Дорога в небо - Виктория Шавина

Келеф в хижину-шатёр не пошёл: повернувшись к Хину спиной, разглядывал папоротники, любовался на воду и, кажется, будь нагромождение валунов шире, устроился бы того дальше. Старик и мужчина, немолодой уже, составляли ему компанию. Юноша же — последний из троих встречавших — развлекал Хина нехитрыми байками, но тоже нет-нет да и поглядывал на берег. У него было ясное, открытое лицо и весёлый взгляд человека любознательного, не получавшего ещё ударов от судьбы в спину.

Парень довершил рассказ об удивительном звере и вдруг хитро прищурился на гостя, разомлевшего от сытного обеда. Хин тотчас подобрался, но лишь по въевшейся привычке. Ему с трудом верилось, чтобы беспечный весен перед ним оказался вдруг способен на подлость. Всего скорее, просто решил пошутить. И точно:

— А чем платить будешь? — осведомился весельчак. Его морит был хорош — не так как у Келефа или самого Хина, но после выговора весенов просто ласкал слух.

— Деньгами за чудо, — подыгрывая ему, принялся рассуждать правитель, — обижу.

— Обидишь, — радостно подтвердил юноша. — Давай меняться! Всё ж одно прадед и хозяина заманит.

— Ну что ж, — чинно рассудил Хин, пряча улыбку. — Тогда давай. Чего же вы хотите?

— По тебе видать, что издалека. Расскажи об этом, далёком. У вас и Солнце не там встаёт!

То ли у охотников был обычай расспрашивать всех гостей, то ли они так хорошо знали друг друга, что и без обмена мыслями понимали замыслы родных, только юноша никого не предупредил, а люди уж подходили и рассаживались вокруг шатра. Хин даже опешил, сердце забилось чаще, а потом волнение схлынуло. Правитель увидел себя со стороны, да только был он уже не летнем, обряженным в весеннее платье, а одним из тех сказителей, без которых не представить деревни родного края. Или вот тем же старичком-предсказателем, болтающим по ночам с огненной упачи.

Охотники примолкли, взрослые и дети ждали сказки. Келеф — и тот обернулся. Несметные полчища летней вновь сошлись в одном переходе от старой крепости. Глядя в глаза людей перед ним, Хин сделал своё маленькое открытие: он понял, отчего сказители всегда преувеличивают.

— Вот же обманщик! — хохотал Сил'ан по дороге домой. Недоверчиво качал головой. — Тебя же там не было… «Вспоминаю», — изображал он проникновенное вступление Одезри и вновь срывался на смех. — Вспоминаешь, как же. Мне всё время хотелось одёрнуть: и ничего подобного! Как я только удержался?

— Хорошо, что удержался, — серьёзно поблагодарил Хин. — Я же тебя знаю: смотрю и думаю «Вот он сейчас как вступит соло — и всё, концерт окончен».

Келеф снова засмеялся, с облегчением.

— Но как ты врал! Догадался бы я, если б не безумные факты? Если бы не был очевидцем?

Одезри понял по тону: это был не укор, скорее уж странная похвала.

— Не то чтобы я врал, — ответил он тогда, пытаясь объяснить. — Люди не живут настоящим: всегда будущим или прошлым. «Что было бы если» так ли отличается от «что будет»? Воины собираются у костров на закате и слушают рассказы о каком-нибудь путнике, оставившем жену и дом, взобравшемся на последнюю из гор и заглянувшем за край мира. Был ли он на самом деле? Дошёл ли? Вернулся? Кто может об этом знать и помнить в подробностях? Они ли сопровождали того героя? Забудь эти вопросы.

Большинство людей придумывают себе дела и забавы, лишь бы не осталось времени задуматься. Но люди у костра — путешествуют в мир мечты. И пусть сами не уходят за Кольцо рек навстречу неизведанному, уходят их дети или дети их детей. Кто-то уходит, и кто-то заглянет за край. Получается, и рассказы, и мечты — всё это имеет значение. На суете, заботах и мелкой возне держится старый мир, держатся правительства, а меняют его — разрушают или перестраивают — выдумки и мечтатели. Они меняют представление о возможном.

Пока Келеф под водой наводил ужас на рыб и прочую озёрную живность, Хин ждал на берегу: сидел на песке, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Сил'ан не просил остаться, а правителю и в голову не пришло уйти: обоими исподволь завладела привычка многих ушедших лет. «Привычка быть вместе, — медленно подумал Хин, наблюдая за вечно меняющимися очертаниями облаков. — Есть ли такая?» Если есть — как прозаично то, якобы таинственное чувство, не позволявшее забыть рассеянно-ласковый взгляд оранжевых глаз.

Предание Лета что-то затронуло в душе Келефа. Оттого ли что битва, сгубившая уана Марбе, сильно изменила и победителя? Одезри пропустил между пальцами мех на воротнике чужого платья: не такой лоснящийся, как тот, что приворожил мальчишку, зато длинный и нежный, словно дыхание.

— Как твоя жена? — спросил Келеф, подплывая к берегу.

Он всегда появлялся неожиданно и беззвучно. Хин по опыту знал: сколько ни прислушивайся, ни гляди — всё одно не заметишь. Сил'ан, забавляясь, позволил ветерку вынести себя на берег, словно лёгкий кораблик или опавший лист.

Правитель тянул с ответом.

— Ещё жива? — изменило вопрос дитя Океана и Лун, набрасывая платье, разошедшееся спереди словно халат. Чёрная ткань тотчас срослась.

Хин мрачно усмехнулся, поняв, что Сил'ан решил добиться признания. И уж ему-то хватит как находчивости, так и упрямства — последнего Келефу всегда было не занимать.

— Я её и пальцем не трону, — сдался правитель. — Боюсь, что не смогу остановиться.

Ему не понравилось, как это прозвучало.

— Самому вовсе незачем, — только и заметил Келеф. Он сел у воды и серебряным гребнем повёл по волосам, густым, длинным, жарким и свежим — что струи ночного водопада. Руки не хватало, приходилось перехватывать. Неторопливо, плавно, спокойно взмывало и растекалось серебро.

— Знаю. Я не хочу её убивать.

— Тогда добейся её преданности. Сможешь?

Ветер доносил тихое пение птиц.

— Я доверил владение Тарушу, — сказал Хин после долгой паузы.

Келеф неодобрительно щёлкнул зубами:

— Орур хитрее. Ты избавился от него?

— Нет, — медленно выговорил правитель. — Я с детства его знаю. Он учил меня…

— Ему это не помешает, — уверенно перебило изящное существо. — Рано ты объявил эру милосердия. Что Парка говорит по этому поводу?

— Назвала дураком, — усмехнулся Хин. — А уж эпитеты точно не вспомню.

Келеф коротко вздохнул:

— Ты не ведаешь, что творишь. Почему не женишься на ней? Расположение Дэсмэр не вечно.

Хин покачал головой:

— Я знаю на чём держится её сила: на ненависти, ожесточённости и злобе. Я знаю причину… — он смотрел на воду, но краем глаза ловил солнечные отблески на чёрном шёлке. — Каждый решает сам, чем жертвовать, лишь бы выжить. Но я думаю: если жертвуешь собою, прежним, то разве остаёшься в живых? Разве выживает в итоге, владеет старым телом — не другой человек? Прежний больше не существует. Прав я или нет? Все когда-нибудь уходят. Я хочу жить, но мысли о гибели не будят во мне паники. Я не готов «идти на всё», хвататься за соломинку, как утопающий. Ну и я решил, — он вдруг улыбнулся, словно удивляясь собственной глупости, но вовсе не собираясь отказываться от неё: — умирать — так один раз, и выбросить из головы все эти мысли.

Отравители рядком пристроились на крыше. Келеф забрался в мастерскую — боковую пристройку, больше похожую на навес. Там скопилось много хлама. Быть может, Сил'ан думал найти среди него забытые сокровища? Хин не спрашивал и решил пока не навязывать больше своё присутствие. Пусть Келеф сам придёт, когда захочет.

Правитель вскоре нашёл способ влезть на крышу. Она была покрыта рыжими чешуями, многие из которых рассыпались под ногами. Пробираться пришлось медленно и осторожно, но твари никуда не торопились. Они ждали.

— Вы думаете, я несу опасность? — спросил Хин, усаживаясь неподалёку от крылатых на гребне крыши.

— Беда, — пролаял Ре, разинув клюв.

Коричневый Фа с надутым видом крутил головой.

— Совсем уж остолопами не прикидывайтесь! — попросил правитель. — Я убеждён, что ты, — он обращался к серому, — способен сложить из слов предложение.

Каплевидные глазки блестели тусклым металлом, словно ртуть, в то время как два больших глаза оставались беспечными. Ре был готов знатно поводить человека за нос, Хин это понял.

— Какая беда? — спросил он, стараясь придумать удачный вопрос. — Я намерен навредить?

— Сам знаешь, — не задумываясь, объявил Ре и гнусно хихикнул.

— Или враг не я, — спокойно продолжил правитель. — Но беда придёт потому, что я был здесь?

Пушистый клубок скромно дёрнул ухом.

— Враг, — вдруг согласился Фа.

— Чей? — обратился к нему Хин.

— Наш, — бордо сообщила тварь.

Правитель помассировал переносицу.

— Вам всё равно меня не убить, — сказал он, наконец.

Меховые клубки переглянулись. Ре со значением воззрился на землю, будто оценивал высоту.