Дневник чужой жены - Лариса Соболева

– Слышь, мужик, – обратился он к Мише, – вытащи из кармана…

– Ничего не вытаскивай, Миша, – запротестовала Нина. – Пусть он сначала ответит… вообще-то… Да! Его надо обыскать. Миша, давай!

Михаил подошел к шпиону, тот выставил вперед грудь, давая понять, что нечто интересное лежит во внутреннем кармане. Миша вытащил оттуда удостоверение, растерянно посмотрел на Нину и Долли, раскрыл и… закатился от хохота. У подружек вытянулись лица, а Миша хохотал, не объясняя причину внезапно возникшего смеха, потому что не мог это сделать, он хохотал до икоты и слез. Нина вдруг опомнилась, вырвала удостоверение и прочла:

– Старший лейтенант… Мишка, это не смешно.

Она устало опустилась на стул и уставилась в одну точку. Это был полный облом. Кассеты забрал кто-то другой, а старший лейтенант не из его компании.

– Долли, сбегай за аптечкой, – попросил Миша, развязывая руки «шпиону». – Как тебя зовут? Я не успел прочесть.

– Дима… Дмитрий, – ответил тот с усмешкой. – Меня приставил к Нине Рыков в качестве охраны. Я сегодня и в парке за вами наблюдал, и к дому Печернина поехал. Вы, Нина, очень невнимательная.

– Значит, это не вы?.. – разочарованно протянула она.

– Кассеты украл? Не я, – ответил Дима. Прибежала Долли с аптечкой и стала обрабатывать рану на голове. – В доме находился еще один человек, наверняка это он открыл дверь, отключил сигнализацию. Он хорошо знает дом. А вы застали его врасплох. Думаю, он слышал, как вы собрались взламывать замок. Но тогда и я не знал, что в доме кто-то есть, а то бы не позволил вам туда войти. Когда вы спрятались за деревом, Нина, я стоял за вашей спиной, вы меня не заметили. Вообще-то было темно, а я еще зашел за угол ограды. Когда вы без проблем попали в дом, я двинул за вами. Зайти не торопился, боялся столкнуться с вами и напугать. Я выждал время, вошел в прихожую, услышал шум, но списал его на ваши действия. Только крики о помощи заставили меня ворваться в гостиную, но ослепил луч фонарика, затем меня кто-то ударил, я отлетел в прихожую и упал. Поднялся на ноги и столкнулся с ним, – кивнул на Михаила, – он меня еще и железякой огрел.

– А ты, – Нина повернулась к Мише, – не видел, что он за нами следит?

– Я вообще-то далеко стоял. У нас с Долли был уговор, чуть что – она поднимает крик. Я и побежал на крики. А тут этот… Извини, Дима…

– Ой, – сочувственно вздохнула Долли, – тебе, Дима, к врачу надо, зашить рану. Мишка монтировкой распорол кожу на голове. Хорошо, хоть не убил.

– Нина, что за кассеты вы искали? – спросил Дима.

– Валентина прятала… – уклончиво ответила она.

– Что на них было записано? – приспичило ему устраивать допрос в это время суток. – Нина, вы должны все рассказать.

– Рыкову расскажу, – ответила она угрюмо.

– Хорошо, завтра… то есть сегодня в десять утра он будет ждать вас в прокуратуре.

– Только не в прокуратуре, – живо возразила Нина. – Я туда не пойду ни за что. Даже если меня повесткой вызовут. Пусть он приедет ко мне в кафе… часов… в час. Мы должны выспаться после всего этого кошмара. Я уже почти сутки не сплю.

– Хорошо, он приедет.

– Ты как, старлей? – спросил озабоченно Миша. – Отвезти тебя?

– Да нет, спасибо. Я водителю позвоню. Он ждет меня недалеко от места, где вы оставляли свои машины, только в переулке. Наверное, потому и не видел, как вы меня взяли в плен.

Он достал сотовый телефон, набрал номер, а Долли подошла к Нине:

– Ты в зеркало смотрелась?

– Нет, а что?

– Посмотрись.

Нина достала из сумочки пудреницу, но маленькое зеркальце не отразило лица полностью. Однако то, что рассмотрела Нина частями, привело ее шок. Она рванула в дамскую комнату, включила свет и замерла перед большим зеркалом, открыв рот. Правая половина лица увеличилась вдвое. Ссадина на щеке обещала превратиться в огромный кровоподтек, а глаз стал наполовину меньше, зато верхняя губа заметно вспухла. Короче, где-то убавилось, а где-то прибавилось. Через несколько часов это будет не лицо, а морда, которую использовали в качестве футбольного мяча. И всего-то был один удар. Нина смочила носовой платок, приложила к правой щеке и вернулась в кабинет. Дима уже прощался, пообещал с утра обо всем доложить следователю, а Миша с жалостью смотрел на Нину, мял в руках кепку.

– Хочешь, приляг в зале на диване, – предложила Нина Михаилу.

– Вообще-то не помешает, – согласился он. – А вы?

– Мы с Долли поедем ко мне. Не пугайся, когда придут поварихи.

В машине Долли облегченно вздохнула:

– Ну, вот и кончились страхи. Завтра, надеюсь, все расскажешь следователю?

– Ох, не знаю. Поверит ли он? Но теперь у меня есть свидетель из ментов, что на нас напали в доме Глеба. По логике тот человек должен заинтересовать следователя. Но это не все. Долька… мне знаком его запах.

– Чей запах? – не поняла сонная Долли.

– Запах человека, который напал на нас. Этот запах дорогого одеколона…

– Погоди, ты знаешь, кто это?

– Да. Это Глеб.

– Неужели?!

– Я этот одеколон хорошо знаю, Глеб пользуется им давно.

– Ну, теперь мы уверены, что он убил Валентину и…

– Да. Но почему он не убил меня и тебя сегодня?

– Оружие не прихватил.

– Помнишь, что сказал Дима? Мы вели себя шумно, Глеб слышал нас. Мы сорок пять минут простояли за деревом, у него было время сходить на кухню и взять нож. Почему не убил нас? Мы же много знаем.

– Улики-то против тебя. Убил бы нас, завели бы новое дело, и Рыков искал бы убийцу. Нет, ему нет резона убивать нас. И будь уверена: алиби он себе состряпал. Кстати, в доме-то темно, он надеялся, что ты его не узнаешь. Не мог же он предположить, что ты возьмешь его на нюх, как гончая. А убить тебя – это опять искать дурака, на которого можно сбросить убийство.

– Не знаю, не знаю… Может, и так.

Глава 26

Наступила среда. Встали поздно, в двенадцатом часу. Долли еще хотелось поспать, но Нина растолкала ее, сказала, что отоспятся позже, а сегодня нужно многое сделать. На спине Нины образовался круглый примерно десять сантиметров в диаметре кровоподтек. Однако это ерунда по сравнению с лицом. Глаз превратился в узенькую-узенькую щелочку, половина лица была синяя, другая половина осталась нормальной, как будто некий художник-авангардист составил из двух разных половинок одну уморительную рожицу.

– Ну и как я с такой пачкой на люди выйду? – горевала Нина, глядя в зеркало.

– Мда… антикрасота, честное слово, – не могла не согласиться Долли. – А ты перевяжи щеку платком, мол, зуб болит.

– Не буду с платком ходить по улицам, – категорично заявила Нина. – А у меня сегодня встреча с Рыковым.

– Нин, синяк за два часа не пройдет, – «успокоила» Долли. – И за два дня не пройдет. Может, сейчас и есть средства, способные восстановить личико быстро, но все равно на это потребуется несколько дней.

Потрясение царило и среди бабулек, едва те увидели Нину. Разумеется, бабушки умирали от любопытства, кто и за что набил ей лицо. Нина нашла убедительную отговорку: конкуренты. Машка Цеткин не преминула высказаться, что раньше-то никаких конкурентов не было, да и милиция работала лучше, а нынче… В общем, пошла обычная агитка. Затем на Нину обрушилась масса советов: следует делать примочки из бодяги, яблочного уксуса, даже из собственной мочи. Мочу посоветовала Матильда Степановна, проникшись несчастьем Нины.

– Мотька, ты совсем на старости лет сдвинулась? – отчитала ее Машка Цеткин. – Какая моча? От Нинки вонять будет за версту, а она бизнесменша.

– Уринотерапия – древнее средство от всех болезней, – возразила Матильда. – Ты же книжек не читаешь, потому из тебя прет невежество. Мочу даже пьют!

– Нет, Матильда, ну, уксус и бодяга, куда ни шло, но моча… извини! – не согласилась с ней и Любочка Алексеевна.

Нина, пожалуй, впервые в жизни спросила совета у бабулек. Все задумались, как спрятать лицо. Правда, Машка Цеткин не преминула высказаться:

– Всякое лицо достойно ходить по улицам, нечего и переживать. Скажи спасибо, что только рожу набили. Вон, других бизнесменов убивают. Как ни включишь телевизор, так и нет бизнесмена. Был человек, стал труп. Вот к чему привел ваш капитализм.

– Но я не могу с таким лицом ходить, – захныкала Нина. – Если милиция попросит права или паспорт, я не гарантирую, что они признают во мне меня.

– Я сохранила шляпку с вуалью, – вдруг робко сказала Матильда Степановна. – Если ты, Ниночка, не побрезгуешь…

– Не побрезгую, – заверила Нина.

Матильда поспешила в свою комнату, а Машка Цеткин шепнула:

– Подлизывается. Потому что мы с Любкой бойкот ей объявили. У, контра!

Матильда принесла потертую шапочку-таблетку из черного бархата с вуалью и тощими перьями сбоку. Нина схватила шапочку, ринулась в комнату, надела, на лицо спустила вуаль и недовольно произнесла:

– А более густой сеточки нету?

– Ты, Ниночка, подгримируй лицо, тщательно запудри, вот и будет незаметно, – посоветовала Матильда.