Опасайся взгляда Царицы Змей - Наталья Солнцева

Луиджи достал склянку с чернилами и быстро нацарапал несколько строк.

– Возьми меч, – сказал он Манфреду. – Он может тебе пригодиться. Я не пойду с тобой, чтобы не привлекать внимания. К твоим визитам к сеньору Маттео привыкли: все знают, что ты врач, а старый брюзга – твой пациент. Во дворец ты сможешь войти беспрепятственно, но вот удастся ли тебе выйти оттуда вместе с Антонией? Если вас не убьют по дороге, то постарайтесь не принести беду в дом Марианны. Идите так, чтобы вас никто не заметил.

– Кто такая Марианна? – спросил молодой человек, на ходу одеваясь. Он взял с собой кинжал, подаренный Луиджи, и свой любимый короткий римский меч.

– Скоро узнаешь. Во всяком случае, я на это надеюсь…

Луиджи стоял и смотрел вслед Манфреду. Шумели деревья в саду, пахло лавром и базиликом. Между деревьями неслышно скользнула серая тень…

– А не вспомнить ли тебе славную боевую молодость, Луиджи? – сказал себе учитель и двинулся за соглядатаем.

Схватка окончилась, не успев начаться.

– Скажи спасибо своему старому учителю, Манфред! – довольно пробормотал врач, вытирая о листья окровавленный кинжал.

Шпион в темном плаще умер мгновенно: Луиджи умел не только спасать от смерти, но и превосходно убивать – быстро и со знанием дела.

– Все идет так, как должно, и теперь остается ждать развязки…

В палаццо Альбицци Манфреда никто не встречал. Кухарка, по-видимому, ушла на рынок за продуктами, а служанки могли быть заняты у сеньора…

Молодой человек колебался, идти ли ему наверх к Маттео или сразу в комнаты Антонии? Решив все же посмотреть, что с больным, Манфред побежал вверх по лестнице. Он так торопился, что поскользнулся и чуть не упал. С трудом удержав равновесие, нагнулся, чтобы освободить зацепившуюся за перила полу плаща… и замер от ужаса.

На лестнице повсюду блестели темные, чуть загустевшие пятна крови. Манфред вдруг понял, что старого сеньора Альбицци больше нет в его спальне и что надо искать тело.

Он повернул назад и отправился по кровавым следам. Те привели его в заброшенный коридор, прямо к комнате с ходом в подземелье. На двери, прибитый огромными гвоздями, висел изуродованный труп Маттео Альбицци.

Манфред не смог сдержать приступ тошноты. У изувеченного трупа было перерезано горло; язык, распухший и синий, вывалился наружу, а в проколотое в нем отверстие кто-то вдел золотой браслет с ключами от подземелья…

У Манфреда заломило в висках от сознания своей вины и страха за Антонию. Он бросился обратно, молясь, чтобы она была жива. Молодой врач понял, почему дворец пуст – слуги, скорее всего, разбежались в ужасе. Такое зрелище кого угодно заставит потерять голову!

Он застал Антонию без чувств в ее комнате, на полу. Ее платье было испачкано кровью, к счастью, чужой.

«Почему ее не тронули?» – спрашивал себя Манфред, испытывая огромное облегчение. Он опустился на колени возле нее и заплакал.

Женщина осталась жива только благодаря тому, что он помнил что-то. Никто не предсказал бы, как поведет себя Манфред, найди он Антонию мертвой. В том числе и он сам. По-видимому, он был слишком нужен людям, эмблемой которых была Роза.

Антонию оставили в живых, намекнув, что каждый ее вздох отныне зависит только от того, насколько Манфред будет покладист и сговорчив. Луиджи, как всегда, оказался прав! Им оставалось жить ровно столько, сколько потребуется на раскрытие тайны.

Манфред ничего не мог вспомнить. Что этакое он может знать? Секрет получения «философского камня» или «эликсира бессмертия»? Как превращать в золото обычные металлы?

– Почему же Черный Дух указал на меня?

За дворцом, конечно, следят, и выйти незамеченными им с Антонией не удастся. Общество Молчания ждет, какое он примет решение…

Шел крупный снег, а в гостиной весело горел камин, пахло сухими дровами и клубничным вареньем. Валерия грустила, Никита тревожно ловил ее подернутый слезами взгляд. Вадим вел себя очень сдержанно, почти все время молчал, незаметно рассматривая нового знакомого.

Он приехал, как обычно, без предупреждения и неожиданно застал гостя.

– Мой спаситель, – представила Вадима Валерия. – А это Сиур… он интересуется Горским.

Сиур рассчитывал на Вадима, как на очевидца событий в Харькове. Ему повезло, что тот решил навестить Никиту. Смерть Алены не казалась ему случайной. Горский не внял предупреждению, и вот результат…

После ужина, когда мужчины остались одни, Вадим рассказал все, что ему удалось узнать. Единственным его условием было: не задавать вопросов, касающихся лично его. На все остальные он ответит, если сможет.

– Жена Горского и твой брат были любовниками? – спросил Никита.

– Да. Он любил Алену безумно, слепо. У нас порода такая, смертельно любим и смертельно ненавидим. Я хочу найти убийцу брата и почему-то думаю, что именно вы мне в этом поможете. На взаимовыгодной основе.

– Согласен, – ответил Сиур, закуривая. – У нас общий враг?

– Вроде того. Кажется, охота на меня здесь, в Москве, гибель Корнилина, Алены и Богдана – звенья одной цепочки. Между ними есть связь. Только не пойму какая. Корнилин – художник; Алена – деревенская девчонка, только-только выскочившая замуж за Горского; Богдан вообще ни при чем. Это меня должны были убить.

– Ты уверен?

– Его-то за что? С Корнилиным он не общался… с Горским практически тоже. Правда, Алену он любил. Но за это ведь не убивают?

– Ну да! – возразил Сиур. – А ревность?

– Тогда, кроме Горского, ревновать некому. Но тот в монастырь подался. И к смерти Алены он непричастен. Точно. Ее убил тот человек, которого я видел. И Богдана…

– Как он выглядел?

– Весь в черном… незапоминающееся лицо… неровная походка…

– Будто бы покачивается, – дополнил Сиур.

Вадим удовлетворенно кивнул.

– Он самый.

– Допустим, Богдан погиб по ошибке… а Корнилин? Алена?

– Я знаю, что их связывало! – воскликнул Никита. – Они оба знали Горского!

– Горский – искусствовед, журналист, его многие знали.

– Да. Но только эти двое знали его близко. И еще: у Горского есть медальон. А Корнилин этот медальон нарисовал на своей картине.

– Хорошо, – согласился Сиур. – Горский и его медальон. Как ни крути, а больше ничего не вырисовывается.

– Знаете, что мне кажется странным? – Вадим не отрываясь смотрел на огонь. – Как такой человек, как Горский, мог оказаться в святой обители? Он жестокий, умный мужик, циничный, расчетливый, безжалостный. И вдруг – монастырь? Не вяжется!

– Так у него жена погибла! – возразил Никита, понимая, что Вадим отчасти прав.

– Да, – согласился Сиур. – Монастырь – это уж слишком.

Вадим сокрушенно вздохнул.

– Жаль, что я не заставил Богдана признаться, какого черта их с Горским понесло ночью в пещеру?

– Мы, к сожалению, уже не сможем его расспросить…

Разговор окончился далеко за полночь. Все трое пришли к единому мнению – можно еще раз поговорить с Горским и отыскать убийцу Алены и Богдана. Оба шага уже делались, и без толку. Но кто сказал, что все получится с первой попытки?

– Кстати, медальон все еще у Горского? – осведомился Сиур. – Он его с собой в обитель взял? Вместо нательного креста? Кажется, снова придется ехать в Харьков.

Он подумал, что сможет заодно взять с собой приемную мать Элины, свозить в деревню… показать немую девушку. Чем черт не шутит?

Вадим предложил ему ключи от квартиры брата.

– Живи, сколько надо. Только будь осторожен…

Над святой обителью высоко стояло холодное солнце, по косогорам шумели сосны, упираясь вершинами в небесную синеву. Внизу петляла река.

Сергей шел, не замечая смиренной красоты поздней осени. На покосившихся крестах монастырского погоста позванивали металлические венки, по ржавым оградам расселись вороны. С ясного неба неслышно слетал переливающийся на солнце снег.

Сергей увидел деревянную скамейку, недавно поставленную молодыми послушниками. Захотелось отдохнуть от всего: от собственной вины, страшных воспоминаний, от полного внутреннего краха…

Как всегда в мгновения душевной слабости, он потянулся рукой к медальону. Золотая подвеска ответила теплой нежностью.

Горский проснулся сегодня утром и обнаружил, что медальон исчез. Благо, в келье искать долго не пришлось, – вещица, игриво поблескивая, лежала под образами. Он вздохнул с облегчением.

«Опять ты за свое! – обратился он к подвеске. – Что ж ты меня так пугаешь?»

Вот и сейчас он касался медальона… и думал о Лиде. Почему о ней? Почему хочется плакать от необъяснимой грусти, вспоминая ее легкую фигурку? Русалку, которая плавала по лесному озеру…

«Я жил среди теней, – внезапно подумал он. – Ловил ускользающее счастье. Что же теперь? Существует ли где-нибудь лекарство от черной тоски?»

В глубине дубовой аллеи, вся в сверкании золотого снега, появилась девушка в длинном пальто и шарфе. Лида?..