Уборка в доме Набокова - Лесли Дэниелc

Но я не стала себя останавливать. Чай на какое-то время пробудил во мне храбрость. Я набрала номер. В поисках вдохновения смотрела в сумку, на номерные таблички, — какой же долгий и славный путь проделала эта машина.

Грег подошел к телефону.

— Привет. — Я ринулась с места в карьер. — Я понимаю, что это дурацкая мысль, но моя мама решила еще раз выйти замуж. На сей раз — за папиного врача. Я вот и подумала, не согласился бы ты пойти со мной на свадьбу?

— А ты мне заплатишь?

По тону было слышно, что он шутит.

— Если хочешь, — ответила я.

— Вот уж правда дурацкая мысль. — Повисла пауза. — Я пойду с тобой, если до того ты поплаваешь со мной на лодке.

— Холодно, — воспротивилась я.

— Да. — Он ждал.

Я отхлебнула чаю, подумала.

— У тебя есть пиджак?

— Ты еще и одевать меня собираешься? — Он сделал вид, что страшно разгневан. — Представь себе, есть. Даже брюки к нему имеются. Но если ты хочешь, чтобы я все это напялил, придется тебе поплавать со мной до свадьбы.

— Я не люблю, когда мне холодно, — сказала я.

— Уж с этим я разберусь, не сомневайся.

— А ты танцевать умеешь? — спросила я.

— Ты чего-то больно много всего хочешь, — ответил Грег.

Я назвала ему день свадьбы и повесила трубку. Мне нравился звук его голоса. Нравилось, как он меня поддразнивает. Улыбаясь, я вылила остывший чай в раковину.

Под парусом

Мы договорились с Грегом, что поплывем в среду. В этом не было ничего плохого. Я даже придумала, что надеть. Но когда пришел час, вместо того чтобы облачаться в джинсы, кроссовки, куртку и темные очки, я сидела на полу и разглядывала фотографии моих умерших близких, моих дорогих, моих ушедших, прошедших два разных пути: один длинный, другой короткий. Я знала, что это лишено смысла. Знала, что могу достукаться и остаться в одиночестве навсегда, но просто не могла не посмотреть на их лица, прежде чем выйти из дому. Я не целовала фотографии. Картинка и человек — совершенно разные вещи. Глянцевая поверхность и загнутые углы фотографий напомнили мне, что прошлого не вернуть; теперь моя очередь жить и быть счастливой — или не быть.

Я убрала фотографии и оделась. Джинсы сидели на мне плотно, но без перебора. «Булки» над поясом не вылезали, трусы не врезались в тело, это я проверила. Попа моя, как всегда, шла третьим номером в списке моих соблазнительных черт (каковы первые две, я так до сих пор и не решила). Я взяла с собой еду: яйца вкрутую, батон, салат из маринованной фасоли, свежую клубнику, два кекса. Не хотела хвастаться своими кулинарными способностями, но кексы получились вкусные, и мне захотелось съесть один из них на озерной воде, чувствуя ветер в лицо.

Выйдя из дому, я стала глушить собственные сомнения, приговаривая про себя: «Тебе нравятся лодки. Наверное, тебе нравится и Грег Холдер. Тебе нравится быть среди людей. Тебе не нравится сидеть дома». Два последних утверждения не вполне соответствовали действительности, но я продолжала повторять их, пока ехала на городском автобусе к причалу.

У Грега оказалась небольшая симпатичная парусная лодка. Он довольно легко вывел ее из гавани. Я против воли восхищаюсь теми, кто умеет управляться с парусом. Собственно, это значит только одно: они росли в богатой семье, — но все же дело хорошее.

Дальний край озера скрылся в тумане. Ветер был слаб, но Грег использовал его по полной, умело направляя лодку все дальше и дальше. На нем была шерстяная блуза, и я вдруг поймала себя на том, что гадаю, не слишком ли она кусачая на ощупь. А еще я гадала, тепло ли там, под блузой. Не в том смысле, в каком я обычно думала о детях, а каково оно будет, если я к нему прижмусь, не вопьются ли в меня волоски шерсти. Я отвернулась — берег скользил мимо: летние домики, иногда показывалась железная дорога.

— Мое любимое место, — сказал Грег, когда мы подплыли к середине озера. Он опустил парус и повернулся ко мне. Внимательно оглядел исподлобья. Я знала: он соображает, поняла ли я смысл его слов.

— Мы на равном удалении от обоих берегов?

Когда надо, я умею разговаривать на мужском языке.

— Здесь ты отвечаешь только сам за себя, здесь свобода.

Да, свобода, в этом мы сходились. Я кивнула. Он сообщил мне нечто очень важное о себе, я это уловила; и мы оба это поняли. Я достала еду, мы поели прямо посреди озера — ветер хлестал в лицо, парус бился. Здесь, на водной глади, у кексов был неповторимый вкус.

На обратном пути он предложил мне порулить. Я знала: это правило этикета, которому богатых мальчиков обучают в летних лагерях, — но оценила его вежливость и согласилась. Он ушел на нос и стоял, расставив ноги, положив руки на леер. Я подумала: небось хочет, чтобы я им полюбовалась, — и залюбовалась. Вид берега был совсем не так интересен, как вид его спины, ног, его обнаженных лодыжек и закатанных брюк. В какой-то момент я подумала: хорошо бы перевернуться и спасти друг дружку, цепляться за киль, вместе пережить приключение. Не было у меня уже терпежу постепенно выстраивать отношения — сегодня ужин, завтра кино, потом прогулка или вечеринка.

Он вернулся ко мне, посмотрел в воду. Я подумала, нет ли здесь на дне камней, — хотя откуда в узком глубоком озере. Он сел рядом, но не попросил передать ему руль. Прижался ко мне плечом, я ощутила тепло его тела. Обнял меня рукой за плечи. Блуза не кусалась.

— Тебе не холодно? — спросил он.

— М-м. — Я не хотела портить эту минуту разговорами. Откинула голову ему на руку, закрыла глаза. На обратной стороне век, сама того не желая, увидела эротическую сценку. Он сверху — грубая зеленая рубаха, у локтя ненужная пуговица, чтобы закатывать рукав. Я чувствовала его вес, частично удерживаемый сильными руками. Почти осязала запах тела — никакого мыла, просто живой, приятный запах.

А потом я вспомнила другое: мужчины крупнее нас, это они проникают в наше тело, а не наоборот, и они нас сильнее. А мы заслоняемся от этих истин — доверием, покорностью, этой штукой, которая зовется «любовь». Я открыла глаза и посмотрела на Грега.

Он наблюдал за мной.

— Не волнуйся. Я славный парень.

Он меня поддразнивал. Высунул между зубов кончик языка. В этом были одновременно и нежность, и шалость, будто поцелуй сквозь смех, а еще самообуздание: мол, он не сделает ничего, что меня смутит и испортит эту минуту. Я никогда не видела ни на одном лице такого выражения.

Остаток пути прошел спокойно. Я помогла ему привязать лодку, завязав два правильных узла, — этому меня выучил кузен. Мы договорились, когда встретимся в день свадьбы.

Я пошла к автобусной остановке, а когда убедилась, что он уже не видит, припустила вприпрыжку.

Свадьба

Только дети облачились в свадебные наряды, раздался звонок в дверь. Дарси бросилась открывать. На пороге стоял Грег. Она смерила его взглядом — от ботинок до бровей и обратно. Я пригласила его войти; обогнув Дарси, он шагнул в гостиную.

Дарси схватила Сэма за руку и потащила на противоположный от Грега край дивана:

— Сиди здесь.

Она толкнула брата. Тот сел. Дарси устроилась между ними, болтая ногами.

— Я люблю апельсины. — Косой взгляд в сторону Грега. — А тебе нравятся апельсиновые леденцы?

— Да. — Грег вежливо кивнул.

— Мы хотим леденцов, — обратилась Дарси ко мне. Потом защемила пальцами несколько волосков у Грега на запястье. Тот посмотрел на свою руку, на ухватившие его пальчики. Не шелохнулся. — Ты таким и родился? — поинтересовалась она.

— Нет, сначала я был почти как ты, — ответил Грег.

Дарси вытянула рядом с его рукой свою, гладкую и белую. Сравнила. Слегка хлопнула его по запястью.

Я протянула им леденцы.

— Сэм их сам сделал, по рецепту, — гордо сказала Дарси.

— Очень апельсиновые, — похвалил Грег.

— Пищевой краситель, — пояснил Сэм, краснея. — Красный и желтый, по шесть капель каждого. — Облачившись в папин старый фрак, Сэм напустил на себя церемонный вид молодого дворецкого. — Дарси, ты все платье леденцом перемажешь, — обратился он к сестре.

— Оно же темное, балда. — Дарси сунула леденец в рот.

— Будешь липкая. — Сэм наклонился к ней. — Ну прямо Дживс[23], на одежде ни складочки.

— Можем все сесть к столу, — предложил Грег.

Я оставила их у стола и отправилась надевать платье. Мы с Дарси отыскали его в интернет-магазине. Футляр из серого шелка и такой же жакет. Дарси сказала — французское, но не парижское. Не знаю, откуда она все это берет. В описании говорилось: «классический шик» — это сделалось Даренным любимым выражением на текущий день.

Я пошла с этим платьем к Марджиной портнихе, и та его ушила до нужного размера. Мне представлялось, что Вера могла бы надеть нечто подобное — не Вера Вонг[24], а Вера Набокова. Дарси хотела сделать мне «особую прическу», но я отказалась и соорудила простой узел — единственную «прическу», какую знала. А мои туфли на шпильке были просто загляденье. Я вынула их из коробки и легко всунула в них ноги — такое чудо, хоть целуй.