С улыбкой хищника - Игорь Середенко

— Пап, а у магов вуду есть оценка их мастерства? — спросила Захра.

— Да, милая, есть. Нужно пройти ряд уровней, прежде чем ты станешь магом.

— И какой последний?

— Их три, последний зовется асогве.

— Это больше сана священника? — спросила Захра.

— Ну … пожалуй, этот третий уровень можно сравнить с саном епископа в христианстве, так как они могут посвящать других жрецов.

— А Абу может это делать?

— Да, у него третий уровень, — ответил Салех.

— Тогда он может посвятить меня, и я стану магом, как и он.

— Зачем тебе это? — спросил отец, гладя дочь по голове, нежно касаясь ее волос.

— Я хочу сразиться и победить этого колдуна.

— Это очень самонадеянно, — ответил Салех, — и глупо.

Захра выпучила губы в знак недовольства и несогласия с отцом, который, как ей казалось, всегда сдерживал ее порывы и стремления в образовании магии вуду.

Что-то произошло, что-то тревожно разбудило Абу, и он встрепенулся, подобно сторожевому псу, почуявшему беду. Вслед за ним поднял голову и Салех. Только Захра, словно наивный ландыш, дремала в тени, ничего не чувствуя, наслаждаясь тишиной. Причиной этих волнений, вызванных в сердце Абу и Салеха, был все тот же освещенный угол в конце коридора. Там, словно что-то пробудилось, зашевелилось, пришло в действие.

Абрафо вышел из-за рабочего стола, видимо, кончив свои приготовления, и проворной поступью направился в сторону пленных. Все не сводили с него глаз, кроме Захры, которая была утомлена и охвачена полудремой. Отец не стал ее тревожить. Абрафо подошел к камере, где находились Салех и его дочь. Абу, видя явную заинтересованность колдуна его друзьями, принял это на свой счет, и яростно, подобно хищному зверю, бросился на решетчатую дверь.

— Мразь! Убийца! Ты пришел за моей жизнью, так бери ее, я не боюсь тебя, слышишь, ты …, — он вцепился обеими руками в решетку и начал ее неистово терзать, гремя металлом. — Не трогай их! Возьми меня, тебе ведь моя душа нужна, — он сильно ударил решетку, пытаясь отбросить ее, но металл лишь загрохотал. Он отошел от решетки и спокойно, без судорожных волнений и буйств, произнес. — Я готов умереть, но не трогай их. Они здесь не причем. Убей меня, как ты убил моих близких — отца и деда. Мы объединимся втроем в твоем мрачном мире и сразимся с тобой.

Абрафо не обращал на Абу никакого внимания, пока тот не замолчал, он лишь бросил на него взгляд, полный презрения и отвращения, и вновь посмотрел в сторону Салеха.

— Заклинаю тебя, если ты причинишь им страдания, я найду тебя на том свете и разорву на части, я буду преследовать тебя …, — вновь начал неиствовать Абу.

— Что ты можешь знать об ином мире, — вдруг заговорил Абрафо, — ты смешон и жалок, будто муравей, мечтающий отомстить богу.

Абу умолк, он был поражен терпением Абрафо. Он рассчитывал покончить с этим делом, лишь бы Абрафо отпустил ни в чем не повинных, дорогих ему людей. Но Абрафо был упрям и настойчив, его трудно было отвлечь и вывести из себя, обливая его грязью. Он был хладнокровен в делах и практичен в действиях.

Абрафо отворил ключом решетчатую дверь и жестом показал, что он приглашает Салеха на беседу. Тот покорно вышел из своей темницы и пошел за Абрафо. По дороге Салех оглянулся, бросив быстрый взгляд в темную камеру, пытаясь разглядеть в ней дочь. Видимо, она спала, потому что Салех не увидел ее темного силуэта у решетки.

Следуя по коридору за Абрафо, Салех не мог не обратить внимания на выплывшие из темноты перепуганные и подавленные лица крестьян, они, словно стая жалких мышей, загнанных в мышеловку, пугливыми глазами взирали на него, их лица выражали сочувствие.

Абрафо о чем-то говорил с Салехом, тот сперва слушал, потом задумался и что-то дерзко ответил ему. После этого Абрафо проводил, совершенно невозмущенно, Салеха обратно, в камеру, и запер его там, а сам вернулся к себе, продолжив свою работу.

Абу, чье желание узнать суть разговора Абрафо и Салеха возросло до небес, прильнул к боковой решетке и спросил:

— Что он тебе сказал? Чего хотел? — в сознании у него промелькнула мысль, что Абрафо может как-то использовать Салеха, в борьбе против него. Но потом он эту мысль отверг, так как вспомнил, что он сам вручал Абрафо ключ к своей душе, но тот почему-то никак не среагировал на его предложение.

Салех тяжело опустился рядом со своей проснувшейся дочерью.

— Пап, ты где был. Я проснулась, тебя не было. Потом я опять уснула. Мне казалось, что ты далеко от меня, — сказала Захра.

— Нет, нет, я здесь, — он с отцовской любовью погладил ее по плечу, успокаивая ее возбужденное сознание. — Все в порядке, — затем он повернулся к своему другу и томно посмотрел на него.

Абу понял, что ничего хорошего не произошло.

— Ну, не томи, чего он хотел? — настаивал Абу.

— Он хотел мою душу, — ответил Салех.

— Скотина! Тварь! — возмущался Абу, казалось, его гневу не было предела. — Что еще задумал этот проклятый мертвец?

Абрафо, взяв в руки какие-то предметы, начал переносить их на стол с лампой, расположенный неподалеку от клеток с людьми. В призрачном желтоватом свете керосиновой лампы, Абрафо раскладывал груду предметов на столе так, чтобы это видели все, словно он делал это специально — для демонстрации. Слева он аккуратно положил большой широкий охотничий нож с зазубренным лезвием. Ручка этого меча была обернута шкурой недавно убитого животного. Она была еще свежая, до конца не вычищена от крови, не сухая, она казалось, еще живой. Напротив, Абрафо, осторожно, двумя руками положил глиняный амулет, на котором был выгравирован символ духа мертвых, изображавший белую змею, обвивавшую надгробную плиту.

После этого, колдун громко назвал имя.

— Имад!

В тот самый момент, как он произнес это имя, распахнулась входная дверь и вошли двое солдат. Одного все сразу узнали, это был Имад, низкий, худой мужчина лет тридцати. С ним был незнакомый молодой человек, вооруженный автоматом. Имад подошел к Абрафо, как подчиненный к боссу, пригибаясь, и, выслушав приказания хозяина, с покорством слуги, кошачьей походкой подошел к камере, где находились четверо пленных. Он отпер двери камеры, выхватил одного из пленников, наугад, и вытолкал его в коридор. Бедняга спотыкнулся, перелетел кубарем и распластался на полу. Имад запер дверь, перешагнул через тело пленного, перекинулся парой слов с колдуном, кивая, при этом, головой, и ухватив пленного за ноги, утащил его за собой в двери.

Дверь хлопнула, издавая глухой звук, вселяющий в сердца пленных неистовый страх и трепещущее волнение. Спустя минуту за дверью послышался какой-то приглушенный крик отчаяния, после этого настала мертвая тишина.