Тарси - Валерий Афанасьев

Рыцарь попытался отбить его мечом (глупее не придумаешь), в результате он оказался на земле, придавленный не одним бревном, а двумя его половинами.

— Сражайся мечом! — крикнул виконт, сидя на земле.

— Как скажешь, — я пожал плечами.

Косым ударом я перерубил ближайшую осину (умеют тарси делать мечи, отличная сталь, Обелону о такой приходится только мечтать), дерево упало, чуть было не придавив рыцаря. Я не стал останавливаться на достигнутом и срубил еще несколько деревьев. Хорошо, что они были не слишком толстые, рыцарь отделался лишь синяками, а вот подняться самостоятельно он не мог.

— Признаешь себя побежденным?

— Нет.

Рыцарь пытался ползти, выбираясь из-под завала. Ну что за упрямец.

— А так? — еще одно дерево упало сверху, преграждая виконту выход.

— И так не признаю!

— Ну и посиди пока не поумнеешь, — я развернулся и пошел к обозу.

Оруженосец Обелона бросился к своему господину, но я, кивнув в его сторону, бросил коротко:

— Взять.

Умело брошенная булава сбила оруженосца с ног, тот час же его подхватили под руки наемники нашего отряда.

— Что с ним делать, господин граф.

— Ничего, пусть пока посидит в нашем обозе.

— Это бесчестно, виконту Обелону требуется помощь.

— Виконт Обелон не признал свое поражение, а следовательно, поединок не закончен.

Рыцари одобрительно зашумели, впечатленные то ли моей победой, то ли упрямством виконта.

— Поздравляю Вас, граф, с удачно проведенным поединком! — сказал барон Тромиг.

— Да здравствует граф Ролио! — гаркнули наемники.

— Полно, это сущие пустяки.

— Какие будут распоряжения, граф?

— Разбиваем лагерь. Не можем же мы уехать и оставить беднягу Обелона в таком бедственном положении.

— Как это благородно, милость к противнику лучшая из добродетелей, — сказал один из рыцарей. Остальные с ним согласились.

Никто не подумал, что можно вытащить беднягу из-под завала прямо сейчас. Виконт сам виноват, не признает свое поражение — таков был общий вердикт.

Походный лагерь был разбит за полчаса. За это время виконт Обелон истратил весь свой словарный запас, но так и не смог выбраться из-под завала.

— Какой благородный поступок, граф, — Салина кивнула в сторону виконта, — хорошо, что Вы его не убили. Но Вы ведь его выпустите? Правда, выпустите?

Как недавняя пленница она сочувствовала узнику завала. Не она ли недавно рвалась в бой, грозясь порубить рыцаря на мелкие части?

— Разумеется, выпущу. Ты даже можешь сходить и узнать, не намерен ли он сдаться.

Салина убежала, но вернулась опечаленной:

— Этот упрямец не желает признать поражение…

— Подождем.

Я перехватил восхищенный взгляд и смутился. Вовсе не упрямство Обелона удерживало меня около рощи, как думали многие, для остановки имелась куда более серьезная причина. Что до виконта, то мне было безразлично, признает он свое поражение или нет. Посидит под завалом, немного поумнеет, тогда его и выпустим.

Виконт сдался к вечеру. Усилиями нескольких человек из нашего обоза завал был разобран, после чего оруженосцу виконта разрешили помочь Обелону подняться и снять с него доспехи.

— Не присоединитесь ли к нашему ужину? — предложил я.

Обелон сверкнул глазами, но отказываться не стал.

— У меня недостаточно денег для выкупа, я должен отдать Вам доспехи и коня, граф.

— Обычай есть обычай, — я развел руками, кому-кому, а задаваке Обелону я не собирался делать скидку.

— Я признаю Вашу победу, но не Вашу правоту, граф, — пробурчал упрямец.

— Да на здоровье, — беспечно заявил я.

— Как Вам не стыдно, виконт! — воскликнула Салина. — Между прочим, граф отложил наш поход только из-за того, что не хотел оставлять Вас под завалом!

Какой-то я совсем положительный получаюсь. Ладно, хорошая репутация руководителю не повредит. Виконт насупился, не желая признать, что я перещеголял его в благородстве. Пусть себе дуется сколько угодно, лишь бы не мешал моим планам.

— Я хотел спросить: не возьмете ли Вы, граф, вместо моего меча коня моего оруженосца?

— Нет.

— Но почему? Он стоит не менее десяти золотых.

— Эта некормленая кляча? Никогда не поверю.

— Вы в своем праве, — вздохнул Обелон, и бросил прощальный взгляд на свое оружие.

Вполне его понимаю: рыцарю без меча и доспехов неуютно, не каждый сразу поймет, что перед ним рыцарь.

— Я могу сдать Вам меч и доспехи в аренду.

Скажите, вот зачем мне это надо? Погубит когда-нибудь меня моя доброта.

— Как это? — оживился рыцарь.

— Записывайтесь в наш отряд и пользуйтесь оружием и доспехами, которые раньше принадлежали Вам. Пока в долг, скопите денег на выкуп, вернете себе право на владение своим оружием.

— А конь?

— И конь тоже поступит в ваше временное пользование, если Вы заметили, у нас даже наемники все верховые, не говоря о рыцарях.

Это правда, я разорился на коней для наемников. А почему бы не разориться, если имеются почти неограниченные финансовые ресурсы? Да и на скорости передвижения отряда отсутствие пеших сказывается самым положительным образом.

Упрямый Обелон насупился. Предложение было заманчивым, но чем заманчивее предложение, тем сложнее упрямцам его принять.

— Я должен подумать, — пробурчал он.

— Да сколько угодно. Утром мы снимаемся и едем дальше. Если к тому моменту не надумаете, можете идти за нами пешком или ехать на коне своего оруженосца.

Покончив с этим, я решил устраиваться на ночлег, тем более, что перед сном необходимо сделать еще одно нужное и важное дело.

— Ваша Светлость, разрешите мне задать один вопрос, — барон Тромиг нерешительно переминался с ноги на ногу. Что это с ним?

— Конечно, спрашивайте.

— Я думал об этом полдня. Этот вопрос никак не оставляет меня в покое.

— Да какой же?

— Если бой с завязанными глазами не самый сложный из капатонских поединков, то какой же самый сложный?

Я чуть было не рассмеялся, но постарался придать своему лицу максимально серьезное выражение:

— Лучше Вам этого не знать, барон. Поверьте, даже я не могу спать спокойно, когда об этом вспоминаю.

Не знаю, что уж Тромиг нафантазирует по поводу самого сурового капатонского поединка. Наверняка он сможет придумать что-нибудь такое, до чего я даже не додумался бы.

— Все, если не случится землетрясения, наводнения или нападения злобного врага, до утра прошу меня не беспокоить.

Я зашел в палатку и завязал шнуровку изнутри. К чему лишние вопросы, если случайный свидетель увидит, как моя дворянская грамота превращается в неизвестно что? Есть ли здесь легенды про блюдечко с надкусанным яблочком, которое показывает дальние страны? Стоп, что-то не туда меня понесло, пусть легенды останутся на совести сказителей, не будем травмировать неокрепшую психику местного населения.

— Гха-гха, — произнес кто-то у входа в палатку тонким голосом.

Как не вовремя. Я только достал планшет настроился на сеанс связи.

— Кого там принесла нелегкая?

— Это я, оруженосец Салин. Хочу поинтересоваться, не нужно ли Вам чего, — донеслось с улицы.

— Ты хочешь помочь мне раздеться и уложить меня в кроватку?

— Еще чего не хватало! — воскликнула Салина.

— Тогда бери пример с Уклита, он не отвлекает меня от дел и не болтается под ногами.

— Пример, бери пример. Когда он нужен будет, не дозовешься, — ворчала Салина, отходя от палатки.

Это она зря, Уклит ответственно относится к своим обязанностям.

Ворчащая оруженосеца ушла, я с облегчением вздохнул и активировал планшет. Сначала посмотрел записи спутникового наблюдения часовой давности: около дороги, по которой нам предстояло ехать, по-прежнему наблюдалось нездоровое оживление.

Посмотрим почту. Ага, есть письмо от Кроса: "Заявка будет выполнена к двум часам по местному времени. Жду подтверждения по времени и месту доставки".

У тарси все в порядке, они подготовили то, что я запрашивал. Точнее подготовят и доставят на место. Два ночи? Пожалуй, рановато будет. Вдруг какому-нибудь полуночному путнику вздумается поехать по нашей дороге? Хорошо, если из города, тогда наши посты его перехватят. А если поедет нам навстречу? То-то он обрадуется нежданной находке. Вот только это не согласуется с моим планом. "Случайная находка" предназначена именно для нашего отряда, значит, надо свести возможность ее нахождения кем-то другим.

Я быстро набросал письмо, в котором указал координаты доставки (в двух километрах от нас на дороге) и определил время, к которому посылка должна быть на месте — пять утра. Дело сделано. С зарей и тронемся в путь, пока по дороге не началось движение. Я с облегчением вздохнул, вывел на заставку мою дворянскую грамоту и свернул планшет.

Утром пришлось подгонять нерадивых поваров и обозников, но мы выехали почти вовремя. Дорога огибала небольшой лес. Только мы его миновали, как движение остановилось.