Все-все-все школьные-прикольные рассказы - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот тебе! Вот тебе!
Неожиданно сверкнула молния, раздался оглушительный гром, и грозный голос произнёс:
— Напрасно ты меня загубил! Теперь твоё желание обратится в НИЧТО!
Новая вспышка молнии ослепила Бычкова. От страха он зажмурился.
Когда Петя очнулся от страшных мыслей, он открыл глаза и встряхнул головой. Надо так крепко задуматься! Чуть в школу не опоздал! А тут как раз из подъезда выходит Султанова и прямёхонько направляется к нему.
— Привет, Бычков! — она кокетливо склонила голову набок. — Хочешь понести? — и протянула ему свой разноцветный рюкзак.
Петя спрятал руки за спину.
— Ты чего? — удивилась Султанова.
Бычков попятился:
— У тебя, Султанова, одни глупости на уме, а мне учиться надо!
И он, не оглядываясь, поспешил к школе.
С днём рождения!
Утром впечатлительную Фокину потряс Верочкин праздничный вид. Одноклассницы окружили Верочку, и добрая Фокина ласково спросила:
— Чего вырядилась?
Верочка смутилась:
— У меня, девочки, сегодня день рождения.
Все наперебой стали поздравлять её. Только отзывчивая Фокина и толстушка Кучкина не приняли участия в общем оживлении.
Не спеша, вразвалочку к одноклассницам подошёл гроза школы Орлов. Нарочито грубо позвал:
— Вер, поди на минутку.
Девочки замерли в трепетном ожидании. Верочка оглянулась на них и покорно поплелась за Орловым.
Фокинская шея мгновенно устремилась вослед.
— Куда это он её? — задала вопрос любознательная обладательница длинной шеи.
У колонны Орлов и Верочка остановились. Орлов вынул из брючного кармана шоколадный батончик и протянул Верочке.
— С днём рождения, Вер!
Он наклонился, быстро чмокнул Верочку в щёку и кинулся прочь, в бурлящую перемену.
Шея наблюдательной Фокиной нехотя вернулась на место. А сама смышлёная Фокина еле дождалась Верочкиного возвращения и, глядя на шоколадный батончик, громко сказала:
— Это он ей за поцелуй подарил.
— Неправда! — оскорбилась Верочка.
Последние слова толстушка Кучкина уже не услышала. Взгляд её был обращён в противоположную сторону. Там, возле стены, маленький Лагутин достал из портфеля бутерброд, нежно посмотрел на него, поправил сползший на сторону кусочек колбасы и приготовился есть. Кучкина неровной грозовой тучей двинулась на него.
— Лагутин, поцелуй меня! — прогремел над головой мальчишки раскатистый кучкинский бас. — Разрешаю.
От страха маленький Лагутин вжался в стену и высоко поднял бутерброд над головой.
Кучкина подошла вплотную. Правой рукой взяла Лагутина за шею и прижалась щекой к его губам. Левой — выхватила бутерброд.
— За поцелуй, — пояснила она.
Маленький Лагутин не смел пошевелиться. Он видел, как уходила Кучкина, унося заветный бутерброд.
Кучкина вернулась к девочкам. Те молчали. Даже находчивая Фокина не нашла, что сказать.
Это было вторым самым сильным потрясением за сегодняшний день. И возвышенная Фокина стойко вынесла его с раскрытым от удивления ртом.
«Крыша»
Лагутин был самым маленьким и худым в классе. Его каждый обидеть мог. А после того, как могучая Кучкина отобрала у него бутерброд, он и вовсе столкнулся, как оказалось, с неразрешимой проблемой.
Дело в том, что толстушке Кучкиной понравилось лакомиться лагутинскими завтраками. Она подкарауливала его на переменах и забирала бутерброды себе.
Нельзя сказать, что Лагутин не пытался с этим бороться. Поначалу он прятался в раздевалке или в спортзале и тайком наскоро перекусывал. Но Кучкина выслеживала его, а после и вовсе стала на уроках показывать из-под парты кулак, так что бедному Лагутину ничего не оставалось, как добровольно расставаться с завтраками.
Как только Кучкина получала желаемое, она тут же теряла интерес к его хозяину.
Каждое утро Лагутин с тоской наблюдал, как мама искусно нарезает хлеб, колбасу, сыр и ловко пакует всё это в фольгу. Он ломал голову над тем, как прекратить безобразие и избавиться от прожорливой одноклассницы.
Однажды, после того как заветный серебристый свёрток перекочевал в полные кучкинские руки, к Лагутину подошёл крепыш Пузырёв.
— Чего сам не ешь? Не хочется? — безразлично спросил он.
— Ещё как хочется! — возразил Лагутин. — Только она всё требует и требует, — пожаловался он.
— Так это же рэкет! — неизвестно чему обрадовался упитанный Пузырёв.
— Рэкет, — вздохнув, согласился Лагутин. — И ничего с этим нельзя поделать.
— Как нельзя? — удивился Пузырёв. — Так не бывает.
Он посмотрел на уплетающую бутерброды Кучкину, и у него возникла идея.
— Не боись, что-нибудь придумаем, — пообещал маленькому Лагутину Пузырёв.
— Что? — с надеждой спросил тот.
— А вот что. Приноси завтра бутерброд. Только побольше.
На другой день Кучкина по обыкновению подошла к Лагутину. А тот на сей раз и не прятался.
— Давай, — потребовала она и протянула руку за серебристым свёртком.
Но свёрток вдруг перехватил Пузырёв.
— Знаешь, Кучкина, как это называется? — прищурясь, спросил он.
— Как? — растерялась толстушка. А смутил её не столько вопрос, сколько то, что заветный завтрак очутился в посторонних руках.
— Называется это, Кучкина, рэкет! И я намерен его прекратить, — разворачивая фольгу, сказал упитанный Пузырёв. — Дело в том, Кучкина, что я — «крыша»! «Крыша» Лагутина. Подтверди! — велел он, откусывая от бутерброда приличный кусок.
Лагутин кивнул.
— А это, Кучкина, значит, что он под моей защитой, — сурово продолжил Пузырёв, не забывая набивать рот. — Это ясно?
Толстушка окинула взглядом крепыша, прикинула, что он, пожалуй, поупитанней её будет, пробурчала что-то невнятное и укатилась восвояси.
— Ура! — обрадовался Лагутин и даже подпрыгнул.
— Нет проблем, приятель! — улыбнулся Пузырёв. — Теперь ты будешь отдавать бутерброды мне! А если возникнут какие трудности — обращайся. Помогу. Ведь я — твоя «крыша»!
Дожёвывая бутерброд, он хлопнул маленького Лагутина по плечу. И тот, вслед за звонком, медленно поплёлся в класс.
Кто любит — пусть приснится
— Везёт же некоторым! — завидовала Верочке на перемене Фокина. — Вон какого ухажёра отхватила.
— Ты о чём? — искренне удивилась та.
— Я про Орлова, — пояснила наблюдательная Фокина. — Это, прямо
