Штрафники Василия Сталина - Антон Кротков

– Завтра я уезжаю, – вдруг вырвались у него. – А можно я напишу вам?

Она мягко улыбнулась и кивнула в ответ, вглядываясь в его лицо. В её лучистых серо-голубых глазах теперь не было первоначально насмешливости или обычного женского кокетства.

Как же ему повезло встретить такую прекрасную девушку! Стоило Алексею вспомнить ею лицо, улыбку, как ему начинало хотеться обнять весь мир, кричать самые ласковые слова окружающим людям, небу, солнцу – всему белому свету.

Алексея так и подмывало признаться девушке, что он отправляется на очень опасное и чрезвычайно ответственное задание. Если бы он не дал подписку о сохранении секретности, то точно бы сказал Жене, куда едет. В своей жизни ей, конечно, ещё не приходилось провожать мужчину на войну, и она обязательно по-особому отнесётся к этим последним часам перед разлукой. А потом Женя будет с надеждой и тревогой ждать его возвращения, и страшно обрадуется, увидев его снова – невредимым и, возможно даже, с орденом на груди.

Алексей представил, как долго они будут говорить, не в силах наговориться, когда он вернётся в родной город. Удивительный был у него оптимизм! Этот юноша, ещё не имевшей подруги, почему-то нисколько не сомневался, что всё именно так и будет. На войне мужчины быстро взрослеют. Поэтому в следующий раз он не станет по-детски смущаться и робеть, а сразу напрямик скажет Жене о своём чувстве и предложит ей пожениться…

– 56-й! Доброе утро! – раздался в наушниках ироничный голос командира. – Как спалось?

Замечтавшись, Сироткин на некоторое время забыл, где он находится. Алексей слишком поспешно бросился догонять оторвавшийся МиГ Нефёдова, для этого он резко прибавил скорость и круто накренил самолёт в нужную сторону. Истребитель вдруг задрожал. Алексей собрался было доложить о подозрительной вибрации Нефёдову, чтобы получить его совет, но передумал: «Сам справлюсь! А то „Батя“ решит, что я полный лопух и паникёр».

Сироткин попытался парировать усиливающийся крен ручкой и педалями, и в следующее мгновение оказался в штопоре. Самолёт, вращаясь, порхал к земле, словно сухой лист. Алексей стал выводить машину, как его учили в лётной школе: «дал» ногу против штопора, а затем через положенные пол витка «отдал» ручку от себя. Но кувыркание не только не прекратилось, а наоборот – стало ещё более беспорядочным. Машина буквально сыпалась вниз. Её двигатель продолжал работать, да только что толку! Можно было подумать, что самолёт отчего-то вдруг разучился летать. Его крылья не создавали подъёмной силы! Командир уже увидел, в какую переделку угодил его ведомый и поспешил на выручку. Его голос наполнился отцовской заботой:

– Не спеши шуровать ручкой. Спокойней! Попробуй поймать момент, когда машина замедлит вращение, и тогда отдавай ручку от себя. Но не раньше и не позже, ты меня понял?

В ответ Алексей смог промычать что-то невразумительное. Его сильно мотало по кабине из-за недостаточно плотно притянутых привязных ремней.

– Ручку отдавай строго по центру приборной доски при нейтральном положении элеронов, – продолжал наставлять «Сынка» Борис. – Успокойся, у тебя всё получиться. Ну же! Давай!

Алексей изо всех сил старался всё делать так, как советует командир. Но ничего не выходило. Самолёт оставался глух ко всем действиям пилота. Наконец, в наушниках прозвучал приказ катапультироваться. Но Сироткин продолжал бороться за машину, хотя до земли оставалось всего полторы тысячи метров. Тогда Борис заорал на него:

– Если сейчас же не покинешь машину, я тебя как щенка вышвырну из группы. Немедленно прыгать!

Сироткину едва хватило высоты, чтобы его парашют наполнился воздухом…

Когда от поисковой службы на аэродром поступило подтверждение, что с лётчиком всё в порядке, к Борису подошёл Лёня Красавчик.

– Батя, не ставь на парне крест. Отдай его лучше мне на воспитание.

– Тоже мне, учитель нашёлся, – с озабоченным видом, но беззлобно ответил «Одессе» Борис. – Тебя самого ещё воспитывать надо.

– Командир, мне ответственность за кого-то нужна, тогда и я, глядишь, в человеки выйду. Доверь мне этого парня, а? Обещаю: я из него настоящего лётчика сделаю.

– Лётчика может и сделаешь. Только важнее, чтобы он настоящим человеком стал.

Сироткина привезли на аэродром под вечер. Грязный и подавленный, парень медленно вылез из «газика», сгрёб в охапку привезённый с собой парашют, сделал несколько шагов по направлению к лётному городку и растерянно остановился. Юноша старался не встречаться глазами с вышедшими его встречать старшими товарищами, которых подвёл. «Одесса», Рублёв, Кузаков, Батур Тюгюмджиев с нетерпением ждали его возвращения. Все волновались за парня, который стал для их небольшого воинского коллектива общим любимцем, «сыном полка». Но по негласному правилу первым в такой ситуации к вернувшемуся лётчику должен подойти командир.

Алексей стоял, понуро опустив голову, и ждал решения своей участи. Он приготовился к тому, что командир начнёт при всех отчитывать его, а то и вообще велит убираться ко всем чертям. Что ж, он это заслужил. Ещё не выполнив ни одного боевого вылета, разбил уже второй самолёт.

Борис подошёл к Сироткину и первым делом осмотрел его. Катапультирование произошло на очень малой высоте. Но к счастью парень упал на склон сопки, поэтому удар о землю получился скользящим. Кроме ушибов и расцарапанного во время скатыванию по заросшему колючим кустарником склону лица, других повреждений у лейтенанта как будто не было.

Борис обнял ведомого:

– Красавец! Я всё видел. До конца боролся за машину. Всё правильно. Молодец! Был бы жив твой отец, он бы тобой гордился.

Не ожидавший такой встречи Алексей благодарно захлопал ресницами. Глаза его стали мокрыми от подступивших слёз. Товарищи бросились к парню, стали обнимать его. Мальчишку словно прорвало. Сбиваясь, Сироткин стал рассказывать им о пережитом…

После этого происшествия у Нефёдова произошла первая стычка с особистом. Майор Бурда потребовал убрать младшего лейтенанта из группы:

– Из него лётчик, как из меня балерина, – заявил Борису низенький плюгавенький мужичок, и матом обложил Сироткина. – Доктор тоже считает, что парня надо списывать.

Впервые увидев перед отлётом в Маньчжурию майора, Нефёдов даже не поверил, что это тот самый «волкодавистый мужик», о котором ему говорил Василий Сталин. Не обладая ни представительной внешностью, ни зычным голосом, он делал карьеру с помощью одной безжалостной свирепости. В любой сложной ситуации этот мужичок с узкими мальчишескими плечами и впалой грудью размером с хороший крестьянский кулак использовал имя Василия Сталина, точно так же, как разбойник с большой дороги нагоняет страх на путников размахивая кистенём. Когда ему требовалось во что бы то ни стало выполнить приказ руководства Игнат Петрович забывал нормальный язык, переходя на пороховую смесь отборных матерных выражений и угроз. Ему ничего не стоило, впившись в человека ненавидящим взглядом, прошипеть: «Да ты, сука, б… такая, враг народа!». У этого пьяницы и сволочи не было ничего святого. У некоторых народах о таких говорят: «Он станет есть землянику на могиле своей матери». Борис быстро понял, что Бурда заслан в его группу «толкачом»: с первого дня особист начал угрожать лётчикам, что если они быстро не сумеют выполнить приказ Василия Сталина, то в лучшем случае сгниют в колымском лагере.

Борис хорошо знал ещё по штрафной эскадрилье, что если сразу не показать особисту характер, он будет вмешиваться во всё.

– Занимайтесь своим делом и не лезте в чужую епархию! – нарочно позлее рыкнул Нефёдов. – Или я сообщу командующему, что вы мешаете мне выполнять его поручение. Не знаю, что вам сказал доктор Павловский, но в санчасти авиакорпуса у Сироткина не нашли никаких проблем со здоровьем после катапультирования.

Твёрдые скулы мужичка напряглись, линия тонкого рта стала ещё жёстче. Но Борис спокойно смотрел в побелевшие от ярости глаза, пока они растерянно не забегали, а на губах не появилась угодливая улыбка. Майор улыбался неприятно, словно из бронированной щели дота.

– Но кто-то же должен ответить за потерю самолёта? – идя на попятную, уже более миролюбиво поинтересовался особист. – Я ведь для вас стараюсь. Вы командир, с вас за всё спросят. Зачем нам неприятности в самом начале работы. В следующий раз ведь могут самолёты и не дать.

Самолёты группе действительно приходилось одалживать у частей, которые постоянно базировались здесь в Маньчжурии. Но в то, что местные командиры, якобы, могут им в чём-то отказать, Нефёдов не очень-то верил. Во-первых, из-за присущей новым реактивным истребителям внезапной «валёжки» постоянно гибли даже опытные заслуженные лётчики, что уж говорить о молодом лейтенантике. Это знали все.