Завороженная - Джейн Фэйзер

В словах Татаринова был резон. Александр был в курсе того, что Аракчеев приказал вести тотальную слежку за всеми. Такова была установка тайной полиции царя. Александр I безраздельно доверял Аракчееву, в особенности в том, что касалось вопросов безопасности его императорского величества. Царь Александр всегда исходил из презумпции виновности и подозревал каждого, вычеркивая его из списка подозреваемых лишь тогда, когда его невиновность не будет вызывать никаких сомнений.

– Так вы работаете еще и на Аракчеева? – спросил Александр, опрокинув в рот вторую рюмку.

– Аракчеев так думает, – пожав плечами, сказал Татаринов. – Мне кажется, для вас гораздо лучше, если я буду с ними заодно.

– Верно, – сказал Александр, хотя не знал, можно ли доверять Татаринову. Татаринов производил впечатление человека честного, такого, которому и скрывать нечего, но если у него хватало хитрости и изворотливости работать двойным агентом, то ума ему хватит и на то, чтобы предать заговорщиков.

– Почему вы заинтересованы в свержении царя, Татаринов? – спросил Александр.

Татаринов повернулся к камину и сплюнул на угли.

– Причины на то у меня не те, что у вас, князь. Я не принадлежу вашему кругу привилегированных особ. Я и мне подобные всю жизнь горбатились на знать и умирали, так и не разогнувшись. Александр поклялся сохранить систему. Он не хочет ее реформировать, а с народа довольно угнетения. Рано или поздно крестьяне свергнут его и ему подобных, помяните мое слово. Может, сейчас время еще не пришло, но, когда оно придет, вся страна будет залита кровью.

У Александра по спине пробежал холодок, столько убежденности звучало в голосе Татаринова. Татаринов был прав в том, что в России хватало несправедливости, как верно и то, что в деревнях зрело недовольство, но ведь недовольные были всегда, и помещики на корню жестоко пресекали любые попытки мятежа.

Татаринов был прав в своих претензиях к режиму и смог убедить Александра Прокова в том, что искренне желает свержения российского императора. Пусть мотивы Татаринова отличались от его собственных, Проков и Татаринов все равно были соратниками.

– Я буду вам благодарен за любую информацию, которую вымогай бы раздобыть, ведя свою двойную игру, – сказал Александр, поставив рюмку на стол. – Я со своей стороны готов поделиться с вами всем, что узнаю.

– Как скажете, князь, – согласился Татаринов. – Я много чего слышу, и, если Аракчеев заподозрит кого-то из наших, я узнаю об этом первым.

– Вы меня обнадежили, – сухо заметил Александр. Ему не надо было напоминать о том, насколько опасным было их дело, но отчего-то именно сейчас опасность обрела зримые черты. Проков направился к двери. – Я ухожу. Держите меня в курсе дел.

– Ладно, буду держать, – сказал Татаринов. – Кстати, этот виконт Бонем, муж подруги вашей невесты…

Алекс остановился.

– Да, и что с ним?

– Он выполняет кое-какие деликатные поручения для здешнего военного министерства, – сказал Татаринов. – Не знаю, что именно он делает, но лучше держать с ним ухо востро.

Алекс поднял брови.

– Интересно. Предупрежден – значит, вооружен. – Алекс спустился вниз и вышел на улицу.

Как ни странно, полученная информация не слишком его удивила. Вот уже несколько недель как он достаточно плотно общался с Гарри Бонемом и испытывал к нему исключительно уважение. Проков подозревал, что Бонем относится к нему с особым интересом, не имеющим отношения к спорту или иным развлечениям. Тем не менее полученная информация была тревожной, и он решил вести себя осторожнее не только с Бонемом, но и с его женой Корнелией.

Алекс предпочел бы оказаться в лапах британской разведки, нежели в тесных объятиях Аракчеева.

Имел ли к этой слежке непосредственное отношение сам государь, или инициатива исходила от Аракчеева? Скорее, последнее. Царь опустился до того, чтобы попросить своего советника князя Михаила Михайловича присмотреть за неофициальным послом в Лондоне. Он пошел на этот шаг не потому, что не доверял лояльности Прокова короне, а так, на всякий случай. Князь Михаил должен был его подстраховать, если Проков по неопытности окажется в ситуации, из которой ему самому трудно будет выбраться. Вероятно, царь думал о повышении эффективности работы своего неофициального посла, и Михаил Михайлович должен был стать гарантом его успешной деятельности на новом для Прокова дипломатическом поприще. Аракчеев, с другой стороны, истово служил государю, и даже те, кому император полностью доверял, не могли избежать аракчеевского «сита».

Однако надо поторопиться, иначе он опоздает на ужин к Бонемам.

Глава 14

В воскресенье, накануне Рождества, выпал снег. Ливия шла к алтарю в церкви, где служил викарием ее отец. Роль подружек невесты выполняли две престарелые матроны, помогавшие отцу. Александр стоял у алтаря, и рядом с ним – виконт Бонем.

Участники заговора против царя Александра, получив информацию от Татаринова, договорились между собой, что чем меньше они будут общаться с виконтом Бонемом, тем меньше опасности навлекут на себя лично и на то дело, которому служат. Ливия высказала удивление по поводу того, что Александр не пригласил на свадьбу никого из своих русских друзей, но Александр сказал, что, к сожалению, его близкие друзья князь Николай и князь Федоровский в настоящий момент в отъезде.

Приблизившись к жениху, Ливия улыбнулась ему.

Смолк орган, и преподобный Лейси стал говорить. Сквозь цветные витражные стекла окон лился солнечный свет.

В конце проповеди Ливия отдала свой букет белых роз Корнелии и сняла перчатку с левой руки. Алекс надел ей обручальное золотое кольцо и сжал ее руку. Церемония закончилась.

Викарий провозгласил их мужем и женой, выступил из-за кафедры и поднял вуаль с лица дочери.

– Вы можете поцеловать невесту.

Губы Алекса прикоснулись к ее губам, и Ливия почувствовала прилив восторга. Сегодня начинается ее настоящая жизнь. И хотя она понимала всю наивность своих ожиданий, но в этот момент искренне верила в то, что их путь будет усыпан розами.

Они вышли из церкви под звон колоколов. На улице собралась толпа. Со всех сторон молодых осыпали рисом. Снег ослепительно блестел, и глаза Ливии наполнились слезами.

У ворот их ждала бричка с запряженным в нее пони викария, украшенным по такому случаю белыми лентами. Алекс подхватил жену на руки, ловко обвил вокруг ее ног шлейф и, усадив в повозку, сел рядом.

– Я хочу побыть наедине со своей женой, – тихо сказал он, нежно прикоснувшись ладонью к ее щеке. Он обернулся к мальчишке, державшему под уздцы пони: – Дай мне поводья. Я повезу, а ты можешь пройтись.