Начало конца - Ярослав Гивиевич Заболотников

одного учёного, который называл смерть не конечной точкой пути, а болезнью, сначала погружающей душу в сон, а затем вытягивающей её из умирающего тела. Если магия сумеет заживить раны, есть шанс пробудить душу, — отвернувшись к покойному, Лайла снова растворилась во мгле. — Мне больше неоткуда ждать чуда.

— Чуда? Больше смахивает на науку. В ней ты сильна… — расчистив землю от шишек и хвои, северянка начала складывать палки шалашом. — Тогда твои знания спасли мою шкуру от «Лотоса счастья».

— Магия намного сложнее алхимии. Даже сильнейшие заклинатели Жизни не изобрели лекарства от смерти: научились замедлять старение, но не более. Обманывать смерть способна только магия Тьмы. Поверхностному теоретику в обеих сферах остаётся лишь верить в чудо… — вампирша не смогла подавить подкатывающие всхлипы. — Но если его не случится… если…

— Лайла, — строго перебила её Эрминия. — Что я тебе сказала на самой первой тренировке, помнишь?

— Сомнения рождают страх… А испугаться… значит проиграть, — во мраке раздался шорох утёршего нос рукава. — Ты права… права… Мне нужно держаться…

— Джон мой друг, — смягчила тон воительница. — И пока есть хоть плевок надежды, я не стану говорить о нём в прошедшем времени, — она подняла взор к проглядывавшему сквозь кроны бледному месяцу. — Да, мир трещит по швам. Быть может, завтра мы уже все сдохнем. Но сегодня наши жизни ещё в наших руках.

— Спасибо… Эрми.

Шёпот заклинания — внутри хворостяной пирамидки вспыхнул огонёк: крохотный, как надежда вампирши, и жгучий, как совесть северянки, абсолютно потерявшей веру в светлый финал.

* * *

Покинув сумрачное плато, сплошь подёрнутое млечной поволокой, Рэксволд вошёл в угрюмый ельник. За висевшие на плече котомки призрачными лапами цеплялся оставленный позади туман, что пока не осмеливался стечь по тёмному склону к журчащему где-то внизу ручейку. Блуждая взглядом меж едва различимыми конусами деревьев, ассасин неторопливо спускался к воде, всё больше улавливая в воздухе запах сырой земли, а может, и свежевырытой могилы, ждавшей его, чтобы проститься с другом.

В голове никак не укладывалось: отдать жизнь за скотину, которой теперь и след простыл. Вот к чему приводит доброта… Каково оно — помереть грёбаным героем, не видя теперь траурное пятно слёз и горечи? Убийца раздражённо плюнул себе под ноги: будь у него возможность, с удовольствием набил бы Джону морду, да так, чтобы тот прочувствовал всю ответственность подобных решений.

Заметив вдали мерцающий зелёный клочок, сильно выделяющийся средь чернившей взор хвои, Рэксволд остановился, а затем сменил направление. За озарёнными отсветами огня елями оказался неглубокий овраг. В глаза сразу же бросился белый как мел торс следопыта, лежавшего у костра с опущенными веками. Рядом, копаясь в зиявшей на груди ране, размером с грубый мужской кулак, сидела Лайла.

— Он вернётся… — поймала она удивлённый взгляд ассасина. — Нужно время… — вампирша вынула из окровавленной дыры стальной осколок и положила рядом с пробитым нагрудником. — Обязательно вернётся…

— Что я пропустил? — убийца посмотрел на Эрминию, подпиравшую спиной воткнутый в землю меч с другой стороны костра. Там же валялась и скомканная рубаха Джона, уже далеко не светлая, как до взрыва, — почти полностью бордовая.

— Воскрешение духами нам не светит, но может помочь кровь Лайлы.

Убийца сперва обрадовался, однако по тяжёлому взору северянки понял, что надежда нещадно мала.

— Помощь какая нужна? — Рэксволд сбросил поклажу.

— Помощь? — чёрные вертикальные зрачки остановились на ассасине. — Да… — вампирша поднялась и продемонстрировала измазанные в крови пальцы. — Польёшь?

— Не вопрос.

Убийца вытащил из вещей флягу — на протянутые ладони упала холодная струйка и пожухлую хвою окропили розовые капли.

— Ты ещё не забыл своё обещание? — вдруг спросила Лайла.

— Какое? — Рэксволд напрягся, наспех перебирая в уме все возможные варианты.

— Запамятовал? Карета, тройка, клеверная тропа… — невозмутимо заговорила вампирша. — Даже если этот год станет для мироздания последним, я хочу свою свадьбу по эльтаронским традициям, — она отряхнула руки и внимательно посмотрела в лицо собеседника. — Ты же организуешь её для нас, Рэкси? — красные глаза сковал прищур, а зрачки сузились в совсем тонкие полоски.

— Э-э-э… Ну как бы да…

— Замечательно. Осталось дождаться возвращения Джона.

Лайла развернулась, проследовала к возлюбленному и улеглась, положив голову ему на грудь. Наблюдая странные взгляды спутников, она тускло улыбнулась:

— Не хочу пропустить миг, когда его сердце снова застучит…

* * *

Над сонным плато чахла глубокая ночь, по тёмному лесу расползался туман, а из еловой чащи доносился лисий лай, тревожный, как стоявшее в рытвине безмолвие, и стальной, как блестевшая в свете огня горстка осколков.

Напряжённое ожидание вымотало вампиршу, и она наконец уснула, обнимая мёртвого следопыта, словно ребёнок любимую куклу: безжизненную, местами подранную, но такую родную и незаменимую…

Рэксволд с Эрминией сидели напротив, сжигая усталые взоры в костре, потому что стоило поднять глаза на Лайлу — жареная конина во рту начинала неприятно горчить, а затем эта горечь тягучим дёгтем растекалась по душе, и без того крепко объятой сожалением и беспомощностью.

— Шторм… — тихим голосом нарушил молчание ассасин. — С него всё началось… Сначала в волнах сгинула дорогая мне маска… Теперь я лишился друга, — он покрутил в пальцах надкусанный кусок мяса. — Конь… и тот стал едой, — убийца помолчал, после чего повернул голову к воительнице. — Думаешь, не оживёт?

— Нет, — буркнула та, не отрывая взгляда от огня. — Времена чудес закончились… Я сделала глупость, дав ей надежду…

— Неужто совсем не веришь? Хоть самую малость?

— Вера… — губы северянки презрительно изогнулись, потом собрались в плотный овал. — С этим не ко мне… — она коснулась стекавшей по груди тугой косы и, задумчиво помяв её, опустила руку на бедро. — Я спать.

— Посмотри на меня, — произнёс Рэксволд тоном, не терпящим возражений.

Ровный, требовательный голос ассасина звучал редко и обычно не в самых приятных ситуациях. И всякий раз, ощущая себя двенадцатилетней девчонкой перед строгим отцом, Эрминия не смела отказать.

— Ну, чего я не знаю? — убийца спокойно разглядывал серо-голубые глаза, напоминавшие два покрытых льдом содалита. — Но прежде, чем что-то сказать, учти: сейчас я меньше всего хочу слышать брехню или виляния.

— Я… — воительница замялась, отчего карий взор стал острее швейной иглы. — Пекло… Я видела хельграса, Рэкси, — с недовольным выдохом сдалась она. — В том лесу. Неделю назад. Думала, что ещё чего-то стою, а, оказалось, его спугнуло засунутое в меня послание… Доволен?

Эрминия ждала удивления, осуждения, нотаций, в конце концов, но никак не того, что Рэксволд, посмотрев на приникшие к чёрным палкам языки пламени, просто обнимет её. Недоверчиво положив голову ему на плечо, она вдруг почувствовала толику облегчения, скупой глоток покоя в бессмысленной жизни и жестоком мире, который с разительной