Золото муравьев - Мишель Пессель

Гигантский Будда в Картсе нисколько не похож на того, что стоит в Мулбекхе, который, как известно, был вырублен в VIII веке, то есть еще до прихода тибетцев. Сам же район был буддийским уже со II века нашей эры благодаря стараниям миссионеров правителя Канишки.

Примерная набожность наших спутников объяснялась, возможно, и тем, что их народ давно поклонялся Будде, еще до прихода тибетцев.

Минаро особенно почитали местные статуи Будды и святые места доламаистского периода: прежде всего Будду из Мулбекха и тысячелетние святыни в пещерах Фокар-Дзонга.

Через три дня после нашего прибытия в Картсе, закончив все дела с письменами и потеряв практически всякую надежду дождаться Нордрупа, я решил продолжить выполнение своего плана. Теперь нам предстояло пройти вверх по долине Хунга к перевалу Руси-ла, находящемуся на высоте 4800 метров над уровнем моря, затем перейти через менее высокий перевал Сапи-ла, откуда дорога вела уже к долине Шоргола.

Этот восьмидесятикилометровый переход по малоосвоенному и нехоженому маршруту обещал быть трудным. За два дня нам предстояло совершить тяжелое восхождение, причем перевал был почти на высоте Монблана.

Так как здесь не было ни подъемника, ни лифта, то мне надо было во что бы то ни стало найти лошадь для Мисси. Я уже переговорил по этому поводу кое с кем в соседней деревушке, находившейся вверх по течению в нескольких километрах от Картсе. Там же я нанял одного местного жителя с ослом, чтобы помочь Таши и Сонаму нести наше снаряжение. На рассвете, когда мы отправлялись в путь, крестьяне уже работали в поле и что-то пели.

Тропинка поднималась вверх по левому берегу вдоль белесых вод Хунга, проходила через несколько деревушек. На крышах побеленных домов сушились заготовленные на зиму дрова. В полдень мы добрались до поселка, где должны были взять лошадь для Мисси. Пока Таши и Сонам разводили костер, чтобы приготовить себе очередную порцию чая, я понапрасну искал лошадь. Теперь оставалось лишь надеяться найти какое-либо животное, способное идти под седлом, на высокогорных лугах неподалеку от подножия перевала. Перспектива не из приятных для Мисси.

После обеда мы продолжили свой путь все так же пешком, пойдя на приступ крутых склонов Руси-ла. Мы шли по узкому проходу, загроможденному скалами и пересекаемому небольшой, но стремительной рекой, через которую Мисси перебралась с помощью Сонама, прыгая с камня на камень. За каждым новым поворотом тропинки показывался еще один скалистый гребень, и каждый раз казалось, что он-то и есть тот самый последний подъем перед перевалом.

Руси-ла во всех отношениях очень трудный перевал. Скоро Мисси стало совсем тяжело идти. У меня самого кровь стучала в висках и пот заливал глаза, так что едва оставались силы подбодрить Мисси хотя бы словом. Все чаще нам приходилось останавливаться, поджидая ее. Во время одной из таких остановок нас догнала группа местных женщин. Бодро и весело они шли вверх, к высокогорным пастбищам, где жили летом в примитивных лачугах, приглядывая за пасущимися яками. Они любезно помогли Мисси преодолеть крутой участок тропы, взяв ее за руку. Еще через несколько километров, пройденных медленно и с большим трудом, к великой нашей радости, вдали показались очертания хижин, небрежно сложенных из камня. Они были разбросаны по голому, почти без единой травинки коричневому склону. Наше восхождение продолжалось восемь часов.

Начинало темнеть, когда мы наконец наткнулись на стадо яков. Из пещер, наверное, еще каменного века тянуло дымком. Нам навстречу выбежали дети, чтобы рассмотреть нас поближе. Я поставил палатку на единственном плоском месте — на крыше сарая для скота. Холод стоял страшный. Мисси легла отдохнуть, а мы с Сонамом, набрав для костра сухого навоза, стали на скорую руку готовить ужин. Ночью порывистый ветер вовсю трепал нашу палатку, и мне не спалось. Я думал, как хорошо было бы сейчас сидеть вместе со всеми в пещере. Комфорт — понятие относительное, думал я. Все зависит от точки зрения. Наши предки в каменном веке наверняка не были уж такими несчастными, когда они, завернувшись в теплые шкуры, сидели в своих каменных пещерах. А сколько они получали радости от охоты, за которой следовали пиры с горами жареного мяса! Во всяком случае ничто не говорит о том, что нашим предкам не хватало самого необходимого. И действительно, каждый день их меню включало в себя многие блюда, на которые мы сейчас смотрим как на деликатес: и свежие ягоды, и фрукты, и улитки, и лягушачьи бедрышки. Не странно ли, что сегодня на Западе толстосумы мечтают о таких лакомствах, которые были самой обычной едой в каменном веке? Охота и рыбная ловля считаются сейчас спортивными занятиями, неотъемлемой принадлежностью роскошного образа жизни. Я лежал и думал о тех временах, когда никому не надо было бегать кроссы, чтобы поддерживать форму, и выкладывать огромные деньги за мясо, поджаренное на древесном угле. То, что в наши дни называют потерянным раем, вполне могло существовать в каменном веке.

Сейчас необходимо было позаботиться о Мисси. Она разбила себе колени и дальше сама передвигаться не могла. Любой ценой мне надо было найти для нее яка, чтобы добраться хотя бы до перевала. А до него еще предстояло идти и идти.

На следующее утро, когда мы проснулись, вся палатка была в инее. Позавтракав чаем с маслом и простоквашей, мы отправились на поиски этого неуловимого и давно ожидаемого яка. Одного из них нам все же удалось поймать у подножия перевала. Его хозяйкой оказалась одна из тех женщин, которых мы встретили накануне. Она сказала, что с нами не пойдет, но яка своего отпустит. За него беспокоиться нечего, он сам вернется, надо только после подъема прогнать его, кидая вслед камни. Все удовольствие — тридцать рупий, которые я ей тут же с радостью и вручил.

Медленно поднимаясь вверх, мы с удивлением обнаружили довольно странные ледяные цветы, образовавшиеся у основания высоких и ломких стеблей какого-то травянистого растения. Я наклонился и попробовал сорвать один «цветок», но он тут же растаял у меня в руке. Должно быть, эти незнакомые мне растения выделяют влагу, и она ночью замерзает, образуя белый ледяной налет. Вот так скорее всего и распускались эти нежные призрачные соцветия. Я никогда раньше не видел таких сказочных цветов, таявших сейчас у меня на глазах в первых лучах восходящего солнца.

В зоне снегов началась для нас наиболее трудная часть пути, проходившая между скользкими скалами. Як оказался мирным и бодрым животным, хотя мне и пришлось сломать об него палку Мисси, добиваясь, чтобы он все-таки продвигался вперед. Мы уже совершенно выбились из сил, когда добрались до седла перевала, отмеченного пирамидкой из камней. В ней торчало множество флажков с молитвами. Все это должно было напоминать, что отсюда начинается буддийская территория. Вокруг — роскошная панорама заснеженных вершин. На юге вдали виднелась громада горной цепи Гималаев, к северу — цепь Ладакха, на западе и на востоке раскинулись хребты Заскара. Сонам показал пальцем на север, в сторону гор, за которыми, как он сказал, находилось его родное селение. Мое сердце забилось сильнее, когда я впервые посмотрел туда, где находилась моя давняя цель. Удастся ли мне достичь ее?