Леди в наручниках - Оливия Голдсмит

— Да, я знаю. И прекрасно знаю, что такое карцер. — Я заметила, что заинтересовала ее. — Боюсь, что у вас обо мне сложилось ложное представление. Наверное, это из-за того, что я была директором школы, а теперь — почтенный библиотекарь, пусть даже в тюрьме. Но когда я сюда попала, я так часто оказывалась в яме, как здесь это называется, что меня прозвали «Баба Яга, которая живет в карцере».

Спенсер смотрела на меня с удивлением.

— Не может быть! А что вы делали? И как вы это выдержали?

— Даже не знаю. Наверное, как-то приспосабливалась. И для меня в яме было не хуже, чем наверху. Мне было над чем подумать.

Я посмотрела на нее и улыбнулась. Я понимала, что Дженнифер Спенсер тоже надо о многом подумать.

— Кроме того, надо заметить, иногда я впадала в такую ярость, что для меня лучше было оставаться в одиночестве.

— Боже мой! — вырвалось у Дженнифер. — Еще раз я там не выдержу. — У нее дрожали губы. — Это было ужасно. Невыносимо… Извините, я не могу надолго у вас задерживаться. Я бы с удовольствием помогла, но я не хочу снова попасть в карцер. Даже на один день.

Я попросила ее сесть. И улыбнулась ей, прежде чем начать свою лекцию.

— Вас не отправят в яму за то, что вы читаете деловые бумаги. Хардинг — гуманный человек. Так наказывают только за контрабанду и буйное поведение.

— Мне кажется, вы недооцениваете опасность. Ведь отчет — тоже контрабанда.

Дженнифер замолчала. Я видела, что она привыкла владеть собой и управлять ситуацией. По крайней мере, она так себя воспринимала. Потеря самоконтроля казалась ей катастрофой.

— Понимаете, я собираюсь вести себя примерно. Я хочу, чтобы мне сократили срок за хорошее поведение.

— Это хорошее поведение в пассивном смысле, — заметила я. — С точки зрения этики такое поведение как раз является дурным. Самый страшный грех для хорошего человека — стоять в стороне и ничего не делать, когда совершается зло.

Как ни странно, она покраснела. А! Это чувство вины. Надо же, я не ожидала, что она так легко поддастся. Видимо, ее учили монашки. Они еще хуже, чем иезуиты. А, кроме того, она еще не остыла после карцера.

— Даже если я соглашусь, я не много смогу сделать, — возразила Дженнифер. — Я хочу сказать, что я работала с частными компаниями. У меня нет никаких связей в кабинете губернатора, и не думаю, что мой адвокат…

Она осеклась, но собралась с духом и продолжила:

— Собственно, у моей фирмы «Хадсон, Ван Шаанк и Майклс» тесные связи с губернатором, но они…

— Мы еще не знаем, как и что будем делать, — сказала я. — И вы не одна будете этим заниматься. Я уже поговорила со своими сыновьями. Когда они вернутся в США и узнают об этом проекте, они тоже будут помогать нам. У них есть и связи, и другие возможности. Думаю, их участие придаст делу респектабельность.

— Сомнительно, — ответила Дженнифер.

Я обиделась. Конечно, моих мальчиков часто упрекали в рискованной игре, но Дженнифер Спенсер была сейчас не в таком положении, чтобы бросаться камнями, живя в стеклянном доме.

— Почему же? Мне кажется, вы слишком критично настроены, — заметила я, стараясь не поддаваться эмоциям.

— Нет. Я только хотела сказать, что все мы, вместе взятые, слишком мало можем. Допустим, я попрошу своих знакомых узнать все, что они могут, о «ДРУ Интернэшнл», и мы найдем какое-то пятно на их репутации. Если нам повезет, их президент, Таррингтон, окажется сатанистом и нам удастся поднять публичный скандал. Но это слишком дальний прицел.

Дженнифер повернулась к двери, как будто собралась уйти, и я многозначительно вздохнула. Так я обычно вздыхала, чтобы показать своим ученикам, что ждала от них большего. «Я манипулирую людьми, как марионетками, — подумала я, когда Дженнифер снова повернулась ко мне. — Но это для ее же блага — столько же, сколько для моего».

— Дженнифер… могу я называть вас Дженнифер? Вам не кажется, что вы ведете себя как отъявленная эгоистка? Разве Мовита не рассказала вам, какие изменения собирается произвести здесь «ДРУ Интернэшнл»? Разве вас не ужасает сама мысль о таком обращении с людьми?

Она не успела ответить: в коридоре послышались тяжелые шаги охранника Бирда.

— Тише! — Я приложила палец к губам. — От него могут быть серьезные неприятности.

Я быстро сунула отчет между двумя коробками книг, которые нужно было разложить на полках.

— Как сегодня идет книжный бизнес, леди? — спросил Бирд, заполняя собой все свободное пространство маленькой библиотеки.

Никто из нас не сказал в ответ ни слова.

— Думаю, что пришла пора весенней уборки, как вы считаете? — самодовольно спросил он и начал скидывать книги с полок прямо на пол. — Надо же, упали! — заржал он, продолжая разбрасывать книги.

Бирд часто заходил в библиотеку, чтобы так развлечься. Я к этому уже привыкла, но Дженнифер застыла от ужаса. Я выразительно посмотрела на нее, давая понять, что надо замереть и не двигаться. Карл Бирд — злобный и агрессивный негодяй — всегда искал, к чему бы придраться. Он шел по комнате, швыряя на пол все подряд. Наконец добрался до коробок с книгами, среди которых был спрятан отчет, и посмотрел Дженнифер прямо в глаза. Но она не отвела взгляд, стараясь не выдать своей тревоги: наверное, уже поняла, что Бирд чует страх, как собака.

Перевернув стол со всем содержимым, Бирд удовлетворенно сказал:

— Мне кажется, дамы, что здесь не помешает небольшая уборка.

Когда он радостно хмыкнул и ушел, мы обе вздохнули с облегчением.

— Мы чуть не попались, — сказала я.

— Какой же он подонок! — возмутилась Дженнифер. — Лучше бы эта фирма «ДРУ Интернэшнл» предложила выгонять таких садистов из охраны. Но это вряд ли. Очевидно, общественность хочет, чтобы тюрьмы не стоили ни копейки, а заключенных сторожили монстры. Но что я могу сделать одна? Я не могу это изменить!

— Я же тебе твержу, что ты не будешь одна. Мы будем вместе. Только пойми главное: если «ДРУ Интернэшнл» наложит на нас свою лапу, завладеет нами, как рабынями, мы все предпочтем яму белому свету. Здесь, наверху, будет еще хуже.

— Хорошо, я попробую узнать насчет «ДРУ Интернэшнл» все, что смогу. И подумаю, что тут можно сделать, но я…

Дженнифер замолчала, но я уже поняла, что она на нашей стороне и будет работать, и еще немного надавила:

— А больше пока ничего не нужно. Я постараюсь добиться, чтобы вас назначили в библиотеку моим ассистентом, и у вас появится время для исследований. Я буду вам помогать всем, чем смогу.

— Хорошо, — вздохнула Дженнифер.

А я, наоборот, готова была танцевать от радости — насколько, конечно, позволял мой артрит. Но мне удалось скрыть свой восторг.

— Для начала, если у вас хватит на это душевных сил, перечитайте этот отчет и сделайте конспект, — велела мне Дженнифер. — Отметьте все, что там неправильно, неправдоподобно и незаконно.