала Боуты. Но, указывая путь, он даже в мыслях запретил себе вспоминать о встрече в горах, ибо не желал, чтобы легионеры нашли тайную хижину и странную царевну, больше похожую на помешанную девку. Теперь он против воли вспомнил о ней, ибо безумное совпадение – встреча с Архелаем – свою суть могло подтвердить еще более безумным скрещением дорог. Он вдруг понял то, в чем прежде боялся себе признаться, и вот внезапно истина открылась – будто упал занавес в прорезь театральной сцены, – Дакия была для него страной мифов, где возможно все, невозможное в Риме. Здесь можно было спуститься к Стиксу – как полагал Тиресий, и встретить живого бога – как утверждал Архелай, здесь в таинственной хижине принимала простого воина на своем ложе царевна, здесь, умирая, воин не умирал, а уходил в лучшую и вечную жизнь. От этой причастности к тайне у Приска закружилась голова.

– Она действительно двоюродная сестра Децебала? – торопливо заговорил центурион. – Дочь прежнего царя? Она утверждала: ее брата Децебал принес в жертву Замолксису перед началом войны…

– Все именно так. Все так… – кивал в ответ на каждый вопрос Архелай.

– А где теперь царевна?

– В Сармизегетузе.

– Но я не видел ее!

– Еще увидишь…

Засыпая, Приск так и не пришел к выводу – верить греку или нет. Архелай отворил дверь со словами: «Ты пришел, Приск». Но он мог сквозь оконце-бойницу верхнего яруса башни увидеть, как подходит к дому одинокий путник, и узнать его – лучи солнца как раз светили Приску в лицо, центурион был без шлема, и плащ упал с его головы. Во всем остальном ничего сверхъестественного не наблюдалось. Да, были совпадения, но они порой столь невероятны, что люди постоянно толкуют об избранности, предзнаменованиях, о знаках богов, заказывают гороскопы, верят в особые знаки, пишут на свинцовых табличках проклятия, закапывая их на перекрестках дорог…

Опять же известие о царевне объяснялось вполне по-земному: она сама рассказала обо всем Архелаю…

И все же… Иные совпадения могут свести человека с ума.

«Если я встречу его еще раз, много лет спустя, и он будет так же молод и так же божественно красив, я поверю, что он – бог», – решил центурион, засыпая.

Пока что Архелай оставался для него ловким обманщиком, который, однако, готов был помочь римлянину.

Наутро Архелай разбудил Приска, поставил на стол соленый козий сыр, рыбу, хлеб, а после завтрака вывел из башни к тропе и сказал, что она приведет римлянина в долину Стрея.

– Уйдешь со мной? – спросил Приск.

В ответ Архелай лишь отрицательно покачал головой.

– Мы встретимся еще?

– Неизвестно.

– Здесь будет большая война.

– Я знаю, – отвечал Архелай. – Но Траян подойдет к Сармизегетузе только следующим летом. – Он указал на сверкающие на солнце вершины, и взгляд Приска невольно последовал за его рукой. – У меня есть время…

О да, божественное откровение! Приск и сам бы мог так предсказывать: этой весной Траян не успеет подготовить армию, а идти на Сармизегетузу на исходе лета – глупейшая глупость. Траян уже один раз попробовал воевать по снегу в этих горах и наверняка зарекся. Значит, основной поход случится только через год: императору незачем больше торопиться – Лонгин умер. На следующий год Траян выступит рано по весне, минует в начале мая перевалы, в июне будет штурмовать крепости в горах.

– Можно тебя попросить: уведи отсюда царевну, пусть ее не будет в этих местах будущим летом, пусть она уйдет на восток, в земли костобоков, до которых не дотянется римский меч… – Приск замолчал и обернулся.

Архелая рядом не было.

Дальше Приск двигался медленно, как ни пытался спешить. Людей он не встречал – как ни странно. Попадались олени, зайцы, один раз волк, уже немолодой, недолго тащился следом, но так и не решился напасть. Иногда Приску казалось, что встречи с Архелаем вообще не было, что пригрезились ему башня и ночевка в тепле. И это он сам себе – интуитивно – указал верный путь к римскому лагерю.

Наконец он увидел людей – их было трое, и они шли ему навстречу. Закутанные в длинные дакийские плащи, они зарывались в снег, как либурна зарывается в волны. Один тащил за спиной гетский лук. Трое… Приск прикинул, сможет ли он справиться. Вряд ли. Бежать? Вновь сыграть в Горациев и Куриациев? Нет, он слишком измотан, чтобы заставить троицу преследователей растянуться на тропе. К тому же ему не одолеть сильного противника одним ударом. Остальные подоспеют и…

Ну что ж, пусть идут. Он остановился, сдернул плащ и обнажил меч.

– Можно я выстрелю в него из лука? Погляжу, как получится? – предложил дак-лучник на отличной, классической латыни, какой учат только в самых лучших столичных школах.

– Фламма? – изумился Приск.

– Я всегда говорил, что этот наглец самоуверен! – отозвался еще один знакомый голос. – Тирс, ты только глянь – он хочет биться с нами один!

Кука? Ну да, Кука! Старина Кука!

И вместе с ним Тиресий. У Куки смуглая кожа посерела от холода, Тиресий отпустил солидную бороду и сделался еще более мрачен. А Фламма обзавелся трофейным луком.

– Ребята, вы просто не представляете, как я вас всех рад видеть! – воскликнул Приск, кидаясь им навстречу.

Но ноги почему-то подкосились, и он растянулся на снегу.

– А ты по виду теперь просто заправский дак, – сообщил Кука, вытаскивая старого товарища из сугроба и обнимая.

Свежая рана даже под одеждой отозвалась болью.

– Как вы меня нашли? – изумился Приск.

– Вообще-то мы гнались за тобой от самой Дробеты, да не успели – тебя с Лонгином схватили прежде, – поведал Кука.

– Нас взяли в плен возле Баниты.

– А… – пробормотал неопределенно Кука. – Как раз там мы и не были. Видимо, разминулись. В этих горах и летом легко заблудиться, а зимой только и делаешь, что ходишь по кругу. А что Лонгин? Остался у даков?

– Умер. Принял яд.

– Смело, – только и сказал Кука.

– Точь-в-точь Катон Утический, – тут же попробовал найти подходящую аналогию Фламма. – Правда, Катон поразил себя кинжалом… Но это неважно, яд или кинжал, главное: Гней Помпей Лонгин умер за Рим!

– Заткнись, – сказал Тиресий.

Он повернулся и зашагал обратно по следу в снегу.

– На, глотни! – Кука протянул Приску свою флягу.

Центурион не отказался. Вино было теплым и почти неразбавленным.

– Я устал, – признался Приск. – Смертельно…

– Не раскисай. Пошли! – Кука хлопнул его по плечу. – Хорошо бы до темноты попасть в лагерь.

– В лагерь?

– В лагерь на Бистре. Мы там зимуем.

– Хорошо устроились?

– Хуже чем в Байях, – вздохнул бывший банщик Кука. – Но терпимо.

Кука, побывавший в этих горах в начале зимы, воображал, что знает все о здешних морозах. Ошибся. Лагерь на Бистре был тем хорош, что помещался в долине, замкнутой на западе горами близ Тапае[78], но стоило чуть-чуть сунуться выше, как тут же ледяной ветер бил в лицо, да так, что дух перехватывало. Пустившиеся за Приском в погоню товарищи так и застряли на зиму в лагере на Бистре. Успели, правда, отослать с почтой сообщение в Дробету, но получил ли его военный трибун, неведомо.

А когда невдалеке от лагеря показался отряд варваров, Тиресий заявил, что это весточка от Приска. Даки шли быстрым шагом – двенадцать человек плюс командир. Закутанные в длинные плащи, они двигались при том при всем необыкновенно быстро. Все они были вооружены мечами и луками, правда, щиты имелись лишь у двоих, а доспехов – ни у кого. Караульным, переполошившим лагерь тревожным сигналом, почудилось, что вдали мелькнул еще один отряд, но остался под прикрытием заснеженного леса. Первый же отряд остановился в полете копья из катапульты от ворот, и вперед двинулся лишь один дак – для переговоров. Пройдя до ворот полпути, он остановился и крикнул: